Нет женщины несчастней, чем мать, потерявшая свое дитя…
***
Тем же утром в руках англичан оказались и остальные заговорщики: студент Корнелиус из Лейда был захвачен в галантном обществе некоего дома терпимости в Латинском квартале, Жансьен Пиду – когда открывал ставни своей харчевни, Жан Савен и Жан де ла Шале ль – у себя дома. Солдат Жак Першьель, вызванный своим капитаном, явился к нему, ничего не подозревая, и был тотчас же заключен в оковы. Что касается Пьера Далле, то, не дождавшись прихода Сидуана Флорантена, с которым он должен был встретиться, кармелит неосторожно вышел из своего монастыря.
Все они очутились в подвалах особняка Порк-Эпик, которые Иоганнес Берзениус снабдил самым полным пыточным арсеналом. По правде сказать, сам церковник довольно мало ожидал от этих допросов; интересовал его лишь один человек – кюре прихода Сен-Совер.
К своему великому удивлению, люди Адама нашли в ризнице церкви казну заговорщиков! Целый мешок с золотыми монетами. Откуда же взялись деньги? Сидуан Флорантен должен заговорить! Берзениус занялся им самолично.
В течение многих часов глубокие подвалы особняка Порк-Эпик оглашались криками, которые никто не мог слышать спокойно. Несколько палачей трудились над заговорщиками. Языки развязались у всех, но сказать им было нечего. Арестанты выдавали только друг друга – но все они и так уже были здесь.
Да, они болтали много… Все, кроме одного. Сидуан Флорантен упрямо стискивал зубы. Иоганнес Берзениус непрестанно бубнил один и тот же вопрос:
– Откуда деньги? Откуда деньги?
Сидуан Флорантен не отвечал. Он даже не удостоил взглядом падшего священника, который его допрашивал. Он думал обо всех хороших людях, которые жили на этой земле. Думал о Девственнице, которая, что бы ни случилось, уже спасла Францию. Думал о вдове Ланфан, которую никогда не видел, но которую обязан был спасти. О матери Марии Магдалине с ее фиалковыми глазами и тайной. О Рено, белокуром ангеле Двора Чудес, который займет его место среди людей, когда сам отец Сидуан покинет мир…
Рено, сын Изабо. Духи королевы на кошельке из синей кожи. Эти духи называли «дамасской водой». Священник чувствовал их благоухание сквозь вонь паленого мяса, пота и крови. Он весь был ими окутан…
После многодневных пыток распухшие губы кюре Сен-Совера, наконец, зашевелились. Он что-то прошептал. Берзениус бросился к нему, припал ухом к его губам. Но услышал лишь:
– Духи королевы…
В бешенстве жирный церковник завопил:
– Он так ничего и не скажет!
Пьер Далле, Жан Савен и Жан де ла Шапель были четвертованы на Гревской площади. Сидуан Флорантен, Жансьен Пиду, Корнелиус из Лейда и Жак Першьель утоплены в мешках. Согласно обычаю, они были брошены в воду как можно выше по течению, чтобы стремнина пронесла их через всю столицу и чтобы все видели казненных.
Место казни находилось в гавани Сент-Поль, напротив оконечности Коровьего острова.
Вдова Ланфан видела происходящее из окна. В голове вертелись жуткие слухи, ходившие по Парижу: аресты, пытки и это зловещее название, который каждый произносил вполголоса: особняк Порк-Эпик.
Она не знала, о чем в точности идет речь, поскольку власти соблюдали глубочайшую тайну. Ей все стало ясно лишь после того, как она услышала представителя английских властей: оглашался приговор.
– Именем его величества Генриха VI, короля Франции и Англии, Сидуан Флорантен, священник церкви Сен-Совер, приговорен к смерти и будет утоплен в Сене, зашитый в мешок…
Священник церкви Сен-Совер! Тот, кому она передала свое золото через белокурого мальчишку!.. Он не выдал ее, иначе Сабину тоже утащили бы в особняк Порк-Эпик. Да, но другие могут проговориться… Со времени гибели Изидора смерть стала ей безразлична, но не пытки.
За спиной женщины раздался звук шагов. Она вскрикнула и обернулась. К счастью, это был всего лишь знакомый, худенький силуэт Памфила Леблона.
– Я вас напугал, госпожа?
– Да, Памфил. Я уезжаю. Здесь слишком страшно…
Она вернулась к окну и вскрикнула:
– Не смотри!
Памфил Леблон все же подошел. Длинный кожаный мешок медленно проплывал по реке между набережной и Коровьим островом. Он слабо шевелился. Сабина перекрестилась. Памфил сжал кулаки. Она услышала, как тонкий детский голосок яростно произносит с характерным парижским выговором:
– Мы ему еще покажем, этому лорду вонючему!
