Она знала, что Малкольм Вернер богат, но размеры его богатства далеко превосходили ее ожидания. Он владел не только плантацией, у него были обширные владения в Уильямсберге, различные торговые компании…
И снова стук в дверь прервал ее занятия.
– Проклятие! – Ханна стукнула рукой по столу. – Войдите!
На этот раз это был Андре Леклэр. Вид у него был крайне нерешительный, что само по себе удивляло.
– Миссис Вернер…
– Миссис? – Ханна удивленно взглянула на него. – Почему вдруг так официально?
– Ну, я… я вдруг подумал… – Он обвел комнату рассеянным взглядом. Потом выпрямился и пристально посмотрел на Ханну. – Желаете ли вы, чтобы я остался в «Малверне» теперь, когда ваш супруг скончался?
– И вы тоже, – пробормотала Ханна, не обращая внимания на его настойчивый взгляд. – Андре, вам здесь хорошо?
– Дорогая леди, раз уж я вынужден отбывать ссылку в этой нецивилизованной стране, лучшего места для себя я не представляю!
– Тогда почему же, ради всего святого, вы являетесь сюда и задаете мне такие вопросы? Ведь вы же знаете, что я хочу, чтобы вы остались!
– Ваши соседи, дорогая Ханна. Пойдут сплетни. Здесь, v вас, живет мужчина… – Его полуозорная, полугрустная улыбка вернулась. – Ведь они почти ничего не знают обо мне.
– Фу! – нетерпеливо вздохнула Ханна. – Вам же известно, что я думаю о мнении соседей. Перестаньте дурачиться и найдите себе какое-нибудь занятие.
– С удовольствием, дорогая леди, с удовольствием.
Спустя несколько минут, до Ханны донеслись звуки клавесина из музыкальной комнаты. Прислушавшись, она улыбнулась. Эта была песенка, которую когда-то пел ее отец.
Она снова сосредоточила свое внимание на письменном столе. Вскоре ей попалась бумага, которую она прочла жадностью. То было завещание Малкольма, написанное почти месяц назад, – простой, короткий документ.
«Я, Малкольм Вернер, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещаю все мое имущество и собственность моей дорогой супруге Ханне Вернер. В случае если до или после моей смерти появится отпрыск мужского пола, вышеозначенный отпрыск мужского пола по достижении им совершеннолетия получит две трети моего состояния, и моя дорогая супруга унаследует оставшуюся треть.
Составлено и подписано 12 ноября 1717 года от Рождества Господа нашего, Уильямсберг, Виргиния».
Внизу стояли подпись Малкольма, а также подписи двух свидетелей.
«Значит, теперь все совершенно законно, – подумала Ханна. – Почему Малкольм не сообщил мне о том, что составил завещание?» – мелькнула у нее мысль. Сама тональность этого официального документа говорила о том, что Малкольм уже предчувствовал близость смерти. В глазах Ханны стояли слезы. Ей так хотелось носить дитя, его сына. Но этому не суждено сбыться.
Сердитым жестом она отерла слезы и принялась разбирать бумаги.
Через час она сделала еще одно открытие, потрясшее ее, пожалуй, даже сильнее, чем завещание. В самом нижнем ящике стола лежала металлическая шкатулка. Больше там ничего не было. Шкатулка была тяжелая, и Ханна с трудом вынула ее и поставила на стол. Шкатулка оказалась запертой.
Несколько минут молодая женщина смотрела на нее в полном отчаянии. Потом кое-что вспомнила. Накануне Дженни принесла ей одежду, которую Малкольм снял у себя в спальне, прежде чем прийти к ней в ту роковую ночь. Ханна обшарила карманы и нашла там несколько ключей.
Она побежала за этими ключами. Вернулась в кабинет, принялась подбирать ключи к шкатулке. Третий ключ подошел. Откинув крышку, Ханна в изумлении отпрянула. Шкатулка до краев была наполнена деньгами – английскими монетами различного достоинства, а также бумагами, которые оказались кредитными документами из Англии. Ханна попыталась подсчитать, сколько же денег в этой шкатулке, но скоро опустилась в кресло, потому что ноги у нее подкосились. Общая сумма в деньгах и кредитных письмах доходила до нескольких тысяч фунтов!
Плантация, собственность в Уильямсберге и эти живые деньги – да ведь она действительно богатая женщина!
И вдруг ее осенило.
Ханна вышла из кабинета. Бесс она нашла на кухне, где та занималась приготовлением ужина. Ханна увела ее с собой, с трудом скрывая возбуждение.
– Бесс, ты не знаешь, постоялый двор, где я работала, принадлежит Эймосу Стричу?
– Я не уверена, золотко. – Бесс взглянула на нее с любопытством. – Но вроде бы нет. Он всегда говорить, что бояться пожара. Говорить, что он не хотеть иметь собственность, с тех пор как Джеймстаун сгореть дотла. Много людей думать такое.
