Это был страх, порожденный воображением, но ты все равно боялась. Но ты не боялась переходить дорогу, потому что не понимала, что это действительно опасно. Тебе нужно было научиться понимать это. Тепевь и на этом острове тебе придется учиться чему-то в этом роде.
— Я учусь быстро, — выпалила Сюзи, наблюдая, как Сильвана и Пэтти погружаются в воду. Джонатан был еще слишком слаб, чтобы плавать помногу, и остался на берегу. Обе женщины были в подводных масках, ластах, с ножами на ремнях, но Пэтти, у которой был гарпун, была голая, а Сильвана по-прежнему была в своем поношенном черном кружевном белье.
— Это где-то здесь, — сказала Сильвана Пэтти, когда они явно беспокоясь, достигли середины лагуны. Они плыли в зелено-голубых водах, а мимо них проплывали серебристо-черные, зеленые, голубые рыбы, казалось, не замечавшие двух женщин, пока одна из них чуть было не дотронулась до рыбины, которая тут же быстро свернула в сторону, а за ней — и остальные.
Обе женщины поднялись на поверхность. Пэтти указывала куда-то вперед.
— Там внизу действительно что-то есть, — г — сказала Сильвана. — И оно похоже на огромную дохлую акулу. Надо опять нырнуть.
На этот раз они узнали полуистлевшие останки самолета. За сорок лет, проведенные на дне лагуны металл проржавел, и аэроплан приобрел вид какого-то диковинного живого существа, некоего морского чудища, вроде гигантской однокрылой стрекозы, заваленной обломками.
Женщины вынырнули, отплевываясь, и Пэтти сказала:
— Наверно, сбили во время войны. Интересно, это наш или японский?
— Не все ли равно? Ты думаешь, там может быть что-нибудь полезное? Не все рассыпалось? Например, аптечка с лекарствами? Тогда, кажется, не пользовались пластиком?
— Надо посмотреть.
Они снова нырнули, медленно продвигаясь среди рыб к причудливым руинам машины, заглядывая в отверстия того, что осталось от знаменитого истребителя, некогда называвшегося «бесшумной смертью».
Когда они снова вынырнули, Пэтти пробормотала:
— Совершенно ничего. Надо что-нибудь принести Сюзи, иначе ее не убедишь.
— Я нырну еще раз, — сказала Сильвана. Вскоре Пэтти последовала за ней.
Она увидела Сильвану внизу. Та словно боролась с кем-то невидимым. Ее голова скрылась в отверстии фюзеляжа, ноги яростно били по ржавому металлу, а руками она отчаянно отбивалась, словно внутри разбитого самолета было какое-то существо, схватившее ее.
У Пэтти упало сердце, мелькнула мысль: — «Морские змеи!» Может быть, в развалинах поселился огромный морской угорь? Об этом следовало подумать раньше. Пэтти выхватила нож.
В это время нога Сильваны лягнула ее, и Пэтти чуть не уронила нож. Ясно, что Сильвана была в ловушке, но почему руки ее двигаются так странно, дергаясь за спиной? Разве какая-нибудь морская тварь могла ухватить ее за волосы?
И тут только Пэтти поняла, какая сила держала Сильвану: ее лифчик сзади зацепился за зазубренный край пробоины, в которую она пыталась вплыть. Пэтти тотчас бросилась вперед и распорола ножом лифчик. После этого она, чувствуя, что задыхается, пулей вылетела на поверхность, боясь, как бы не разорвались легкие. А вслед за ней из воды появилась и голова Сильваны.
Когда к обеим женщинам вернулось дыхание, Сильвана сказала:
— Я уронила нож в эту дыру и полезла за ним. Так я и застряла.
Пэтти улыбнулась:
— Наконец-то ты с голой грудью, как все мы.
СРЕДА, 19 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
То, что Сильвана чуть не погибла, произвело сильное впечатление на всю группу. Стало ясно, что действительно можно погибнуть случайно. На следующее утро Джонатан, уже пришедший в себя, стал наскоро учить женщин всему, что знал сам. Они занимались приемами самообороны и выживания в условиях первобытной природы, и никто не жаловался, все понимали, что каждая из женщин должна научиться выживать в одиночку.
Первое, чему он их научил, было умение правильно двигаться в джунглях. Все знали, как там легко заблудиться, потому что, войдя в джунгли, их воспринимали как огромный, бесконечный и очень однообразный лес. Не имея компасов, нечего было там делать, потому что солнца не было видно за вершинами шестидесятифутовых деревьев и вокруг постоянно был зеленоватый полумрак. Женщины учились перемещаться по джунглям: продираться сквозь заросли, изворачиваться, изгибаться, проскальзывать. Идя напролом, можно было только поднять шум, заработать синяки и ссадины и испортить себе настроение.
