Конец явно был близок. Лицо Фюзориса почти касалось больших часов, лежащих на полу во всю длину. На их циферблате по-латыни была написана фраза, относящаяся к секундам: Omnes vulnerant ultima necat . Он с трудом прочитал ее вслух и добавил:
– Как бы я хотел услышать… как прозвенит моя последняя секунда!
Настало молчание – и вдруг комнату наполнил трезвон. Настал полдень, и все часы принялись бить одновременно, удивительно слаженным хором.
Мэтр Фюзорис слушал их с открытым ртом, млея от удовольствия. Потом прошептал:
– Ultima necat!
И упал в пыль…
Возвращаясь из епископской резиденции и ускоряя шаг, насколько это было для него возможно, чтобы поскорее явиться к регенту Бедфорду, Иоганнес Берзениус нашел, что парижская осень чарующе прелестна. Он почти не чувствовал боли в ноге, воздух был легок, выкрики уличных торговцев наполняли его ликованием.
Берзениус осклабился. Его радость была столь велика, что впервые в жизни он подал милостыню какому-то нищему, тянувшему к прохожим деревянную плошку для подаяний…
***
– Значит, мэтр Фюзорис умер, доверив вам секрет, который не успел сообщить мне лично. Это жалует вам роль, которой вы, быть может, и недостойны. Вам повезло, мэтр Берзениус!
Джон Плантагенет, герцог Бедфорд, дядя юного короля Генриха VI и английский регент Франции, разглядывал своего визави с некоторой толикой презрения. Выдающийся государственный муж умел судить о людях столь же сурово, сколь и реалистично. Это читалось на его резком, угловатом лице, выражение которого немного смягчалось подвижной мимикой.
Иоганнес Берзениус сделался смиренным, насколько возможно.
– Прежде чем отдать душу Господу, несчастный мэтр Фюзорис сказал мне в точности то же самое. Он попытался добавить еще что-то на сей счет, но Бог не позволил ему этого.
– Наверное, он хотел сказать, что считает везение главным достоинством в человеке. Его любимое изречение. Он был великий ум, так что я расположен отнестись к его речам внимательно, то есть оказать вам доверие.
– Монсеньор…
– Приспешники сира де Валуа много хлопотали во время осады Парижа. Достичь они ничего не смогли, но пока еще не обезоружены, и новый заговор – тому доказательство. Удача в ваших руках, мэтр Берзениус. Временно наделяю вас всеми полномочиями. От вас зависит с толком распорядиться ими. Разоблачите наших врагов, арестуйте их, заставьте говорить – и вы окончательно займете место нашего несчастного друга.
«Сиром де Валуа» англичане и французы из их лагеря величали Карла VII, по названию родового владения, вотчины предков короля Франции.
Берзениус поклонился с угодливой улыбкой:
– Я сумею показать себя достойным вашего доверия, монсеньор.
– Передаю в ваше распоряжение особняк Порк-Эпик. Место спокойное и близко к дворцу. Не теряйте времени, мэтр Берзениус…
Церковник удалился, отвесив последний почтительный поклон, и покинул комнату во дворце Сент-Поль, где Бедфорд назначил ему аудиенцию.
Особняк Порк-Эпик, великолепное, совсем новое здание, действительно располагался по соседству, на пересечении улиц Порт-Бодеер и Арше-Сен-Поль. Теперь у него появился свой дом в Париже! Он сподобился доверия регента и скоро станет новым начальником Интеллидженс сервис!
Берзениуса охватила несказанная радость, но, пока он хромал по коридорам дворца, она окрасилась злобой и не замедлила превратиться в ненависть…
«Все полномочия», сказал Бедфорд. Уж Берзениус-то сумеет ими воспользоваться! Грандиозная машина Интеллидженс сервис в его полном распоряжении. С ее помощью он, естественно, раздавит заговор. А также сведет и кое-какие собственные счеты.
Сразу же подошлет убийцу, чтобы истребить Анна де Вивре. Но нельзя убивать его абы как! Надо придумать для этого негодяя что-нибудь поизощреннее, чтобы сторицей отплатить за стрелу в Питивье…
Поглощенный своими мыслями, Берзениус чуть не наткнулся на какого-то рыцаря, направлявшегося к регенту. Церковник поднял глаза и узнал Адама де Сомбренома. Естественно, эти двое терпеть не могли друг друга. Однако в силу обстоятельств оба пребывали в эйфории.
Берзениус любезно осклабился:
– День добрый, сир Адам! Говорят, вы блестяще проявили себя во время осады…
Адам благосклонно согласился с похвалой.
– Благодарю, мэтр Берзениус. Главное – мне повезло убить моего личного врага, Анна де Вивре.
– Анна де Вивре? Вы уверены?
