Бидно, /рана под гипсом открылась, и кровь прошла сквозь марлю и гипс. Гиллону стало неловко: все-таки увечье – штука интимная и не очень приятная для чужих глаз.
– Извините, – сказал он.
– Извинить? Это же просто счастье, – сказал Кэлдер.
– Если, конечно, он от этого не умрет.
Это показалось всем забавным, и Селкёрк так и покатился со смеху. Гиллона попросили несколько раз повернуться.
– Если его как следует одеть, он вполне ‹может сойти за барина, – сказал мистер Макдональд. – Селкёрк?
Селкёрк словно материализовался из портьеры, висевшей на окне, которое выходило на Принсес-стрит.
– |Вы точно его описали: он именно такой. По-моему, как раз то, что нужно.
Они стояли и смотрели на него. Макдональд сложил ладони и постукивал кончиками пальцев друг о друга.
– А что это у него за шишки на спине? – спросила мисс Твид.
– Эти, мисс? – переспросил Селкёрк. Она кивнула. – Мускулы, мисс, это называется мускулами.
И снова раздался смех, легкий, бездумный – не такой, каким смеются углекопы; затем юрист спросил Гиллона, где он учился, потому что уж очень правильно он говорит.
– Нигде, – оказал Гиллон.
– Поразительно. Да ты знаешь, что ты поразительный человек?
Гиллон отрицательно покачал головой.
– Был до сих шор, – сказал Кэлдер. – На него еще не оказывали давления.
– Как только суд примет дело к слушанию, (никакое давление уже ничему не поможет: дело 'будет вне – как бишь его – вне компетенции Камерона. Если он выстоит до тех пор, дальше стоять уже будем мы. Теперь расокажи-ка нам, как все произошло.
Он рассказал как мог яснее и страшно обозлился, увидев, что адвокаты сначала заулыбались, а потом так и покатились со смеху. По лицу Кэлдера даже слезы текли.
– Извини, – сказал Маждональд. – Пожалуйста, извини. Это все из-за Елфинстоуна. Надо знать его. Этакий болван. Этакий полнейший кретин. Потому-то дело твое так идеально и вытанцовывается.
После этого Гиллона проинструктировали,›ка›к себя вести. Согласно положениям Акта о компенсации, рабочий прежде всего должен подать руководству компании официальное заявление с просьбой о выплате компенсации за полученное увечье.
– А сколько вы просите? – осведомилась мисс Твид.
Гиллон понимал, что сумма, которую он хочет просить, чрезмерно велика, и на секунду даже подумал, не срезать ли ее наполовину, но не сделал этого.
– Четыреста фунтов.
Это было встречено гробовым молчанием. Даже 3aiK0ii пикам сумма показалась большой.
– Это за рабочего-то? – сказал Кэлдер.
– Ничего, неважно, – сказал Макдональд. Окончательную сумму назначит судья. Главное для нас вытащить дело в суд.
Когда заявление будет отклонено, а они знали, что так л будет, Энгус Макдональд от имени своего клиента, мистера Гиллона Камерона, эсквайра, попросит королевского писца заполнить повестку на имя Ч. П. С. Фаркварта, больше известного под именем графа Файф, согласно которой он обязан такого-то числа предстать перед полицейским судом Кауденбита и дать ответ, почему он не соизволил заплатить мистеру Камерону за увечье, полученное на его предприятии.
После того как суд примет решение о вызове, хранитель печати поставит на повестку печать и вручит ее посыльному для передачи лично лорду Файфу в Брамби-Холле.
Ну, а после этого, как сказал мистер Макдональд, разверзнется ад.
Впервые Гиллон почувствовал, как у него задрожало все внутри
– А сколько это будет нам стоить?
– Да всего лишь несколько фунтов.
Как легко вылетели эти слова – несколько фунтов. А сколько они означают пота! Но Фонд защиты Камерона покроет все расходы, так что это ни на ком не отразится, и тут Гиллон впервые почувствовал, что значит организация. Темноволосый, атлетического сложения молодой человек просунул голову в дверь.
– Это он и есть?
Молодой человек вошел в комнату и схватил Гиллона за руку, не заметив, как тот сморщился.
– Это будет нелегко. Хочу заранее тебя предупредить. Гиллон сказал, что знает.
– И «м это не понравится. Тебе хоть ясно, против чего ты выступаешь? Тебе ясно, кто против тебя стоит?
– Большую часть жизни было ясно.
Красивый молодой брюнет рассмеялся. Он смотрел на Гиллона иначе, чем юристы.