Глава 11
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ВАЛУА
После возвращения к берегам Луары войско Карла VII было распущено. Сам король, равно как Девственница и главные лица его двора, отправились в Лош, чтобы провести зиму там. Что касается Анна, то он, естественно, поехал в Невиль-о-Буа, к своим.
Анн был чрезвычайно доволен, увидев, что восстановление деревни идет полным ходом. В этом сонном медовом краю царила настоящая суета. Бастард Орлеанский не поскупился. Крестьяне всего Гатине по доброй воле предоставили свои рабочие руки. Можно было не сомневаться, что строительство будет закончено до холодов.
Местные жители радостно встретили прибытие своего сеньора. Колен Руссель, ставший в отсутствие Анна старостой деревни, шагал впереди всех, чтобы приветствовать его. Отец Сильвестр дал ему свое благословение и созвал прихожан в церковь на благодарственную мессу. Одна только Филиппина, подбежавшая к Анну с сияющей улыбкой, заметила что-то по его лицу, одновременно усталому и рассеянному.
– Вы грустите, монсеньор?
– Да, сестренка, при осаде Парижа я потерял товарища.
– Того, что я видела на коронации?
– Того самого. Это был лучший из людей.
– И вы… один?
Анн не ответил и вошел в церковь. Когда служба закончилась, он не добавил ни слова и отправился в замок.
Его первой задачей было написать письмо Франсуа де Вивре. Ведь Анн обещал это Изидору. Да и вообще – он ничего не сообщал прадеду о себе со дня своего отъезда из Куссона. И неважно, что после осады Орлеана Изидор и это сделал вместо него…
Писать оказалось делом нелегким. Столько всего предстоит высказать! Анн долго колебался и пришел к заключению, что лучше просто рассказать все по порядку. Так что для начала он попросил прадеда о прощении за то, что сбежал и женился без его ведома, а затем поведал о паломничестве, об иерусалимском откровении; целомудренно упомянул о счастье в Орте и кратко очертил события, произошедшие с ним с момента возвращения во Францию.
Когда настал черед поведать о гибели Изидора, Анн постарался найти подобающие слова, чтобы уберечь старого человека от чрезмерного потрясения. Особо упомянул о щите «пасти и песок», который Изидор отбил у английского рыцаря. Затем сообщил о его браке с Сабиной и дословно привел последние слова своего умирающего друга: «Вы должны снова стать Вивре. Род не должен угаснуть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
***
Тем же утром в руках англичан оказались и остальные заговорщики: студент Корнелиус из Лейда был захвачен в галантном обществе некоего дома терпимости в Латинском квартале, Жансьен Пиду – когда открывал ставни своей харчевни, Жан Савен и Жан де ла Шале ль – у себя дома. Солдат Жак Першьель, вызванный своим капитаном, явился к нему, ничего не подозревая, и был тотчас же заключен в оковы. Что касается Пьера Далле, то, не дождавшись прихода Сидуана Флорантена, с которым он должен был встретиться, кармелит неосторожно вышел из своего монастыря.
Все они очутились в подвалах особняка Порк-Эпик, которые Иоганнес Берзениус снабдил самым полным пыточным арсеналом. По правде сказать, сам церковник довольно мало ожидал от этих допросов; интересовал его лишь один человек – кюре прихода Сен-Совер.
К своему великому удивлению, люди Адама нашли в ризнице церкви казну заговорщиков! Целый мешок с золотыми монетами. Откуда же взялись деньги? Сидуан Флорантен должен заговорить! Берзениус занялся им самолично.
В течение многих часов глубокие подвалы особняка Порк-Эпик оглашались криками, которые никто не мог слышать спокойно. Несколько палачей трудились над заговорщиками. Языки развязались у всех, но сказать им было нечего. Арестанты выдавали только друг друга – но все они и так уже были здесь.
Да, они болтали много… Все, кроме одного. Сидуан Флорантен упрямо стискивал зубы. Иоганнес Берзениус непрестанно бубнил один и тот же вопрос:
– Откуда деньги? Откуда деньги?
Сидуан Флорантен не отвечал. Он даже не удостоил взглядом падшего священника, который его допрашивал. Он думал обо всех хороших людях, которые жили на этой земле. Думал о Девственнице, которая, что бы ни случилось, уже спасла Францию. Думал о вдове Ланфан, которую никогда не видел, но которую обязан был спасти. О матери Марии Магдалине с ее фиалковыми глазами и тайной. О Рено, белокуром ангеле Двора Чудес, который займет его место среди людей, когда сам отец Сидуан покинет мир…
Рено, сын Изабо. Духи королевы на кошельке из синей кожи. Эти духи называли «дамасской водой». Священник чувствовал их благоухание сквозь вонь паленого мяса, пота и крови. Он весь был ими окутан…
После многодневных пыток распухшие губы кюре Сен-Совера, наконец, зашевелились. Он что-то прошептал. Берзениус бросился к нему, припал ухом к его губам. Но услышал лишь:
– Духи королевы…
В бешенстве жирный церковник завопил:
– Он так ничего и не скажет!
