Она вернулась обратно в холл и посмотрела сквозь двойные стеклянные двери на террасу, где били три фонтана, окруженные цветочными клумбами. Хотя у Грэхемов работали три садовника, ее мать можно было частенько найти подстригающей траву в «итальянском» садике, за которым лужайка спускалась прямо к реке Огайо. Сегодня здесь не было видно ни души.
Лоренца направилась налево по коридору, ведущему мимо столовой и кабинета отца в крыло для прислуги. В кухне никого… В кладовой никого… И в гостиной для прислуги… И в цветочной комнате. Но в этом доме находились дворецкий, повар, три горничных-филиппинки и личная горничная ее матери. Где же все они?
Гладильная комната находилась напротив гостиной для прислуги. Перед кучей смятых простыней сидела в кресле-качалке бесформенная женщина в белом рабочем халате, рукава которого были закатаны и обнажали ее худые руки с хорошо развитыми мускулами и вздутыми синими венами.
Лоренца подкралась на цыпочках, пощекотала ухо женщины и гаркнула:
— Чао, Нелла!
Женщина вскрикнула и вскочила на ноги, схватившись за сердце.
— Ох! Вы очень плохая девочка, мисс Лоренца! Лоренца обняла ее, и Нелла добавила приглушенным голосом:
— У меня будет удар, и готовить еду будет некому. Неллу вызвали из Рима, когда мать Лоренцы впервые прибыла в Питтсбург в качестве миссис Артур Грэхем.
— Где мама? Где все? — прокричала Лоренца. Нелла была туговата на ухо. Она использовала свою глухоту как очень удобное извинение, чтобы не слышать того, что ей не хотелось бы обсуждать. Если настаивали на ее мнении, она постукивала по квадратному холщовому мешочку, висевшему у нее на груди и скрывавшему устаревшую модель слухового аппарата, приговаривая при этом:
— Опять эта штуковина сломалась, надо починить. На этот раз Нелла сказала:
— Ваша мама дала всей прислуге выходной после обеда, потому что завтра предстоит работать допозна на приеме по случаю дня рождения вашего отца. А сама она отправилась за покупками.
— Что покупать?
— Одежду.
— Но мама всегда покупает себе одежду в Риме. Нелла смутилась.
— Ну, может быть, и не одежду, но это — секрет.
— Скажи же, Нелла.
У Неллы был заговорщицкий вид, но какой итальянский повар способен долго хранить тайну?
— Ваша мама пошла за покупками вместе с декоратором, чтобы выбрать вещи для ваших комнат наверху. Ваша мама переделывает ваши комнаты из-за ребенка.
— Но мы с Эндрю живем в Нью-Йорке, и ребенок будет жить с нами там, а не здесь.
— Ваша мама говорит: на всякий случай.
— Какой случай?
Внимание Лоренцы переключилось, когда она услышала вдалеке негромкий ровный рокот двигателя. Она распахнула окно, высунулась наружу и помахала белому «ягуару Ван дер Плас», который медленно приближался по гравиевой дорожке.
— Мама, должно быть, единственный человек во всем мире, который водит шестицилиндровый «ягуар» со скоростью 15 миль в час.
— Ваша мама часто попадала в аварии на своих машинах. Хоть ваша мама и не ездит быстро, но водит неосторожно. Она всегда думает о чем-то другом. Ваш папа хочет нанять для нее шофера, но ваша мама не хочет никого беспокоить.
Но Нелла уже говорила эти слова в воздух. Лоренца выбежала навстречу матери.
Сильвана Грэхем взбежала по ступенькам, бросила наверху лестницы два свертка в подарочной обертке и обняла свою дочь.
— Обуйся, дорогая! Тебе нельзя простужаться — это вредно для ребенка.
У нее был низкий напевный голос, похожий на голубиное воркование, тембр, характерный для жительниц Рима, но редко слышимый в Пенсильвании. Этот размеренный голос Сильваны постоянно раздражал ее мужа, потому что ему казалось, что она пытается все время успокоить его и тем самым напоминает ему о его повышенном кровяном давлении.
Лоренца поцеловала мать в губы. Именно за эти восхитительные губы и полюбил Сильвану Артур Грэхем, встретив ее впервые, когда она сидела и смеялась в приморском кафе в Санта-Маргерита на итальянской Ривьере в 1956 году. Образованный космополит Артур удивился собственной реакции на чувственность и беззаботность большегрудой, веселой семнадцатилетней девушки с громким смехом. Спустя 28 лет от прежней Сильваны остались только те же губы. Большие темные глаза утратили свой блеск, густые черные волосы не вились больше по плечам, а были собраны в тугой седеющий пучок.
