У вас, дорогая леди, быть может, течет в жилах королевская кровь!
– Какое это имеет значение? – сказала Ханна. – Во всяком случае, не для меня, но для… для других.
– Вы имеете в виду молодого Вернера, я полагаю?
– Да, Майкла!
– В том письме, что вы ему написали, вы рассказали об этом? О Мишель?
– Нет, но он, конечно, теперь уже все знает. Можете не сомневаться, мой отчим все ему рассказал!
– А вам никогда не приходило в голову, что вы несправедливы к молодому Вернеру? Ведь вы берете на себя право решать, как он отнесется к этому сообщению.
– Вы прожили на Юге достаточно долго, Андре. – Ханна подалась вперед. – Как, по-вашему, отнесется виргинская знать… Что, по вашему мнению, подумает сын плантатора, рабовладелец, узнав, что его дочь не чистокровно белая, – пусть даже черной крови в ней очень мало?
– Да, вероятно, вы правы. И все же вам стоило дождаться его и лично все ему рассказать.
– Я не могла заставить себя сделать это. – Ханна передернула плечами. – Я думала только об отвращении, которое выразится у него на лице, когда он все узнает!
Андре вздохнул, потом гневно махнул рукой.
– Нас во Франции мало волнуют такие вещи, но в этой стране…Mon Dieu! По-видимому, пройдут многие годы, прежде чем она станет культурной настолько… – Он оборвал себя. – Значит, вы не хотите и думать о возвращении в «Малверн»?
– Ни за что!
– И не хотите никуда уезжать от греха подальше, пока это бедствие не пройдет?
– Куда ехать? И на какой срок? Вы слышали, что сказал доктор Бойлстон. Эпидемия продлится еще несколько месяцев. Нет, я остаюсь здесь.
Через несколько дней Андре пришел к Ханне и сообщил ей, что Джошуа Хоукес умер от оспы.
Но к этому времени Ханна сама уже слегла. Сначала ее лихорадило, все тело ломило; она то погружалась в беспамятство, то приходила в себя, и горевать о Джошуа у нее просто не было сил.
В ее комнату допускали только Андре; один раз появился ненадолго доктор Бойлстон. Андре кормил ее – в основном поил бульоном и прочими жидкостями, – ежедневно менял постельное белье; казалось, он всегда был рядом – со словами утешения и влажной салфеткой, которой обтирал ее пылающее лицо и тело.
В кошмарных снах, порожденных лихорадкой, Ханна видела, что лицо ее превратилось в нечто ужасающее, что оно покрыто гнойными язвами, как лицо Джоша, и всякий раз, когда сознание ее на несколько минут прояснялось, она требовала подать зеркало и внимательно рассматривала себя. Андре был снисходителен к такому проявлению слабости. Изучая свое лицо, Ханна неизменно убеждалась, что на нем нет никаких следов волдырей и оспин, только цвет его был густо-розовый от лихорадки. Доктор Бойлстон навестил ее, когда дело уже шло на поправку, и Ханна уже настолько пришла в себя, что услышала его слова:
– Мадам Вернер окончательно поправится через несколько дней, Андре. Оспа прошла в слабой форме. Должен сделать вам комплимент – вы прекрасно ходили за больной, сэр.
Ханна, притворявшаяся, что спит, – она надеялась, что таким способом сможет подслушать, если врач скажет что-нибудь плохое, – села в постели, едва за ним затворилась дверь.
Хорошая новость подбодрила ее.
– Сиделка, – проговорила она слабым голосом, – дайте воды!
– Ну вот, еще и сиделка! – сварливо проговорил Андре, подходя к кровати. – По-разному меня называли, но сиделкой! Такого еще не бывало.
Ханна больше не могла сдерживать смех.
– Проклятая ведьма! – Он смотрел на нее притворно сердито. – Вы все слышали!
– Слышала, и я скоро поправлюсь! – Она схватила его за руку. – Милый, милый Андре, благодарю вас. Что бы я без вас делала?
– Это действительно вопрос. Плохо вам пришлось бы без меня, я полагаю. Очень плохо.
И он пошел за стаканом воды.
Предсказание доктора Бойлстона сбылось. Спустя дна дня Ханна совсем оправилась. Она была слаба и чувствовала некоторую дрожь в ногах и руках, но жар прошел, и у нее появился зверский аппетит. За время болезни она похудела на несколько фунтов.
– Попросите Бесс прислать мне что-нибудь посытнее, пока я совсем не истаяла. – И тут она впервые за эти дни подумала о ком-то, кроме себя. – Как там Бесс? И Мишель, и все остальные?
– С ними все прекрасно, мадам. Я не открывал дверь ни одной живой душе, кроме врача. Как же могла бы в дом попасть оспа? Разве что ее принес бы какой-нибудь дух.
– Я подумала… раз прививка доктора Бойлстона так подействовала на меня…
– Наверное, подействовала, дорогая Ханна. Но даже славный доктор не до конца в этом уверен.