Пьер Далле, Жан Савен и Жан де ла Шапель были четвертованы на Гревской площади. Сидуан Флорантен, Жансьен Пиду, Корнелиус из Лейда и Жак Першьель утоплены в мешках. Согласно обычаю, они были брошены в воду как можно выше по течению, чтобы стремнина пронесла их через всю столицу и чтобы все видели казненных.
Место казни находилось в гавани Сент-Поль, напротив оконечности Коровьего острова.
Вдова Ланфан видела происходящее из окна. В голове вертелись жуткие слухи, ходившие по Парижу: аресты, пытки и это зловещее название, который каждый произносил вполголоса: особняк Порк-Эпик.
Она не знала, о чем в точности идет речь, поскольку власти соблюдали глубочайшую тайну. Ей все стало ясно лишь после того, как она услышала представителя английских властей: оглашался приговор.
– Именем его величества Генриха VI, короля Франции и Англии, Сидуан Флорантен, священник церкви Сен-Совер, приговорен к смерти и будет утоплен в Сене, зашитый в мешок…
Священник церкви Сен-Совер! Тот, кому она передала свое золото через белокурого мальчишку!.. Он не выдал ее, иначе Сабину тоже утащили бы в особняк Порк-Эпик. Да, но другие могут проговориться… Со времени гибели Изидора смерть стала ей безразлична, но не пытки.
За спиной женщины раздался звук шагов. Она вскрикнула и обернулась. К счастью, это был всего лишь знакомый, худенький силуэт Памфила Леблона.
– Я вас напугал, госпожа?
– Да, Памфил. Я уезжаю. Здесь слишком страшно…
Она вернулась к окну и вскрикнула:
– Не смотри!
Памфил Леблон все же подошел. Длинный кожаный мешок медленно проплывал по реке между набережной и Коровьим островом. Он слабо шевелился. Сабина перекрестилась. Памфил сжал кулаки. Она услышала, как тонкий детский голосок яростно произносит с характерным парижским выговором:
– Мы ему еще покажем, этому лорду вонючему!
Глава 11
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ВАЛУА
После возвращения к берегам Луары войско Карла VII было распущено. Сам король, равно как Девственница и главные лица его двора, отправились в Лош, чтобы провести зиму там. Что касается Анна, то он, естественно, поехал в Невиль-о-Буа, к своим.
Анн был чрезвычайно доволен, увидев, что восстановление деревни идет полным ходом. В этом сонном медовом краю царила настоящая суета. Бастард Орлеанский не поскупился. Крестьяне всего Гатине по доброй воле предоставили свои рабочие руки. Можно было не сомневаться, что строительство будет закончено до холодов.
Местные жители радостно встретили прибытие своего сеньора. Колен Руссель, ставший в отсутствие Анна старостой деревни, шагал впереди всех, чтобы приветствовать его. Отец Сильвестр дал ему свое благословение и созвал прихожан в церковь на благодарственную мессу. Одна только Филиппина, подбежавшая к Анну с сияющей улыбкой, заметила что-то по его лицу, одновременно усталому и рассеянному.
– Вы грустите, монсеньор?
– Да, сестренка, при осаде Парижа я потерял товарища.
– Того, что я видела на коронации?
– Того самого. Это был лучший из людей.
– И вы… один?
Анн не ответил и вошел в церковь. Когда служба закончилась, он не добавил ни слова и отправился в замок.
Его первой задачей было написать письмо Франсуа де Вивре. Ведь Анн обещал это Изидору. Да и вообще – он ничего не сообщал прадеду о себе со дня своего отъезда из Куссона. И неважно, что после осады Орлеана Изидор и это сделал вместо него…
Писать оказалось делом нелегким. Столько всего предстоит высказать! Анн долго колебался и пришел к заключению, что лучше просто рассказать все по порядку. Так что для начала он попросил прадеда о прощении за то, что сбежал и женился без его ведома, а затем поведал о паломничестве, об иерусалимском откровении; целомудренно упомянул о счастье в Орте и кратко очертил события, произошедшие с ним с момента возвращения во Францию.
Когда настал черед поведать о гибели Изидора, Анн постарался найти подобающие слова, чтобы уберечь старого человека от чрезмерного потрясения. Особо упомянул о щите «пасти и песок», который Изидор отбил у английского рыцаря. Затем сообщил о его браке с Сабиной и дословно привел последние слова своего умирающего друга: «Вы должны снова стать Вивре. Род не должен угаснуть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166