– А ты знаешь, кто в таком случае владеет постоялым дворам?
Стряпуха пожала плечами:
– Нет, миссис Ханна. Я не знать. Навряд ли старый Стрич говорить со мной о своих делах, верно? – сухо добавила она.
– Спасибо, Бесс. – И Ханна неожиданно обняла ее.
– За что ж спасибо? Я тебе ничего не сказать. – Бесс отодвинулась и посмотрела на Ханну с явным подозрением. – Что это ты забрать в свою бедовую головку, золотко?
– Я еще сама не знаю, Бесс. Нужно хорошенько все обдумать. Но если получится то, что я задумала, мы с тобой порадуемся. Мы отплатим старому черту Стричу за все! Ты ведь будешь этим довольна, да?
– Конечно, детка! – засмеялась Бесс. – Это уж точно. Весь день и вечер Ханна обдумывала свою идею; она сильно разволновалась, и у нее появились серьезные опасения. От тревоги она почти не спала ночью.
За ужином она была настолько поглощена своими мыслями, что не реагировала на вспышки остроумия Андре. Тот наконец не смог удержаться от замечания:
– Дорогая Ханна, я понимаю, что вы пережили, но все же… – Он прищелкнул языком. – Ведь вы не очень любили этого человека. Мы с вами никогда не испытывали потребности притворяться друг перед другом. В таком случае откуда эта мрачность, эта подавленность?
Ханна вдруг опомнилась.
– Что? О, простите меня, Андре. – Она приподнялась через стол, погладила француза по руке. – Дело совсем не в этом, уверяю вас. Завтра я скажу вам, о чем думаю.
– В вашей хитрой головке опять возник какой-то план. – Андре вертел в пальцах стакан с вином, поглядывая на молодую женщину. – Я угадал?
Она рассмеялась звенящим смехом.
– Андре, вы так хорошо меня понимаете! – А мысленно добавила: «Или думаете, что понимаете».
Когда утром Ханна обрисовала Андре стоящую перед ним задачу, он пришел в ужас.
– Дорогая леди, я все готов сделать для вас… то есть почти все. Но это лежит за пределами моих возможностей. В деловом отношении я ни на что не гожусь!
– Андре, вы должны помочь мне. Сама я это сделать не могу. Если я займусь этим, надо мной посмеются и не станут даже разговаривать. И потом, вовсе не нужно быть деловым человеком, чтобы выполнить мою просьбу. На самом же деле чем меньше у вас деловой хватки, тем, наверное, лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
И снова стук в дверь прервал ее занятия.
– Проклятие! – Ханна стукнула рукой по столу. – Войдите!
На этот раз это был Андре Леклэр. Вид у него был крайне нерешительный, что само по себе удивляло.
– Миссис Вернер…
– Миссис? – Ханна удивленно взглянула на него. – Почему вдруг так официально?
– Ну, я… я вдруг подумал… – Он обвел комнату рассеянным взглядом. Потом выпрямился и пристально посмотрел на Ханну. – Желаете ли вы, чтобы я остался в «Малверне» теперь, когда ваш супруг скончался?
– И вы тоже, – пробормотала Ханна, не обращая внимания на его настойчивый взгляд. – Андре, вам здесь хорошо?
– Дорогая леди, раз уж я вынужден отбывать ссылку в этой нецивилизованной стране, лучшего места для себя я не представляю!
– Тогда почему же, ради всего святого, вы являетесь сюда и задаете мне такие вопросы? Ведь вы же знаете, что я хочу, чтобы вы остались!
– Ваши соседи, дорогая Ханна. Пойдут сплетни. Здесь, v вас, живет мужчина… – Его полуозорная, полугрустная улыбка вернулась. – Ведь они почти ничего не знают обо мне.
– Фу! – нетерпеливо вздохнула Ханна. – Вам же известно, что я думаю о мнении соседей. Перестаньте дурачиться и найдите себе какое-нибудь занятие.
– С удовольствием, дорогая леди, с удовольствием.
Спустя несколько минут, до Ханны донеслись звуки клавесина из музыкальной комнаты. Прислушавшись, она улыбнулась. Эта была песенка, которую когда-то пел ее отец.
Она снова сосредоточила свое внимание на письменном столе. Вскоре ей попалась бумага, которую она прочла жадностью. То было завещание Малкольма, написанное почти месяц назад, – простой, короткий документ.
«Я, Малкольм Вернер, находясь в здравом уме и твердой памяти, настоящим завещаю все мое имущество и собственность моей дорогой супруге Ханне Вернер. В случае если до или после моей смерти появится отпрыск мужского пола, вышеозначенный отпрыск мужского пола по достижении им совершеннолетия получит две трети моего состояния, и моя дорогая супруга унаследует оставшуюся треть.
Составлено и подписано 12 ноября 1717 года от Рождества Господа нашего, Уильямсберг, Виргиния».