– На меня она подействовала, – упрямо повторила Ханна. – Почему бы не сделать прививки остальным?
Андре тяжело вздохнул:
– Поскольку я ожидал, что вы заведете об этом разговор, то поговорил с ними. Джон и Бесс решительно отказались. А Дикки… его мало заинтересовала эта мысль… – Андре вдруг запнулся. – Мадам, вы ведь не имеете в виду Мишель?
– Имею. На меня произвело большое впечатление то, что доктор Бойлстон сделал прививку своему ребенку. Мишель – моя плоть. И я уверена, что у нее будет тот же результат.
– Хотелось бы и мне иметь подобную уверенность.
– Возьмите экипаж, поезжайте в Бостон и привезите сюда доктора Бойлстона. Объясните ему, что я задумала.
Андре выполнил это поручение, но не слишком охотно. На этот раз доктор Бойлстон казался очень изменившимся, он сильно сутулился и словно постарел на несколько лет.
– Мадам, если вы желаете, я сделаю прививку вашей дочери. Но должен еще раз предупредить вас, что положительный результат достигается только в некоторых случаях.
– Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к делу.
Потом в пустой столовой Ханна и Андре подали доктору Бойлстону стакан бренди и накормили его. От бренди и еды на его посеревшем лице появился легкий румянец.
Покончив с трапезой, врач со вздохом откинулся на спинку стула.
– Кажется, за последние недели я впервые как следует поел.
– Вы, похоже, сильно переутомляетесь, доктор Бойлстон, – сказала Ханна.
– Так и есть, мадам. Но тут ничего не поделаешь. Все врачи в Бостоне работают на износ, но ведь больным и умирающим нужна наша помощь. Хуже всего то, что не хватает сиделок. Большая часть здоровых женщин уехали из города, а те, кто остался и не заразился оспой, боятся выйти из дома. Таких же, кто уже когда-то болел и охотно нам помогает, – таких, увы, очень мало. Страшно мало.
– В чем именно заключается работа сиделки? Для этого нужно обладать какими-то познаниями в медицине?
– Нет-нет, вовсе нет. – Доктор Бойлстон покачал головой. – Единственное, что нужно сделать для больных, – это содержать их в чистоте, то есть обмывать один-два раза в день, да еще давать им вдоволь пить и следить, чтобы их постельное белье регулярно сжигалось.
– Но ведь я смогу все это делать!
– Дорогая леди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Какое это имеет значение? – сказала Ханна. – Во всяком случае, не для меня, но для… для других.
– Вы имеете в виду молодого Вернера, я полагаю?
– Да, Майкла!
– В том письме, что вы ему написали, вы рассказали об этом? О Мишель?
– Нет, но он, конечно, теперь уже все знает. Можете не сомневаться, мой отчим все ему рассказал!
– А вам никогда не приходило в голову, что вы несправедливы к молодому Вернеру? Ведь вы берете на себя право решать, как он отнесется к этому сообщению.
– Вы прожили на Юге достаточно долго, Андре. – Ханна подалась вперед. – Как, по-вашему, отнесется виргинская знать… Что, по вашему мнению, подумает сын плантатора, рабовладелец, узнав, что его дочь не чистокровно белая, – пусть даже черной крови в ней очень мало?
– Да, вероятно, вы правы. И все же вам стоило дождаться его и лично все ему рассказать.
– Я не могла заставить себя сделать это. – Ханна передернула плечами. – Я думала только об отвращении, которое выразится у него на лице, когда он все узнает!
Андре вздохнул, потом гневно махнул рукой.
– Нас во Франции мало волнуют такие вещи, но в этой стране…Mon Dieu! По-видимому, пройдут многие годы, прежде чем она станет культурной настолько… – Он оборвал себя. – Значит, вы не хотите и думать о возвращении в «Малверн»?
– Ни за что!
– И не хотите никуда уезжать от греха подальше, пока это бедствие не пройдет?
– Куда ехать? И на какой срок? Вы слышали, что сказал доктор Бойлстон. Эпидемия продлится еще несколько месяцев. Нет, я остаюсь здесь.
Через несколько дней Андре пришел к Ханне и сообщил ей, что Джошуа Хоукес умер от оспы.
Но к этому времени Ханна сама уже слегла. Сначала ее лихорадило, все тело ломило; она то погружалась в беспамятство, то приходила в себя, и горевать о Джошуа у нее просто не было сил.
В ее комнату допускали только Андре; один раз появился ненадолго доктор Бойлстон. Андре кормил ее – в основном поил бульоном и прочими жидкостями, – ежедневно менял постельное белье; казалось, он всегда был рядом – со словами утешения и влажной салфеткой, которой обтирал ее пылающее лицо и тело.