Обе женщины направились в библиотеку. Босая Лоренца ступала важной походкой беременной женщины; по-королевски медленная поступь ее матери отличалась тяжеловатостью, которая грозила перерасти в грузность, и даже ее высоко поднятая голова не могла больше прятать намечающийся второй подбородок. Женщины находили Сильвану Грэхем элегантной, но неприступной; мужчины считали, что для нее уже все позади, лишних 25 фунтов веса не располагают к заигрываниям. Сильвана двигалась по жизни в летаргическом сне, поддерживаемая только своим расписанием.
«Мы не должны заставлять слуг ждать», — было постоянным наставлением в маленьком римском палаццо, неподалеку от садов Боргезе, где родилась Сильвана и где по-прежнему жили ее родители.
В библиотеке Лоренца подняла с пола рекламную брошюру.
— Что это значит, мама? Ты убегаешь в конце концов? Сильвана рассмеялась их старой шутке.
— Нет, это деловая поездка. На следующей неделе мы уезжаем в Австралию. В этом году «Нэксус» проводит свою ежегодную конференцию в Сиднее. После нее у нас будет обычная поездка для высшего руководства. Твой отец выбрал Пауи, потому что никогда еще не рыбачил там, и, очевидно, потому что там полно акул. Ему никогда не удавалось поймать акулу.
— Да, для президента корпорации, это кое-что значит. Лоренца присела на отделанную серебром софу, задрала ноги и принялась с увлечением обсуждать свою беременность, не думая о том, что месяца через два эта тема может наскучить и ей самой. Хотя ее ребенок должен родиться не ранее конца февраля, Лоренца смотрела сейчас на свою жизнь словно не с того конца телескопа: она сузилась до размеров кружка, включавшего только ее мужа и еще неродившегося бесполого ребенка. Сильвана прислушивалась к болтовне дочери.
— Эндрю считает… Эндрю знает… Эндрю хочет, чтобы я ушла с работы… Эндрю думает, что ему следует приглядывать за моими деньгами. Кстати, об этом-то я и хочу поговорить с папой. Эндрю говорит, что смешно поручать кому-то еще инвестировать мои деньги, когда он сам брокер… Эндрю говорит…
— Зачем тебе уходить с работы? Я считала, она тебе нравится. Хотя я никогда не понимала, почему ты вообще пошла работать.
— Разве ты не помнишь? Бабушка сказала, что мне будет интересно.
Лоренца помнила, что мать Артура также не хотела, чтобы Лоренца пошла по бесцельному пути своей матери, просто проживая свои дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
Лоренца направилась налево по коридору, ведущему мимо столовой и кабинета отца в крыло для прислуги. В кухне никого… В кладовой никого… И в гостиной для прислуги… И в цветочной комнате. Но в этом доме находились дворецкий, повар, три горничных-филиппинки и личная горничная ее матери. Где же все они?
Гладильная комната находилась напротив гостиной для прислуги. Перед кучей смятых простыней сидела в кресле-качалке бесформенная женщина в белом рабочем халате, рукава которого были закатаны и обнажали ее худые руки с хорошо развитыми мускулами и вздутыми синими венами.
Лоренца подкралась на цыпочках, пощекотала ухо женщины и гаркнула:
— Чао, Нелла!
Женщина вскрикнула и вскочила на ноги, схватившись за сердце.
— Ох! Вы очень плохая девочка, мисс Лоренца! Лоренца обняла ее, и Нелла добавила приглушенным голосом:
— У меня будет удар, и готовить еду будет некому. Неллу вызвали из Рима, когда мать Лоренцы впервые прибыла в Питтсбург в качестве миссис Артур Грэхем.
— Где мама? Где все? — прокричала Лоренца. Нелла была туговата на ухо. Она использовала свою глухоту как очень удобное извинение, чтобы не слышать того, что ей не хотелось бы обсуждать. Если настаивали на ее мнении, она постукивала по квадратному холщовому мешочку, висевшему у нее на груди и скрывавшему устаревшую модель слухового аппарата, приговаривая при этом:
— Опять эта штуковина сломалась, надо починить. На этот раз Нелла сказала:
— Ваша мама дала всей прислуге выходной после обеда, потому что завтра предстоит работать допозна на приеме по случаю дня рождения вашего отца. А сама она отправилась за покупками.
— Что покупать?
— Одежду.
— Но мама всегда покупает себе одежду в Риме. Нелла смутилась.
— Ну, может быть, и не одежду, но это — секрет.
— Скажи же, Нелла.
У Неллы был заговорщицкий вид, но какой итальянский повар способен долго хранить тайну?
— Ваша мама пошла за покупками вместе с декоратором, чтобы выбрать вещи для ваших комнат наверху. Ваша мама переделывает ваши комнаты из-за ребенка.