Внизу стояли подпись Малкольма, а также подписи двух свидетелей.
«Значит, теперь все совершенно законно, – подумала Ханна. – Почему Малкольм не сообщил мне о том, что составил завещание?» – мелькнула у нее мысль. Сама тональность этого официального документа говорила о том, что Малкольм уже предчувствовал близость смерти. В глазах Ханны стояли слезы. Ей так хотелось носить дитя, его сына. Но этому не суждено сбыться.
Сердитым жестом она отерла слезы и принялась разбирать бумаги.
Через час она сделала еще одно открытие, потрясшее ее, пожалуй, даже сильнее, чем завещание. В самом нижнем ящике стола лежала металлическая шкатулка. Больше там ничего не было. Шкатулка была тяжелая, и Ханна с трудом вынула ее и поставила на стол. Шкатулка оказалась запертой.
Несколько минут молодая женщина смотрела на нее в полном отчаянии. Потом кое-что вспомнила. Накануне Дженни принесла ей одежду, которую Малкольм снял у себя в спальне, прежде чем прийти к ней в ту роковую ночь. Ханна обшарила карманы и нашла там несколько ключей.
Она побежала за этими ключами. Вернулась в кабинет, принялась подбирать ключи к шкатулке. Третий ключ подошел. Откинув крышку, Ханна в изумлении отпрянула. Шкатулка до краев была наполнена деньгами – английскими монетами различного достоинства, а также бумагами, которые оказались кредитными документами из Англии. Ханна попыталась подсчитать, сколько же денег в этой шкатулке, но скоро опустилась в кресло, потому что ноги у нее подкосились. Общая сумма в деньгах и кредитных письмах доходила до нескольких тысяч фунтов!
Плантация, собственность в Уильямсберге и эти живые деньги – да ведь она действительно богатая женщина!
И вдруг ее осенило.
Ханна вышла из кабинета. Бесс она нашла на кухне, где та занималась приготовлением ужина. Ханна увела ее с собой, с трудом скрывая возбуждение.
– Бесс, ты не знаешь, постоялый двор, где я работала, принадлежит Эймосу Стричу?
– Я не уверена, золотко. – Бесс взглянула на нее с любопытством. – Но вроде бы нет. Он всегда говорить, что бояться пожара. Говорить, что он не хотеть иметь собственность, с тех пор как Джеймстаун сгореть дотла. Много людей думать такое.
– А ты знаешь, кто в таком случае владеет постоялым дворам?
Стряпуха пожала плечами:
– Нет, миссис Ханна. Я не знать. Навряд ли старый Стрич говорить со мной о своих делах, верно? – сухо добавила она.
– Спасибо, Бесс. – И Ханна неожиданно обняла ее.
– За что ж спасибо? Я тебе ничего не сказать. – Бесс отодвинулась и посмотрела на Ханну с явным подозрением. – Что это ты забрать в свою бедовую головку, золотко?
– Я еще сама не знаю, Бесс. Нужно хорошенько все обдумать. Но если получится то, что я задумала, мы с тобой порадуемся. Мы отплатим старому черту Стричу за все! Ты ведь будешь этим довольна, да?
– Конечно, детка! – засмеялась Бесс. – Это уж точно. Весь день и вечер Ханна обдумывала свою идею; она сильно разволновалась, и у нее появились серьезные опасения. От тревоги она почти не спала ночью.
За ужином она была настолько поглощена своими мыслями, что не реагировала на вспышки остроумия Андре. Тот наконец не смог удержаться от замечания:
– Дорогая Ханна, я понимаю, что вы пережили, но все же… – Он прищелкнул языком. – Ведь вы не очень любили этого человека. Мы с вами никогда не испытывали потребности притворяться друг перед другом. В таком случае откуда эта мрачность, эта подавленность?
Ханна вдруг опомнилась.
– Что? О, простите меня, Андре. – Она приподнялась через стол, погладила француза по руке. – Дело совсем не в этом, уверяю вас. Завтра я скажу вам, о чем думаю.
– В вашей хитрой головке опять возник какой-то план. – Андре вертел в пальцах стакан с вином, поглядывая на молодую женщину. – Я угадал?
Она рассмеялась звенящим смехом.
– Андре, вы так хорошо меня понимаете! – А мысленно добавила: «Или думаете, что понимаете».
Когда утром Ханна обрисовала Андре стоящую перед ним задачу, он пришел в ужас.
– Дорогая леди, я все готов сделать для вас… то есть почти все. Но это лежит за пределами моих возможностей. В деловом отношении я ни на что не гожусь!
– Андре, вы должны помочь мне. Сама я это сделать не могу. Если я займусь этим, надо мной посмеются и не станут даже разговаривать. И потом, вовсе не нужно быть деловым человеком, чтобы выполнить мою просьбу. На самом же деле чем меньше у вас деловой хватки, тем, наверное, лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107