– А знаешь, у тебя это может пройти! – И он повернулся к остальным. – Ей-богу, у него это может пройти. – И, открыв боковую дверь, он вышел в коридор.
– Только не подведи нас, – уже из коридора донеслось до Гиллона, похоронным эхом прозвучав в гулком помещении. – Что бы с тобой ни делали, не подведи нас.
Надо было уходить. Гиллон увидел в дверях столик на колесиках с чаем – сигнал к тому, что углекопам пора топать домой.
– Может быть, чаю с нами попьете? – не очень настойчиво предложил Макдональд.
– Извините, не можем, – сказал Гиллон и увидел, как в глазах юристов промелькнуло облегчение – быстро, как тень на воде. Он не понимал их и тем не менее сообразил, что одно дело – помочь человеку в беде и совсем другое – пить с ним чай.
– Почему вы взялись за это? – опросил вдруг Гиллон. Все удивились.
– Как почему? Во имя идеи, – сказал Кэлдер.
– Какой идеи?
Юристы переглянулись. Гиллон понимал, что это очень невоспитанно – все равно, 'что спрашивать человека, сделавшего тебе подарок, сколько он заплатил.
– Ну… в общем… во имя идеи. Ради справедливости, неприкосновенности прав и всего прочего.
Девушка-служанка тихонько позвякивала ложечкой о чашку, давая понять, что чай остывает.
– Я, если хочешь знать, берусь за это из чувства вины, – вдруг сказал мистер Макдональд. – Я видел, что делал мой отец, чтобы посадить меня сюда. Я вовсе не собираюсь отказываться от своего кресла, но я хочу хоть в какой-то мере это возместить.
Всем стало неловко, но Гиллон понимал, что Макдональд, высказавшись, облегчил душу.
– Ну, раз уж мы здесь говорим начистоту, то и я скажу, почему я за это дело берусь. Я берусь за него из любви ‹к человеку, – сказал Кэлдер.
– Да перестаньте вы! – заметила мисс Твид.
– Нет, в самом деле. И я не собираюсь это скрывать. Знаете стихотворение про честную бедность? Там есть такие строки:
При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!
– Все мы братья, все плывем на одном суденышке и все движемся к одному концу. Мы, конечно, не все равны и, однако же, мы братья. Представьте себе наводнение или пожар. Если тебе протянут руку, ты не станешь смотреть, кто ее протянул, – схватишь и все.
Трудно было представить себе мистера Кэлдер а во время пожара или наводнения, и все же Гиллона тронули его наивные слова о братстве. Ему захотелось рассказать о том чувстве, какое возникало у него, когда он шел из шахты, – все эти сгорбленные спины впереди движутся, движутся к выходу, все эти лица, черные от пота и угольной пыли, – рассказать об удивительном чувстве любви, которое вдруг возникало у него к этим людям, которые так мало просят у мира – лишь немного хлеба да соли, лишь немного уважения да чтоб смотрели на них, как на людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
– Извините, – сказал он.
– Извинить? Это же просто счастье, – сказал Кэлдер.
– Если, конечно, он от этого не умрет.
Это показалось всем забавным, и Селкёрк так и покатился со смеху. Гиллона попросили несколько раз повернуться.
– Если его как следует одеть, он вполне ‹может сойти за барина, – сказал мистер Макдональд. – Селкёрк?
Селкёрк словно материализовался из портьеры, висевшей на окне, которое выходило на Принсес-стрит.
– |Вы точно его описали: он именно такой. По-моему, как раз то, что нужно.
Они стояли и смотрели на него. Макдональд сложил ладони и постукивал кончиками пальцев друг о друга.
– А что это у него за шишки на спине? – спросила мисс Твид.
– Эти, мисс? – переспросил Селкёрк. Она кивнула. – Мускулы, мисс, это называется мускулами.
И снова раздался смех, легкий, бездумный – не такой, каким смеются углекопы; затем юрист спросил Гиллона, где он учился, потому что уж очень правильно он говорит.
– Нигде, – оказал Гиллон.
– Поразительно. Да ты знаешь, что ты поразительный человек?
Гиллон отрицательно покачал головой.
– Был до сих шор, – сказал Кэлдер. – На него еще не оказывали давления.
– Как только суд примет дело к слушанию, (никакое давление уже ничему не поможет: дело 'будет вне – как бишь его – вне компетенции Камерона. Если он выстоит до тех пор, дальше стоять уже будем мы. Теперь расокажи-ка нам, как все произошло.
Он рассказал как мог яснее и страшно обозлился, увидев, что адвокаты сначала заулыбались, а потом так и покатились со смеху. По лицу Кэлдера даже слезы текли.