– Уверен, насколько это возможно. Я был достаточно близко, чтобы рассмотреть его герб.
– При нем был герб Вивре? Вы меня удивляете!
– Не вижу ничего удивительного…
Иоганнес Берзениус ничего не ответил и продолжил свой путь, оставив Адама в полном недоумении. Но он сам был более чем озабочен. Что бы это значило? Выходит, прадед не лишил Анна наследства? Неужели это был только слух, который он сам же и распустил? Или же молодой человек, не посчитавшись с волей Франсуа, все-таки присвоил его герб?.. Все это заслуживало дальнейшего прояснения.
Прибыв в особняк Порк-Эпик, Берзениус непременно призовет шпиона, чтобы окончательно вывести дело Вивре на чистую воду.
***
Вывеска харчевни «Старая наука» на Скобяной улице, напротив кладбища Невинно Убиенных Младенцев, представляла собой ребус, известный всему Парижу. Над дверью висела укрепленная на железном штыре картина, изображавшая старуху с пилой и корзиной в руках. Все вместе и означало: «Старая наука», поскольку scie (пила) и anse (ручка корзины) читались как science (наука).
Порог харчевни переступил мужчина лет сорока. Длинное темное одеяние и тонзура на голове указывали на его духовный сан, но в остальном облик вошедшего был весьма далек от суровых идеалов аскетизма. Священник обладал несомненной мужской привлекательностью: энергичное лицо, густые волосы, добрая улыбка, которая кое-кого тайно сводила с ума… Сидуан Флорантен, священник прихода Сен-Совер, был из тех, что вызывают досаду у женщин: и как такой мужчина осмелился предпочесть духовный сан прелестям противоположного пола?
Сидуан Флорантен прекрасно знал, что нравится дамам, но его это никогда не заботило. А сейчас – меньше, чем когда-либо: он был одним из руководителей готовящегося мятежа против англичан, а «Старая наука» служила заговорщикам штабом.
Священник пересек главный зал и направился к столу, расположенному у самого камина, где на длинных вертелах жарились десятки птиц. В этом углу царила адская жара, что обычно, если не было большого наплыва гостей, отгоняло прочих посетителей. Там можно было говорить без помехи.
Три человека поджидали сен-соверского кюре. Первый, Корнелиус из Лейда, блондинчик двадцати пяти лет, был студентом; он изучал свободные искусства и вербовал сторонников в Университете. Роль ему досталась трудная и опасная, поскольку университетские круги были по преимуществу проанглийскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
– Как бы я хотел услышать… как прозвенит моя последняя секунда!
Настало молчание – и вдруг комнату наполнил трезвон. Настал полдень, и все часы принялись бить одновременно, удивительно слаженным хором.
Мэтр Фюзорис слушал их с открытым ртом, млея от удовольствия. Потом прошептал:
– Ultima necat!
И упал в пыль…
Возвращаясь из епископской резиденции и ускоряя шаг, насколько это было для него возможно, чтобы поскорее явиться к регенту Бедфорду, Иоганнес Берзениус нашел, что парижская осень чарующе прелестна. Он почти не чувствовал боли в ноге, воздух был легок, выкрики уличных торговцев наполняли его ликованием.
Берзениус осклабился. Его радость была столь велика, что впервые в жизни он подал милостыню какому-то нищему, тянувшему к прохожим деревянную плошку для подаяний…
***
– Значит, мэтр Фюзорис умер, доверив вам секрет, который не успел сообщить мне лично. Это жалует вам роль, которой вы, быть может, и недостойны. Вам повезло, мэтр Берзениус!
Джон Плантагенет, герцог Бедфорд, дядя юного короля Генриха VI и английский регент Франции, разглядывал своего визави с некоторой толикой презрения. Выдающийся государственный муж умел судить о людях столь же сурово, сколь и реалистично. Это читалось на его резком, угловатом лице, выражение которого немного смягчалось подвижной мимикой.
Иоганнес Берзениус сделался смиренным, насколько возможно.
– Прежде чем отдать душу Господу, несчастный мэтр Фюзорис сказал мне в точности то же самое. Он попытался добавить еще что-то на сей счет, но Бог не позволил ему этого.
– Наверное, он хотел сказать, что считает везение главным достоинством в человеке. Его любимое изречение. Он был великий ум, так что я расположен отнестись к его речам внимательно, то есть оказать вам доверие.
– Монсеньор…
– Приспешники сира де Валуа много хлопотали во время осады Парижа. Достичь они ничего не смогли, но пока еще не обезоружены, и новый заговор – тому доказательство. Удача в ваших руках, мэтр Берзениус. Временно наделяю вас всеми полномочиями. От вас зависит с толком распорядиться ими. Разоблачите наших врагов, арестуйте их, заставьте говорить – и вы окончательно займете место нашего несчастного друга.
