На твоем месте, Арне, я бы
сейчас, немедленно, отказался от всяких попыток переоборудовать этот дом.
- Но это же чистое безумие!
Арне ходил взад-вперед, засунув руки в карманы. Потом он встал перед
Йерном и, вызывающе глядя ему в лицо, сказал:
- Может быть, ты боишься, что "месть" падет и на твою голову? Может, ты
полагаешь теперь, что и тебе самому лучше держаться от этого дома подальше?
- Нет, отчего же? Наоборот! Если, конечно, меня тут желают видеть. Как
писатель и как человек, которому все это далеко не безразлично, я не хотел
бы упустить шанс. Такая возможность выпадает нечасто. И кроме того, я
уверен: лично я - вне опасности. Полностью вне опасности. Опасаться надо
тебе, Арне. Я еще раз предупреждаю тебя.
Кроме Карстена Йерна, как выяснилось, был и еще один человек,
относившийся к мести Йонаса Корпа с глубочайшей серьезностью. Наша милая
Мари больше и слышать не хотела о том, чтоб остаться в доме, где творятся
такие дела. Явившись на кухню, мы нашли ее полностью одетой, среди сумок и
чемоданов. На все наши просьбы и уговоры она категорически отвечала одно:
"Не то что ночь - ни одной минуты больше в этом доме!" Мы должны были
позаботиться о том, чтобы немедленно увезти ее. Она жила в шести километрах.
К нашей радости, Йерн предложил свои услуги в качестве возницы. Снова
запрягли лошадь, распрощались с Мари Миккельсен и пожелали ей доброго пути.
Мари укатила в сопровождении Йерна в ночную тьму. Моника пошла осмотреться
на кухне, а мы с Арне взяли лопаты и похоронили собаку под кустами за домом.
Арне сказал:
- Я попросил Мари пока не рассказывать Эйвинду Доруму про собаку. Хотя
конечно... С тем же успехом можно просить дождь перестать лить. Завтра вся
округа переполошится. А здешний пастор соберет своих прихожан в молельный
дом и еще нагонит на них страху. А этот Дорум... Знаешь, если бы это была не
его собака, а, скажем, моя, я бы подумал, что именно он бродит тут вокруг
дома. Он совсем ненормальный. Недаром он потомок капитана.
Думаю, я не сообщу ничего неожиданного, если скажу, что вторая ночь в
"пиратском гнезде" оказалась значительно более неприятной, чем первая.
Невелика мудрость - спокойно заснуть в доме, где бродит какая-то черная
кошка, тем более, если любишь животных. И совсем другое дело - ночевать при
незапертой двери, зная, что по ночам, возможно, в дом пробирается
сумасшедший.
Я снова достал Джерома и углубился в уже упомянутое исполненное прелести
путешествие в лодке с собакой. Добравшись до главы, где Харрис поет куплеты,
я наконец заснул. Но то был не легкий безмятежный сон, освежающий и
благотворный. Разумеется, меня мучили кошмары.
Мне приснилось, будто я снова сижу на козлах в повозке Арне, в руках у
меня вожжи, в повозку запряжена та же лошадь. Все было как днем, когда мы
ехали на обед к Пале. Но только в повозке я будто бы находился один, и
лошадь бежала не по дороге, под тенью деревьев, а прямо здесь, в доме, по
темному коридору. Коридор казался очень длинным и тянулся по всему верхнему
этажу.
Точно, как днем, лошадь вдруг останавливается и замирает, а я безуспешно
пытаюсь заставить ее сдвинуться с места. И вот мне передается весь ужас
дрожащей под кнутом лошади, меня охватывает гнетущее чувство надвигающейся
неизбежной опасности. Что-то страшное ждет меня. Вдруг дверь желтой комнаты
открывается, в конце коридора появляется человек. Медленно-медленно он
подходит ко мне. И я вижу: это тот самый человек, который встретился нам в
аллее, перед домом Пале и которого Пале называл рыбаком Рейном. Когда он
подходит ближе, я вижу, что он совершенно мокрый, с его брезентовой робы
стекает вода, и я знаю: это морская вода.
И вот, он стоит уже рядом с повозкой. Я не вижу его, я смотрю прямо
вперед, на уши лошади, странно прижатые к голове, но я знаю: он тут, рядом.
Ужас накрывает меня ледяной волной, я хочу бежать прочь, слезть с повозки,
но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я чувствую, что должен сейчас
повернуться к этому жуткому человеку, увидеть его лицо и взглянуть в его
огромные глаза, серые, словно зимнее море, глаза без зрачков...
Слава Богу, мне удалось проснуться! Обливаясь холодным потом, я пришел в
себя, зажег свечу и схватил спасительную книгу.