Джонатан также учил их следить за тропой. Если тропа разветвлялась, всегда надо было идти по более исхоженной. Если тропы перекрещивались, они ломали ветку, чтобы потом найти дорогу обратно.
Сюзи выражала недовольство:
— Как же так, Джонатан, ты сам говорил, чтобы мы не покидали этого района, не ходили дальше Уильям Пенн.
— Когда мы достигнем Айрайен Джайя, нам, может быть, придется идти через джунгли, — ответил он.
На другой день они отправились в покинутую деревню и нашли там дикие банановые деревья. Корни таро и бананы пользовались особенным успехом, так как благодаря карбогидратам утоляли голод, чего нельзя было сказать, поедая зелень. Еще они нашли дерево авокадо, хотя плоды были еще неспелые, гуаву и одно кривое дикое лаймовое дерево.
Глядя на него, Сюзи сказала:
— Если бы мы сделали бамбуковых перегонный куб, то могли бы сами гнать водку.
— Еда приобрела для них огромную важность, ведь они были лишены всяких иных удовольствий. Поиски кореньев и плодов, охота, рыбалка казались бесконечными. Им казалось удивительным, как много времени, день за днем, уходит на добывание пищи для шестерых.
Хотя Джонатан любил хорошую кухню, здесь он не раз-оешал ничего, что напоминало домашний быт и могло помешать естественной агрессивности, которая могла понадобиться женщинам, чтобы выжить. Когда он увидел, как Сильвана раскладывает желтые орхидеи в бамбуковом сосуде, он немедленно выкинул их. Прежде чем она успела возмутиться, он велел ей вычистить крысиную клетку.
Все съестное вечером скармливали Синатре, и, как бы соблазнительно оно ни выглядело, ничего не ели до утра.
За четыре дня до Рождества Сюзи приплелась в лагерь со светло-коричневым шаром, покрытым зелеными шипами.
Она сказала:
— Эта штука лежала под деревом между Уильям
Пенн и бамбуковой рощей.
— Ей-богу, Синатра сойдет с ума, — сказал Джонатан. — Ты нашла дуриан. Рановато, обычно их здесь не бывает до Рождества.
— Что за дуриан?
— Здесь он считается большим деликатесом. Его называют «плодом новобрачных» и подают на свадьбах. — Он странно посмотрел на Сюзи. — Когда понюхаешь его, поймешь почему. — Он почистил нож о траву и отрезал ломтик. Под колючей кожурой была кремовая мякоть. Сюзи понюхала и усмехнулась:
— Пахнет как… интимное место.
— Верно, — сказал Джонатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
— Я учусь быстро, — выпалила Сюзи, наблюдая, как Сильвана и Пэтти погружаются в воду. Джонатан был еще слишком слаб, чтобы плавать помногу, и остался на берегу. Обе женщины были в подводных масках, ластах, с ножами на ремнях, но Пэтти, у которой был гарпун, была голая, а Сильвана по-прежнему была в своем поношенном черном кружевном белье.
— Это где-то здесь, — сказала Сильвана Пэтти, когда они явно беспокоясь, достигли середины лагуны. Они плыли в зелено-голубых водах, а мимо них проплывали серебристо-черные, зеленые, голубые рыбы, казалось, не замечавшие двух женщин, пока одна из них чуть было не дотронулась до рыбины, которая тут же быстро свернула в сторону, а за ней — и остальные.
Обе женщины поднялись на поверхность. Пэтти указывала куда-то вперед.
— Там внизу действительно что-то есть, — г — сказала Сильвана. — И оно похоже на огромную дохлую акулу. Надо опять нырнуть.
На этот раз они узнали полуистлевшие останки самолета. За сорок лет, проведенные на дне лагуны металл проржавел, и аэроплан приобрел вид какого-то диковинного живого существа, некоего морского чудища, вроде гигантской однокрылой стрекозы, заваленной обломками.
Женщины вынырнули, отплевываясь, и Пэтти сказала:
— Наверно, сбили во время войны. Интересно, это наш или японский?
— Не все ли равно? Ты думаешь, там может быть что-нибудь полезное? Не все рассыпалось? Например, аптечка с лекарствами? Тогда, кажется, не пользовались пластиком?
— Надо посмотреть.
Они снова нырнули, медленно продвигаясь среди рыб к причудливым руинам машины, заглядывая в отверстия того, что осталось от знаменитого истребителя, некогда называвшегося «бесшумной смертью».
Когда они снова вынырнули, Пэтти пробормотала:
— Совершенно ничего. Надо что-нибудь принести Сюзи, иначе ее не убедишь.
— Я нырну еще раз, — сказала Сильвана. Вскоре Пэтти последовала за ней.
Она увидела Сильвану внизу. Та словно боролась с кем-то невидимым. Ее голова скрылась в отверстии фюзеляжа, ноги яростно били по ржавому металлу, а руками она отчаянно отбивалась, словно внутри разбитого самолета было какое-то существо, схватившее ее.
