Дюк медленно осмотрел Анни с ног до головы. Он шагнул вперед и выключил телевизор, что сопровождалось протестующими возгласами сыновей.
— Анни, что за чертовщиной ты занимаешься? Иди и надень что-нибудь подходящее.
— Но это же от Ив Сен Лорана.
— Меня это не волнует. Пусть хоть от Святого Петра. Сними его.
— Сними его! Сними его! — начал было передразнивать Дэйв, но осекся, когда отец свирепо посмотрел на него.
Как только Анни заплакала, все ребята мигом испарились из комнаты. У нее потекла косметика вокруг глаз — а ведь Стэн потратил целый час своей жизни, приклеивая эти реснички по одной. Не сказав ни слова, она выбежала из комнаты.
На верху лестницы она заметила кучу грязных, пропахших потом футбольных форм.
— Ну почему они не могут бросить их в бак для стирки, он же стоит в прихожей? — Своими симпатичными серебряными босоножками она ударила эту кучу.
Наклонившись, чтобы поднять грязные носки и футболки, она услышала за спиной голос четырнадцатилетнего Роба.
— Мама, я думаю, ты выглядишь классно. Просто ты не похожа на…
— Маму, — с горечью добавила Анни.
— По-моему, отец старомоден. Анни подумала, что Сюзи сделала это без умысла… Или с умыслом?
В семь часов этого же вечера Пэтти позвонила своей матери во Флориду.
— Мам, как сердце? — всегда спрашивала Пэтти, хотя после операции ее матери прошло уже два года.
— Отлично, все отлично, — ее голос был хрупким, но энергичным; так говорили все жители Сильвер-Сити. — Я только что примеряла свой новый ковбойский костюм — красный с белой каймой, широкополая шляпа и ковбойские сапоги. Он тебе понравится. Держу пари, что ты никогда бы не подумала, что я буду капитаном болельщиков. Завтра «Сильвер-сити» играет с клубом «Тех, кому за 60» из Сарасоты.
Пэтти расплакалась. В голосе матери почувствовались зловещие нотки.
— Что он теперь натворил?
Пэтти выбрала рукой из волос кукурузные хлопья и зарыдала.
— Я больше не могу.
— Я знала это! Прошлой ночью мне приснился сон, что тебя засосало в какую-то черную дыру. Доктор Манхейм говорит…
Пэтти взвизгнула:
— Я не хочу слышать об этом твоем юнговском мумбоюмбо!
— Ты не должна так разговаривать со своей матерью. К тому же он последователь не Юнга, а Фрейда. Мне хотелось, чтобы ты, дорогая, попробовала обратиться к психоаналитику.
— Мне не нужен психиатр. Стефен — это реальная проблема.
— Не надо отказываться от помощи, дорогая. Ты же разговариваешь со своей мамой. Возможно, ты берешь на себя ответственность до уровня навязчивого желания. Это могло бы стать принудительным и вызвать клиническую депрессию.
— Как ты смеешь обсуждать меня с доктором Манхеймом!
— Я опасалась, что ты начнешь походить на папину тетю Эллу.
— Мам, она же старуха. А мне всего тридцать три, — Пэтти стряхнула молоко со своего зеленого шерстяного рукава. — Моя проблема просто в том, что мой ребенок — инвалид, это, естественно, постоянно угнетает меня, и мне поэтому нужно небольшое словесное утешение.
В голосе матери послышались нотки усталости.
— Дорогая, посочувствовать нетрудно, но ты же знаешь, что утешение не приносит реальной пользы. Стефен нормален настолько, чтобы водить тебя за нос.
— Как ты можешь говорить так о ребенке, который обречен провести всю свою жизнь в инвалидной коляске?
— Где Стефен ни проведет ее, он не идиот. Вспомни, какой высокий у него коэффициент умственного развития. Когда он в гневе начинает бросаться, он точно знает, что делает. А остальное время он сидит в этой коляске и целый день смотрит телевизор и использует силу, которую он развил, для того, чтобы бросать все, что можно ухватить руками. Он вымещает свой гнев на тебе, потому что никто другой не мирится с его выходками и криками. Дорогая, Стефен точно знает, как тобой манипулировать, а поскольку ты чувствуешь свою вину, ты позволяешь ему делать все, что он хочет. Если бы он общался с другими детьми-инвалидами, то не смог бы давать волю своей злости и жалости к самому себе.
— Стефен не любит общаться с другими детьми. Ты же знаешь, что случилось, когда мы попробовали групповую физиотерапию.
— Пэтти, ты делаешь из него и эмоционального калеку. Он должен учиться рассчитывать, где можно, на себя, иначе он всегда будет плохим ребенком.
— Нет, не будет.
— Нет, будет. Он вырастет иждивенцем, озлобленным и мстительным. Прости, что я говорю это, но твой ребенок не видит в своей жизни ни цели, ни смысла. Ему просто жалко себя, поэтому он или злорадствует, или играет на сочувствии.