В кошмарных снах, порожденных лихорадкой, Ханна видела, что лицо ее превратилось в нечто ужасающее, что оно покрыто гнойными язвами, как лицо Джоша, и всякий раз, когда сознание ее на несколько минут прояснялось, она требовала подать зеркало и внимательно рассматривала себя. Андре был снисходителен к такому проявлению слабости. Изучая свое лицо, Ханна неизменно убеждалась, что на нем нет никаких следов волдырей и оспин, только цвет его был густо-розовый от лихорадки. Доктор Бойлстон навестил ее, когда дело уже шло на поправку, и Ханна уже настолько пришла в себя, что услышала его слова:
– Мадам Вернер окончательно поправится через несколько дней, Андре. Оспа прошла в слабой форме. Должен сделать вам комплимент – вы прекрасно ходили за больной, сэр.
Ханна, притворявшаяся, что спит, – она надеялась, что таким способом сможет подслушать, если врач скажет что-нибудь плохое, – села в постели, едва за ним затворилась дверь.
Хорошая новость подбодрила ее.
– Сиделка, – проговорила она слабым голосом, – дайте воды!
– Ну вот, еще и сиделка! – сварливо проговорил Андре, подходя к кровати. – По-разному меня называли, но сиделкой! Такого еще не бывало.
Ханна больше не могла сдерживать смех.
– Проклятая ведьма! – Он смотрел на нее притворно сердито. – Вы все слышали!
– Слышала, и я скоро поправлюсь! – Она схватила его за руку. – Милый, милый Андре, благодарю вас. Что бы я без вас делала?
– Это действительно вопрос. Плохо вам пришлось бы без меня, я полагаю. Очень плохо.
И он пошел за стаканом воды.
Предсказание доктора Бойлстона сбылось. Спустя дна дня Ханна совсем оправилась. Она была слаба и чувствовала некоторую дрожь в ногах и руках, но жар прошел, и у нее появился зверский аппетит. За время болезни она похудела на несколько фунтов.
– Попросите Бесс прислать мне что-нибудь посытнее, пока я совсем не истаяла. – И тут она впервые за эти дни подумала о ком-то, кроме себя. – Как там Бесс? И Мишель, и все остальные?
– С ними все прекрасно, мадам. Я не открывал дверь ни одной живой душе, кроме врача. Как же могла бы в дом попасть оспа? Разве что ее принес бы какой-нибудь дух.
– Я подумала… раз прививка доктора Бойлстона так подействовала на меня…
– Наверное, подействовала, дорогая Ханна. Но даже славный доктор не до конца в этом уверен.
– На меня она подействовала, – упрямо повторила Ханна. – Почему бы не сделать прививки остальным?
Андре тяжело вздохнул:
– Поскольку я ожидал, что вы заведете об этом разговор, то поговорил с ними. Джон и Бесс решительно отказались. А Дикки… его мало заинтересовала эта мысль… – Андре вдруг запнулся. – Мадам, вы ведь не имеете в виду Мишель?
– Имею. На меня произвело большое впечатление то, что доктор Бойлстон сделал прививку своему ребенку. Мишель – моя плоть. И я уверена, что у нее будет тот же результат.
– Хотелось бы и мне иметь подобную уверенность.
– Возьмите экипаж, поезжайте в Бостон и привезите сюда доктора Бойлстона. Объясните ему, что я задумала.
Андре выполнил это поручение, но не слишком охотно. На этот раз доктор Бойлстон казался очень изменившимся, он сильно сутулился и словно постарел на несколько лет.
– Мадам, если вы желаете, я сделаю прививку вашей дочери. Но должен еще раз предупредить вас, что положительный результат достигается только в некоторых случаях.
– Я хочу, чтобы вы немедленно приступили к делу.
Потом в пустой столовой Ханна и Андре подали доктору Бойлстону стакан бренди и накормили его. От бренди и еды на его посеревшем лице появился легкий румянец.
Покончив с трапезой, врач со вздохом откинулся на спинку стула.
– Кажется, за последние недели я впервые как следует поел.
– Вы, похоже, сильно переутомляетесь, доктор Бойлстон, – сказала Ханна.
– Так и есть, мадам. Но тут ничего не поделаешь. Все врачи в Бостоне работают на износ, но ведь больным и умирающим нужна наша помощь. Хуже всего то, что не хватает сиделок. Большая часть здоровых женщин уехали из города, а те, кто остался и не заразился оспой, боятся выйти из дома. Таких же, кто уже когда-то болел и охотно нам помогает, – таких, увы, очень мало. Страшно мало.
– В чем именно заключается работа сиделки? Для этого нужно обладать какими-то познаниями в медицине?
– Нет-нет, вовсе нет. – Доктор Бойлстон покачал головой. – Единственное, что нужно сделать для больных, – это содержать их в чистоте, то есть обмывать один-два раза в день, да еще давать им вдоволь пить и следить, чтобы их постельное белье регулярно сжигалось.
– Но ведь я смогу все это делать!
– Дорогая леди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107