«Сиром де Валуа» англичане и французы из их лагеря величали Карла VII, по названию родового владения, вотчины предков короля Франции.
Берзениус поклонился с угодливой улыбкой:
– Я сумею показать себя достойным вашего доверия, монсеньор.
– Передаю в ваше распоряжение особняк Порк-Эпик. Место спокойное и близко к дворцу. Не теряйте времени, мэтр Берзениус…
Церковник удалился, отвесив последний почтительный поклон, и покинул комнату во дворце Сент-Поль, где Бедфорд назначил ему аудиенцию.
Особняк Порк-Эпик, великолепное, совсем новое здание, действительно располагался по соседству, на пересечении улиц Порт-Бодеер и Арше-Сен-Поль. Теперь у него появился свой дом в Париже! Он сподобился доверия регента и скоро станет новым начальником Интеллидженс сервис!
Берзениуса охватила несказанная радость, но, пока он хромал по коридорам дворца, она окрасилась злобой и не замедлила превратиться в ненависть…
«Все полномочия», сказал Бедфорд. Уж Берзениус-то сумеет ими воспользоваться! Грандиозная машина Интеллидженс сервис в его полном распоряжении. С ее помощью он, естественно, раздавит заговор. А также сведет и кое-какие собственные счеты.
Сразу же подошлет убийцу, чтобы истребить Анна де Вивре. Но нельзя убивать его абы как! Надо придумать для этого негодяя что-нибудь поизощреннее, чтобы сторицей отплатить за стрелу в Питивье…
Поглощенный своими мыслями, Берзениус чуть не наткнулся на какого-то рыцаря, направлявшегося к регенту. Церковник поднял глаза и узнал Адама де Сомбренома. Естественно, эти двое терпеть не могли друг друга. Однако в силу обстоятельств оба пребывали в эйфории.
Берзениус любезно осклабился:
– День добрый, сир Адам! Говорят, вы блестяще проявили себя во время осады…
Адам благосклонно согласился с похвалой.
– Благодарю, мэтр Берзениус. Главное – мне повезло убить моего личного врага, Анна де Вивре.
– Анна де Вивре? Вы уверены?
– Уверен, насколько это возможно. Я был достаточно близко, чтобы рассмотреть его герб.
– При нем был герб Вивре? Вы меня удивляете!
– Не вижу ничего удивительного…
Иоганнес Берзениус ничего не ответил и продолжил свой путь, оставив Адама в полном недоумении. Но он сам был более чем озабочен. Что бы это значило? Выходит, прадед не лишил Анна наследства? Неужели это был только слух, который он сам же и распустил? Или же молодой человек, не посчитавшись с волей Франсуа, все-таки присвоил его герб?.. Все это заслуживало дальнейшего прояснения.
Прибыв в особняк Порк-Эпик, Берзениус непременно призовет шпиона, чтобы окончательно вывести дело Вивре на чистую воду.
***
Вывеска харчевни «Старая наука» на Скобяной улице, напротив кладбища Невинно Убиенных Младенцев, представляла собой ребус, известный всему Парижу. Над дверью висела укрепленная на железном штыре картина, изображавшая старуху с пилой и корзиной в руках. Все вместе и означало: «Старая наука», поскольку scie (пила) и anse (ручка корзины) читались как science (наука).
Порог харчевни переступил мужчина лет сорока. Длинное темное одеяние и тонзура на голове указывали на его духовный сан, но в остальном облик вошедшего был весьма далек от суровых идеалов аскетизма. Священник обладал несомненной мужской привлекательностью: энергичное лицо, густые волосы, добрая улыбка, которая кое-кого тайно сводила с ума… Сидуан Флорантен, священник прихода Сен-Совер, был из тех, что вызывают досаду у женщин: и как такой мужчина осмелился предпочесть духовный сан прелестям противоположного пола?
Сидуан Флорантен прекрасно знал, что нравится дамам, но его это никогда не заботило. А сейчас – меньше, чем когда-либо: он был одним из руководителей готовящегося мятежа против англичан, а «Старая наука» служила заговорщикам штабом.
Священник пересек главный зал и направился к столу, расположенному у самого камина, где на длинных вертелах жарились десятки птиц. В этом углу царила адская жара, что обычно, если не было большого наплыва гостей, отгоняло прочих посетителей. Там можно было говорить без помехи.
Три человека поджидали сен-соверского кюре. Первый, Корнелиус из Лейда, блондинчик двадцати пяти лет, был студентом; он изучал свободные искусства и вербовал сторонников в Университете. Роль ему досталась трудная и опасная, поскольку университетские круги были по преимуществу проанглийскими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166