У Пэтти упало сердце, мелькнула мысль: — «Морские змеи!» Может быть, в развалинах поселился огромный морской угорь? Об этом следовало подумать раньше. Пэтти выхватила нож.
В это время нога Сильваны лягнула ее, и Пэтти чуть не уронила нож. Ясно, что Сильвана была в ловушке, но почему руки ее двигаются так странно, дергаясь за спиной? Разве какая-нибудь морская тварь могла ухватить ее за волосы?
И тут только Пэтти поняла, какая сила держала Сильвану: ее лифчик сзади зацепился за зазубренный край пробоины, в которую она пыталась вплыть. Пэтти тотчас бросилась вперед и распорола ножом лифчик. После этого она, чувствуя, что задыхается, пулей вылетела на поверхность, боясь, как бы не разорвались легкие. А вслед за ней из воды появилась и голова Сильваны.
Когда к обеим женщинам вернулось дыхание, Сильвана сказала:
— Я уронила нож в эту дыру и полезла за ним. Так я и застряла.
Пэтти улыбнулась:
— Наконец-то ты с голой грудью, как все мы.
СРЕДА, 19 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
То, что Сильвана чуть не погибла, произвело сильное впечатление на всю группу. Стало ясно, что действительно можно погибнуть случайно. На следующее утро Джонатан, уже пришедший в себя, стал наскоро учить женщин всему, что знал сам. Они занимались приемами самообороны и выживания в условиях первобытной природы, и никто не жаловался, все понимали, что каждая из женщин должна научиться выживать в одиночку.
Первое, чему он их научил, было умение правильно двигаться в джунглях. Все знали, как там легко заблудиться, потому что, войдя в джунгли, их воспринимали как огромный, бесконечный и очень однообразный лес. Не имея компасов, нечего было там делать, потому что солнца не было видно за вершинами шестидесятифутовых деревьев и вокруг постоянно был зеленоватый полумрак. Женщины учились перемещаться по джунглям: продираться сквозь заросли, изворачиваться, изгибаться, проскальзывать. Идя напролом, можно было только поднять шум, заработать синяки и ссадины и испортить себе настроение.
Джонатан также учил их следить за тропой. Если тропа разветвлялась, всегда надо было идти по более исхоженной. Если тропы перекрещивались, они ломали ветку, чтобы потом найти дорогу обратно.
Сюзи выражала недовольство:
— Как же так, Джонатан, ты сам говорил, чтобы мы не покидали этого района, не ходили дальше Уильям Пенн.
— Когда мы достигнем Айрайен Джайя, нам, может быть, придется идти через джунгли, — ответил он.
На другой день они отправились в покинутую деревню и нашли там дикие банановые деревья. Корни таро и бананы пользовались особенным успехом, так как благодаря карбогидратам утоляли голод, чего нельзя было сказать, поедая зелень. Еще они нашли дерево авокадо, хотя плоды были еще неспелые, гуаву и одно кривое дикое лаймовое дерево.
Глядя на него, Сюзи сказала:
— Если бы мы сделали бамбуковых перегонный куб, то могли бы сами гнать водку.
— Еда приобрела для них огромную важность, ведь они были лишены всяких иных удовольствий. Поиски кореньев и плодов, охота, рыбалка казались бесконечными. Им казалось удивительным, как много времени, день за днем, уходит на добывание пищи для шестерых.
Хотя Джонатан любил хорошую кухню, здесь он не раз-оешал ничего, что напоминало домашний быт и могло помешать естественной агрессивности, которая могла понадобиться женщинам, чтобы выжить. Когда он увидел, как Сильвана раскладывает желтые орхидеи в бамбуковом сосуде, он немедленно выкинул их. Прежде чем она успела возмутиться, он велел ей вычистить крысиную клетку.
Все съестное вечером скармливали Синатре, и, как бы соблазнительно оно ни выглядело, ничего не ели до утра.
За четыре дня до Рождества Сюзи приплелась в лагерь со светло-коричневым шаром, покрытым зелеными шипами.
Она сказала:
— Эта штука лежала под деревом между Уильям
Пенн и бамбуковой рощей.
— Ей-богу, Синатра сойдет с ума, — сказал Джонатан. — Ты нашла дуриан. Рановато, обычно их здесь не бывает до Рождества.
— Что за дуриан?
— Здесь он считается большим деликатесом. Его называют «плодом новобрачных» и подают на свадьбах. — Он странно посмотрел на Сюзи. — Когда понюхаешь его, поймешь почему. — Он почистил нож о траву и отрезал ломтик. Под колючей кожурой была кремовая мякоть. Сюзи понюхала и усмехнулась:
— Пахнет как… интимное место.
— Верно, — сказал Джонатан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191