Пэтти опять зарыдала.
— Пэтти, хочешь, я оплачу тебе визит к врачу?
— Нет!
— Дорогая, я говорю это только потому, что я — твоя мать. Мне не нравится, что у тебя не остается времени на собственную жизнь. Ты вряд ли куда-нибудь выходишь. Ты приносишь себя в бессмысленную жертву и несправедлива ни к себе, ни к Чарли, ни к Стефену.
— Я сама это выбрала для себя.
— Что бы делал Стефен, если бы что-нибудь случилось с тобой и Чарли? Я хочу сказать, что никто никогда не предполагает, что попадет в автокатастрофу… Я знаю, дорогая, что ты получила страховку, но я думаю сейчас о его душевных потребностях. Он должен учиться ладить с самим собой. — Ее мать вновь вздохнула. — Ты всегда была упрямой, я имею в виду, зацикленной… Это — сверхупрямство.
Пэтти услышала за спиной грохот разбившегося фарфора и торопливо сказала:
— Мама, мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра в то же время, чтобы узнать, как сыграл ваш «Сильвер-Сити».
Пока она неслась в комнату Стефена, раздался пронзительный крик. Эта комната была когда-то их гостиной, но сейчас она была переделана в детскую, и в ней стояла специальная кровать Стефена.
В луже воды посреди ярко-желтого линолеума стояла их экономка Джуди; вокруг нее валялись лиловые и белые хризантемы.
Сидевший в коляске Стефен вопил:
— Она ударила меня! Джуди ударила меня! Пэтти знала прекрасно, что, как всегда, это была неправда. Джуди была единственным человеком, который мог обращаться со Стефеном с момента его рождения. Она родилась в районе Хилл, в черном гетто, поэтому знала, что такое быть озлобленным на весь мир. Но она не позволяла Стефену манипулировать собой. Она была с ним твердой, даже когда рядом были его родители. Она не обращала внимания на все его крики типа: «Вот я умру, и тогда ты пожалеешь!»
— Не беспокойтесь, миссис Сильвер. — Джуди вытерла со лба кровь. — У него сегодня вечером просто плохое настроение, вот и все.
Пэтти бросилась к аптечке первой помощи под вопли:
«Я не просил, чтобы вы меня родили».
Обработав лоб Джуди, Пэтти вызвала по телефону такси, чтобы отвезти ее в госпиталь. Порез был не опасный но Пэтти не хотела рисковать. Затем она набрала номер бюро сиделок, чтобы заказать няню на этот вечер до прихода ночной медсестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
— Анни, что за чертовщиной ты занимаешься? Иди и надень что-нибудь подходящее.
— Но это же от Ив Сен Лорана.
— Меня это не волнует. Пусть хоть от Святого Петра. Сними его.
— Сними его! Сними его! — начал было передразнивать Дэйв, но осекся, когда отец свирепо посмотрел на него.
Как только Анни заплакала, все ребята мигом испарились из комнаты. У нее потекла косметика вокруг глаз — а ведь Стэн потратил целый час своей жизни, приклеивая эти реснички по одной. Не сказав ни слова, она выбежала из комнаты.
На верху лестницы она заметила кучу грязных, пропахших потом футбольных форм.
— Ну почему они не могут бросить их в бак для стирки, он же стоит в прихожей? — Своими симпатичными серебряными босоножками она ударила эту кучу.
Наклонившись, чтобы поднять грязные носки и футболки, она услышала за спиной голос четырнадцатилетнего Роба.
— Мама, я думаю, ты выглядишь классно. Просто ты не похожа на…
— Маму, — с горечью добавила Анни.
— По-моему, отец старомоден. Анни подумала, что Сюзи сделала это без умысла… Или с умыслом?
В семь часов этого же вечера Пэтти позвонила своей матери во Флориду.
— Мам, как сердце? — всегда спрашивала Пэтти, хотя после операции ее матери прошло уже два года.
— Отлично, все отлично, — ее голос был хрупким, но энергичным; так говорили все жители Сильвер-Сити. — Я только что примеряла свой новый ковбойский костюм — красный с белой каймой, широкополая шляпа и ковбойские сапоги. Он тебе понравится. Держу пари, что ты никогда бы не подумала, что я буду капитаном болельщиков. Завтра «Сильвер-сити» играет с клубом «Тех, кому за 60» из Сарасоты.
Пэтти расплакалась. В голосе матери почувствовались зловещие нотки.
— Что он теперь натворил?
Пэтти выбрала рукой из волос кукурузные хлопья и зарыдала.
— Я больше не могу.
— Я знала это! Прошлой ночью мне приснился сон, что тебя засосало в какую-то черную дыру. Доктор Манхейм говорит…
Пэтти взвизгнула:
— Я не хочу слышать об этом твоем юнговском мумбоюмбо!
— Ты не должна так разговаривать со своей матерью. К тому же он последователь не Юнга, а Фрейда. Мне хотелось, чтобы ты, дорогая, попробовала обратиться к психоаналитику.