— Но мы с Эндрю живем в Нью-Йорке, и ребенок будет жить с нами там, а не здесь.
— Ваша мама говорит: на всякий случай.
— Какой случай?
Внимание Лоренцы переключилось, когда она услышала вдалеке негромкий ровный рокот двигателя. Она распахнула окно, высунулась наружу и помахала белому «ягуару Ван дер Плас», который медленно приближался по гравиевой дорожке.
— Мама, должно быть, единственный человек во всем мире, который водит шестицилиндровый «ягуар» со скоростью 15 миль в час.
— Ваша мама часто попадала в аварии на своих машинах. Хоть ваша мама и не ездит быстро, но водит неосторожно. Она всегда думает о чем-то другом. Ваш папа хочет нанять для нее шофера, но ваша мама не хочет никого беспокоить.
Но Нелла уже говорила эти слова в воздух. Лоренца выбежала навстречу матери.
Сильвана Грэхем взбежала по ступенькам, бросила наверху лестницы два свертка в подарочной обертке и обняла свою дочь.
— Обуйся, дорогая! Тебе нельзя простужаться — это вредно для ребенка.
У нее был низкий напевный голос, похожий на голубиное воркование, тембр, характерный для жительниц Рима, но редко слышимый в Пенсильвании. Этот размеренный голос Сильваны постоянно раздражал ее мужа, потому что ему казалось, что она пытается все время успокоить его и тем самым напоминает ему о его повышенном кровяном давлении.
Лоренца поцеловала мать в губы. Именно за эти восхитительные губы и полюбил Сильвану Артур Грэхем, встретив ее впервые, когда она сидела и смеялась в приморском кафе в Санта-Маргерита на итальянской Ривьере в 1956 году. Образованный космополит Артур удивился собственной реакции на чувственность и беззаботность большегрудой, веселой семнадцатилетней девушки с громким смехом. Спустя 28 лет от прежней Сильваны остались только те же губы. Большие темные глаза утратили свой блеск, густые черные волосы не вились больше по плечам, а были собраны в тугой седеющий пучок.
Обе женщины направились в библиотеку. Босая Лоренца ступала важной походкой беременной женщины; по-королевски медленная поступь ее матери отличалась тяжеловатостью, которая грозила перерасти в грузность, и даже ее высоко поднятая голова не могла больше прятать намечающийся второй подбородок. Женщины находили Сильвану Грэхем элегантной, но неприступной; мужчины считали, что для нее уже все позади, лишних 25 фунтов веса не располагают к заигрываниям. Сильвана двигалась по жизни в летаргическом сне, поддерживаемая только своим расписанием.
«Мы не должны заставлять слуг ждать», — было постоянным наставлением в маленьком римском палаццо, неподалеку от садов Боргезе, где родилась Сильвана и где по-прежнему жили ее родители.
В библиотеке Лоренца подняла с пола рекламную брошюру.
— Что это значит, мама? Ты убегаешь в конце концов? Сильвана рассмеялась их старой шутке.
— Нет, это деловая поездка. На следующей неделе мы уезжаем в Австралию. В этом году «Нэксус» проводит свою ежегодную конференцию в Сиднее. После нее у нас будет обычная поездка для высшего руководства. Твой отец выбрал Пауи, потому что никогда еще не рыбачил там, и, очевидно, потому что там полно акул. Ему никогда не удавалось поймать акулу.
— Да, для президента корпорации, это кое-что значит. Лоренца присела на отделанную серебром софу, задрала ноги и принялась с увлечением обсуждать свою беременность, не думая о том, что месяца через два эта тема может наскучить и ей самой. Хотя ее ребенок должен родиться не ранее конца февраля, Лоренца смотрела сейчас на свою жизнь словно не с того конца телескопа: она сузилась до размеров кружка, включавшего только ее мужа и еще неродившегося бесполого ребенка. Сильвана прислушивалась к болтовне дочери.
— Эндрю считает… Эндрю знает… Эндрю хочет, чтобы я ушла с работы… Эндрю думает, что ему следует приглядывать за моими деньгами. Кстати, об этом-то я и хочу поговорить с папой. Эндрю говорит, что смешно поручать кому-то еще инвестировать мои деньги, когда он сам брокер… Эндрю говорит…
— Зачем тебе уходить с работы? Я считала, она тебе нравится. Хотя я никогда не понимала, почему ты вообще пошла работать.
— Разве ты не помнишь? Бабушка сказала, что мне будет интересно.
Лоренца помнила, что мать Артура также не хотела, чтобы Лоренца пошла по бесцельному пути своей матери, просто проживая свои дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191