* * *
На следующий день была восхитительная погода. Солнце жарило, словно в
июле, небо было безоблачным, и легкий бриз выгонял на пляжную гальку
ласковые, веселые волны. Во всей природе воцарилось сияющее, игривое
настроение, придающее особое обаяние тонкой грани между летом и осенью. Я
смотрел из окна на море и пляж и теперь только понял, что со стороны Арне
вовсе неглупо было замыслить превращение "пиратского гнезда" в летний
курорт.
Перемена погоды и изысканный завтрак, появившийся на столе благодаря
несколько неожиданному для меня искусству Моники, позволили отвлечься от
впечатлений вчерашнего дня. Хотелось радоваться, наслаждаться жизнью,
прелестью дня сегодняшнего. В голове вертелись строки из Омара Хайяма,
дословно я не помнил, но кажется, там было так:
"На завтра планы?.. Лучше допивай Стакан вина. А завтра снова в путь.
Немало (трам-там-та-та) поколений Прошло чрез этот караван-сарай".
Мы помогли Монике вымыть посуду, выкурили по сигарете и отправились на
пляж.
Выкупавшись в бодрящей холодной воде, мы валялись на солнце и читали
книжки. Моника взяла с собой "Унесенных ветром" Маргарет Митчел, Арне изучал
какую-то нудную книгу по технологии нефтяных разработок, а я перечитывал
Киплинга. Моника вдруг сняла темные очки, заложила ими книгу и села.
- Моторка! - объявила она.
Я тоже уселся, и Арне, оторвавшись от нефтяных вышек, посмотрел на море.
Весело подпрыгивая на прозрачных волнах, к нам приближалась моторная лодка.
Вот стало видно, что в ней сидят трое, вот, приветственно взметнулись
загорелые руки, и через минуту на берег высаживался Танкред Каппелен-Йенсен
в панаме и подвернутых штанах, выгружая элегантные чемоданы и
спортивно-элегантную супругу. После серии рукопожатий, объятий, поцелуев и
возгласов "Как вы отлично придумали, явиться сюда!", Эбба сообщила, что они
с мужем приехали помочь нам и вывести "пиратское гнездо" на чистую воду. А
Танкред поблагодарил Арне за приглашение.
Собственно, их появление не было для меня большой неожиданностью. Вечером
накануне отъезда из Осло я встретил Танкреда в Театральном кафе и, конечно
же, пересказал в общих чертах новости, услышанные от Арне. Кроме того, я
упомянул, что завтра мы с Моникой и Арне едем на место, чтобы во всем
разобраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
сейчас, немедленно, отказался от всяких попыток переоборудовать этот дом.
- Но это же чистое безумие!
Арне ходил взад-вперед, засунув руки в карманы. Потом он встал перед
Йерном и, вызывающе глядя ему в лицо, сказал:
- Может быть, ты боишься, что "месть" падет и на твою голову? Может, ты
полагаешь теперь, что и тебе самому лучше держаться от этого дома подальше?
- Нет, отчего же? Наоборот! Если, конечно, меня тут желают видеть. Как
писатель и как человек, которому все это далеко не безразлично, я не хотел
бы упустить шанс. Такая возможность выпадает нечасто. И кроме того, я
уверен: лично я - вне опасности. Полностью вне опасности. Опасаться надо
тебе, Арне. Я еще раз предупреждаю тебя.
Кроме Карстена Йерна, как выяснилось, был и еще один человек,
относившийся к мести Йонаса Корпа с глубочайшей серьезностью. Наша милая
Мари больше и слышать не хотела о том, чтоб остаться в доме, где творятся
такие дела. Явившись на кухню, мы нашли ее полностью одетой, среди сумок и
чемоданов. На все наши просьбы и уговоры она категорически отвечала одно:
"Не то что ночь - ни одной минуты больше в этом доме!" Мы должны были
позаботиться о том, чтобы немедленно увезти ее. Она жила в шести километрах.
К нашей радости, Йерн предложил свои услуги в качестве возницы. Снова
запрягли лошадь, распрощались с Мари Миккельсен и пожелали ей доброго пути.
Мари укатила в сопровождении Йерна в ночную тьму. Моника пошла осмотреться
на кухне, а мы с Арне взяли лопаты и похоронили собаку под кустами за домом.
Арне сказал:
- Я попросил Мари пока не рассказывать Эйвинду Доруму про собаку. Хотя
конечно... С тем же успехом можно просить дождь перестать лить. Завтра вся
округа переполошится. А здешний пастор соберет своих прихожан в молельный
дом и еще нагонит на них страху. А этот Дорум... Знаешь, если бы это была не
его собака, а, скажем, моя, я бы подумал, что именно он бродит тут вокруг
дома. Он совсем ненормальный. Недаром он потомок капитана.
Думаю, я не сообщу ничего неожиданного, если скажу, что вторая ночь в
"пиратском гнезде" оказалась значительно более неприятной, чем первая.