— Мне не нужен психиатр. Стефен — это реальная проблема.
— Не надо отказываться от помощи, дорогая. Ты же разговариваешь со своей мамой. Возможно, ты берешь на себя ответственность до уровня навязчивого желания. Это могло бы стать принудительным и вызвать клиническую депрессию.
— Как ты смеешь обсуждать меня с доктором Манхеймом!
— Я опасалась, что ты начнешь походить на папину тетю Эллу.
— Мам, она же старуха. А мне всего тридцать три, — Пэтти стряхнула молоко со своего зеленого шерстяного рукава. — Моя проблема просто в том, что мой ребенок — инвалид, это, естественно, постоянно угнетает меня, и мне поэтому нужно небольшое словесное утешение.
В голосе матери послышались нотки усталости.
— Дорогая, посочувствовать нетрудно, но ты же знаешь, что утешение не приносит реальной пользы. Стефен нормален настолько, чтобы водить тебя за нос.
— Как ты можешь говорить так о ребенке, который обречен провести всю свою жизнь в инвалидной коляске?
— Где Стефен ни проведет ее, он не идиот. Вспомни, какой высокий у него коэффициент умственного развития. Когда он в гневе начинает бросаться, он точно знает, что делает. А остальное время он сидит в этой коляске и целый день смотрит телевизор и использует силу, которую он развил, для того, чтобы бросать все, что можно ухватить руками. Он вымещает свой гнев на тебе, потому что никто другой не мирится с его выходками и криками. Дорогая, Стефен точно знает, как тобой манипулировать, а поскольку ты чувствуешь свою вину, ты позволяешь ему делать все, что он хочет. Если бы он общался с другими детьми-инвалидами, то не смог бы давать волю своей злости и жалости к самому себе.
— Стефен не любит общаться с другими детьми. Ты же знаешь, что случилось, когда мы попробовали групповую физиотерапию.
— Пэтти, ты делаешь из него и эмоционального калеку. Он должен учиться рассчитывать, где можно, на себя, иначе он всегда будет плохим ребенком.
— Нет, не будет.
— Нет, будет. Он вырастет иждивенцем, озлобленным и мстительным. Прости, что я говорю это, но твой ребенок не видит в своей жизни ни цели, ни смысла. Ему просто жалко себя, поэтому он или злорадствует, или играет на сочувствии.
Пэтти опять зарыдала.
— Пэтти, хочешь, я оплачу тебе визит к врачу?
— Нет!
— Дорогая, я говорю это только потому, что я — твоя мать. Мне не нравится, что у тебя не остается времени на собственную жизнь. Ты вряд ли куда-нибудь выходишь. Ты приносишь себя в бессмысленную жертву и несправедлива ни к себе, ни к Чарли, ни к Стефену.
— Я сама это выбрала для себя.
— Что бы делал Стефен, если бы что-нибудь случилось с тобой и Чарли? Я хочу сказать, что никто никогда не предполагает, что попадет в автокатастрофу… Я знаю, дорогая, что ты получила страховку, но я думаю сейчас о его душевных потребностях. Он должен учиться ладить с самим собой. — Ее мать вновь вздохнула. — Ты всегда была упрямой, я имею в виду, зацикленной… Это — сверхупрямство.
Пэтти услышала за спиной грохот разбившегося фарфора и торопливо сказала:
— Мама, мне нужно идти. Я позвоню тебе завтра в то же время, чтобы узнать, как сыграл ваш «Сильвер-Сити».
Пока она неслась в комнату Стефена, раздался пронзительный крик. Эта комната была когда-то их гостиной, но сейчас она была переделана в детскую, и в ней стояла специальная кровать Стефена.
В луже воды посреди ярко-желтого линолеума стояла их экономка Джуди; вокруг нее валялись лиловые и белые хризантемы.
Сидевший в коляске Стефен вопил:
— Она ударила меня! Джуди ударила меня! Пэтти знала прекрасно, что, как всегда, это была неправда. Джуди была единственным человеком, который мог обращаться со Стефеном с момента его рождения. Она родилась в районе Хилл, в черном гетто, поэтому знала, что такое быть озлобленным на весь мир. Но она не позволяла Стефену манипулировать собой. Она была с ним твердой, даже когда рядом были его родители. Она не обращала внимания на все его крики типа: «Вот я умру, и тогда ты пожалеешь!»
— Не беспокойтесь, миссис Сильвер. — Джуди вытерла со лба кровь. — У него сегодня вечером просто плохое настроение, вот и все.
Пэтти бросилась к аптечке первой помощи под вопли:
«Я не просил, чтобы вы меня родили».
Обработав лоб Джуди, Пэтти вызвала по телефону такси, чтобы отвезти ее в госпиталь. Порез был не опасный но Пэтти не хотела рисковать. Затем она набрала номер бюро сиделок, чтобы заказать няню на этот вечер до прихода ночной медсестры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191