..
Дьявольское обаяние. - Мефистофель ведь тоже обаятелен на свой лад!
Эбба энергично встряхнула головой и с сосредоточенным видом прополоскала
рот коктейлем, словно это был зубной эликсир.
- До сих пор не могу избавиться от привкуса абсента! - сердито
проговорила она. - Горько во рту. Я уверена: там не только полынь, там
какое-то наркотическое средство подмешано! Ну, ладно. Так он
разглагольствовал около часа. А потом решил, что пора переходить к
следующему пункту программы.
И вот он загадочно улыбается и предлагает показать мне нечто совершенно
необыкновенное, чего я больше нигде не увижу. Домашнюю часовню Йоргена Улле.
Если я, конечно, не испугаюсь спуститься в подвал... Ну, я, разумеется,
соглашаюсь. Во-первых, я считаю себя не менее храброй, чем он, а во-вторых,
мне действительно интересно. И вот он зажигает лампу, и мы, так сказать,
спускаемся в преисподнюю.
В этом подвале вы все побывали, за исключением тебя, Танкред, и сами все
видели и, наверное, то же самое слышали. Я могу только сказать о своих
впечатлениях. Это своего рода горячечный бред! Он стоял, подняв лампу, и
рассказывал, и все это сопровождалось весьма выразительной жестикуляцией. И
периодически поглядывал на меня. Я должна вам сказать, у меня было чувство,
будто он тут совершенно как дома. В конце концов мне стало очень не по себе.
Он, наверное, заметил и говорит: "Я вижу, вы отважная, сильная женщина и с
богатой фантазией. Хотите, мы сыграем с вами в самую необычную игру? Очень
немногие женщины на это отважатся, но и не каждой бы я предложил. Я могу
показать вам - и только вам одной - настоящую черную мессу. Хотите?" Я
говорю: "А что мне при этом нужно будет делать? Какова, так сказать, моя
роль?" Он отвечает:
"Ничего. Только не бояться! Вы ведь не боитесь меня, не так ли?" Я
говорю: "Не боюсь. Ладно я буду благодарным зрителем". Он говорит:
"Прекрасно! - и сует мне в руки свою лампу. - Я сейчас приду. Ждите!" И
исчезает.
Я стою с лампой в этом жутком месте и вдруг думаю: надо удирать.
Любопытство - любопытством, но очень уж тут неприятно и как-то тревожно... И
это кошмарное распятие прямо перед глазами. Я никогда не пылала праведным
гневом против богохульников, но и не думала, что люди способны создать столь
отвратительную вещь. И, по правде говоря, не подозревала, что цвета,
обыкновенные краски, могут производить такой эффект. Они вопят, визжат как
самый издевательский, злобный хохот.
И тут я слышу: "Вы любуетесь произведением искусства?"
Я поворачиваюсь со своей дурацкой лампой и вижу: он обрядился в
совершенно фантастическое одеяние! Представьте себе что-то вроде сутаны или
рясы - длинная, до пола, безумно яркого красного цвета! И в руках
кадильница. Кадильница дымится и испускает невообразимый, неописуемый дух.
Он непрестанно машет кадильницей и смотрит на меня внимательно. И говорит:
"Вы поразительная женщина, милая Эбба! Я рад, что не ошибся в вас. Поставьте
лампу на алтарь". Я поставила лампу. "Теперь возьмите спички справа от
подсвечника и зажгите эти две свечи". Потом он задул лампу и поставил свечи
справа и слева от распятия. У этой кошмарной штуки... Так и хочется сказать:
Господи, прости и помилуй!
И тут начался настоящий маразм... Сначала он что-то забормотал - мне
показалось, что латынь. Потом стал ходить вокруг меня, размахивая
кадильницей и повторяя какую-то абракадабру, и тут я заметила, что он бос.
Потом я поняла: он был голый под сутаной. Красный шелк полоскался у меня
перед глазами, и начала кружиться голова. Он говорит: "Ступайте за мной и
повторяйте мои движения". Меня еще удивило, что на спине у него был вышит
золотом крест! Да... А потом началась настоящая ритмическая пляска, да, мы
плясали там, как дикари! Как дикари у костра пляшут под барабан! И он все
время что-то читал нараспев - с перебивками, и изобретал все новые коленца и
позы... Я бы сказала, все более похабные. И вдруг он повернулся ко мне лицом
- резко, внезапно! Жуткое зрелище! Мне показалось, он глубокий старик, будто
ему сто или тысяча лет. Он был как мумия... Как ожившая мумия! А глаза
совершенно живые, горят на мертвом лице... Он впился в меня глазами, и я
слышу шепот, но не вижу, как движутся губы... И этот шепот входит прямо в
меня: "Женщина! Я подарю тебе безграничную власть над миром и всеми
живущими, ты обретешь бессмертие, ты познаешь великую тайну пирамид, ты
избрана мною, готовься принять силу мумий..." И я упираюсь спиной во что-то
твердое, и вокруг меня - этот красный шелк... И вдруг откуда-то издалека
раздается голос: "Йорген!.. Йорген!.." И я очнулась.
Эбба резко потрясла головой и выпила свой коктейль до дна. Я перевел
дыхание и взглянул на Танкреда. Он сидел неподвижно и смотрел в свой бокал.
Все молчали, было очень тихо, лишь камин равномерно гудел и за окнами шумел
ветер.
- Это была Лиззи, - продолжала Эбба свое удивительное повествование. -
Можно сказать, она меня спасла. Вот так: не я ее, а она меня... Я увидела,
как открывается дверь и появляется фигура в белом. С вытянутыми вперед
руками. Я завизжала. А это Лиззи в ночной сорочке, совсем как лунатик,
медленно движется вперед и произносит: "Йорген! Йорген!" Только одно это
слово. И, оказывается, я лежу на этом чертовом алтаре, рядом свечи и надо
мной это отвратительное распятие. И вижу Пале в этой красной сутане, он
страшный, как смерть, смотрит мне прямо в глаза и говорит: "Жди!" Потом
отворачивается и тихо идет к Лиззи, берет ее руку и ведет ее прочь. Боже
мой! Тут я совершенно очнулась, смотрю: я одета. Ну, и скорее помчалась
оттуда. На вешалке висел мой плащ. Я схватила его" и бегом, бегом...
Напялила его на улице, под дождем, мчалась обратно, как угорелая, и вдруг
вижу - Танкред! Ну, и тут я расстроилась, разревелась - и вот... Такая
получилась история.
Арне кивнул и с улыбкой сказал:
- Вот видишь, дорогая, как нехорошо вмешиваться в чужую частную жизнь! Я
думаю, он хотел тебя проучить. И припугнуть на будущее.
- Но это не повод давать человеку наркотическое пойло! - резко прервал
его Танкред.
- Да он просто шизофреник! - заявила Эбба, закуривая. - Теперь я могу
поставить диагноз: шизофрения с эротоманией. Он помешался на своих
"культурно-исторических" изысканиях.
Глава двенадцатая. ГРЕХОПАДЕНИЕ
Ровно двадцать четыре часа мы не видели Карстена Йерна, это, скорее
всего, означало, что он продуктивно трудился весь день, не отрываясь от
письменного стола. Но если автор столь насыщенно общается с явлениями
потустороннего мира и выуживает из чернильницы все новые и новые ужасы -
простите мне невольный каламбур!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58