Невелика мудрость - спокойно заснуть в доме, где бродит какая-то черная
кошка, тем более, если любишь животных. И совсем другое дело - ночевать при
незапертой двери, зная, что по ночам, возможно, в дом пробирается
сумасшедший.
Я снова достал Джерома и углубился в уже упомянутое исполненное прелести
путешествие в лодке с собакой. Добравшись до главы, где Харрис поет куплеты,
я наконец заснул. Но то был не легкий безмятежный сон, освежающий и
благотворный. Разумеется, меня мучили кошмары.
Мне приснилось, будто я снова сижу на козлах в повозке Арне, в руках у
меня вожжи, в повозку запряжена та же лошадь. Все было как днем, когда мы
ехали на обед к Пале. Но только в повозке я будто бы находился один, и
лошадь бежала не по дороге, под тенью деревьев, а прямо здесь, в доме, по
темному коридору. Коридор казался очень длинным и тянулся по всему верхнему
этажу.
Точно, как днем, лошадь вдруг останавливается и замирает, а я безуспешно
пытаюсь заставить ее сдвинуться с места. И вот мне передается весь ужас
дрожащей под кнутом лошади, меня охватывает гнетущее чувство надвигающейся
неизбежной опасности. Что-то страшное ждет меня. Вдруг дверь желтой комнаты
открывается, в конце коридора появляется человек. Медленно-медленно он
подходит ко мне. И я вижу: это тот самый человек, который встретился нам в
аллее, перед домом Пале и которого Пале называл рыбаком Рейном. Когда он
подходит ближе, я вижу, что он совершенно мокрый, с его брезентовой робы
стекает вода, и я знаю: это морская вода.
И вот, он стоит уже рядом с повозкой. Я не вижу его, я смотрю прямо
вперед, на уши лошади, странно прижатые к голове, но я знаю: он тут, рядом.
Ужас накрывает меня ледяной волной, я хочу бежать прочь, слезть с повозки,
но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я чувствую, что должен сейчас
повернуться к этому жуткому человеку, увидеть его лицо и взглянуть в его
огромные глаза, серые, словно зимнее море, глаза без зрачков...
Слава Богу, мне удалось проснуться! Обливаясь холодным потом, я пришел в
себя, зажег свечу и схватил спасительную книгу.
* * *
На следующий день была восхитительная погода. Солнце жарило, словно в
июле, небо было безоблачным, и легкий бриз выгонял на пляжную гальку
ласковые, веселые волны. Во всей природе воцарилось сияющее, игривое
настроение, придающее особое обаяние тонкой грани между летом и осенью. Я
смотрел из окна на море и пляж и теперь только понял, что со стороны Арне
вовсе неглупо было замыслить превращение "пиратского гнезда" в летний
курорт.
Перемена погоды и изысканный завтрак, появившийся на столе благодаря
несколько неожиданному для меня искусству Моники, позволили отвлечься от
впечатлений вчерашнего дня. Хотелось радоваться, наслаждаться жизнью,
прелестью дня сегодняшнего. В голове вертелись строки из Омара Хайяма,
дословно я не помнил, но кажется, там было так:
"На завтра планы?.. Лучше допивай Стакан вина. А завтра снова в путь.
Немало (трам-там-та-та) поколений Прошло чрез этот караван-сарай".
Мы помогли Монике вымыть посуду, выкурили по сигарете и отправились на
пляж.
Выкупавшись в бодрящей холодной воде, мы валялись на солнце и читали
книжки. Моника взяла с собой "Унесенных ветром" Маргарет Митчел, Арне изучал
какую-то нудную книгу по технологии нефтяных разработок, а я перечитывал
Киплинга. Моника вдруг сняла темные очки, заложила ими книгу и села.
- Моторка! - объявила она.
Я тоже уселся, и Арне, оторвавшись от нефтяных вышек, посмотрел на море.
Весело подпрыгивая на прозрачных волнах, к нам приближалась моторная лодка.
Вот стало видно, что в ней сидят трое, вот, приветственно взметнулись
загорелые руки, и через минуту на берег высаживался Танкред Каппелен-Йенсен
в панаме и подвернутых штанах, выгружая элегантные чемоданы и
спортивно-элегантную супругу. После серии рукопожатий, объятий, поцелуев и
возгласов "Как вы отлично придумали, явиться сюда!", Эбба сообщила, что они
с мужем приехали помочь нам и вывести "пиратское гнездо" на чистую воду. А
Танкред поблагодарил Арне за приглашение.
Собственно, их появление не было для меня большой неожиданностью. Вечером
накануне отъезда из Осло я встретил Танкреда в Театральном кафе и, конечно
же, пересказал в общих чертах новости, услышанные от Арне. Кроме того, я
упомянул, что завтра мы с Моникой и Арне едем на место, чтобы во всем
разобраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58