– Извини, – сказал Маждональд. – Пожалуйста, извини. Это все из-за Елфинстоуна. Надо знать его. Этакий болван. Этакий полнейший кретин. Потому-то дело твое так идеально и вытанцовывается.
После этого Гиллона проинструктировали,›ка›к себя вести. Согласно положениям Акта о компенсации, рабочий прежде всего должен подать руководству компании официальное заявление с просьбой о выплате компенсации за полученное увечье.
– А сколько вы просите? – осведомилась мисс Твид.
Гиллон понимал, что сумма, которую он хочет просить, чрезмерно велика, и на секунду даже подумал, не срезать ли ее наполовину, но не сделал этого.
– Четыреста фунтов.
Это было встречено гробовым молчанием. Даже 3aiK0ii пикам сумма показалась большой.
– Это за рабочего-то? – сказал Кэлдер.
– Ничего, неважно, – сказал Макдональд. Окончательную сумму назначит судья. Главное для нас вытащить дело в суд.
Когда заявление будет отклонено, а они знали, что так л будет, Энгус Макдональд от имени своего клиента, мистера Гиллона Камерона, эсквайра, попросит королевского писца заполнить повестку на имя Ч. П. С. Фаркварта, больше известного под именем графа Файф, согласно которой он обязан такого-то числа предстать перед полицейским судом Кауденбита и дать ответ, почему он не соизволил заплатить мистеру Камерону за увечье, полученное на его предприятии.
После того как суд примет решение о вызове, хранитель печати поставит на повестку печать и вручит ее посыльному для передачи лично лорду Файфу в Брамби-Холле.
Ну, а после этого, как сказал мистер Макдональд, разверзнется ад.
Впервые Гиллон почувствовал, как у него задрожало все внутри
– А сколько это будет нам стоить?
– Да всего лишь несколько фунтов.
Как легко вылетели эти слова – несколько фунтов. А сколько они означают пота! Но Фонд защиты Камерона покроет все расходы, так что это ни на ком не отразится, и тут Гиллон впервые почувствовал, что значит организация. Темноволосый, атлетического сложения молодой человек просунул голову в дверь.
– Это он и есть?
Молодой человек вошел в комнату и схватил Гиллона за руку, не заметив, как тот сморщился.
– Это будет нелегко. Хочу заранее тебя предупредить. Гиллон сказал, что знает.
– И «м это не понравится. Тебе хоть ясно, против чего ты выступаешь? Тебе ясно, кто против тебя стоит?
– Большую часть жизни было ясно.
Красивый молодой брюнет рассмеялся. Он смотрел на Гиллона иначе, чем юристы.
– А знаешь, у тебя это может пройти! – И он повернулся к остальным. – Ей-богу, у него это может пройти. – И, открыв боковую дверь, он вышел в коридор.
– Только не подведи нас, – уже из коридора донеслось до Гиллона, похоронным эхом прозвучав в гулком помещении. – Что бы с тобой ни делали, не подведи нас.
Надо было уходить. Гиллон увидел в дверях столик на колесиках с чаем – сигнал к тому, что углекопам пора топать домой.
– Может быть, чаю с нами попьете? – не очень настойчиво предложил Макдональд.
– Извините, не можем, – сказал Гиллон и увидел, как в глазах юристов промелькнуло облегчение – быстро, как тень на воде. Он не понимал их и тем не менее сообразил, что одно дело – помочь человеку в беде и совсем другое – пить с ним чай.
– Почему вы взялись за это? – опросил вдруг Гиллон. Все удивились.
– Как почему? Во имя идеи, – сказал Кэлдер.
– Какой идеи?
Юристы переглянулись. Гиллон понимал, что это очень невоспитанно – все равно, 'что спрашивать человека, сделавшего тебе подарок, сколько он заплатил.
– Ну… в общем… во имя идеи. Ради справедливости, неприкосновенности прав и всего прочего.
Девушка-служанка тихонько позвякивала ложечкой о чашку, давая понять, что чай остывает.
– Я, если хочешь знать, берусь за это из чувства вины, – вдруг сказал мистер Макдональд. – Я видел, что делал мой отец, чтобы посадить меня сюда. Я вовсе не собираюсь отказываться от своего кресла, но я хочу хоть в какой-то мере это возместить.
Всем стало неловко, но Гиллон понимал, что Макдональд, высказавшись, облегчил душу.
– Ну, раз уж мы здесь говорим начистоту, то и я скажу, почему я за это дело берусь. Я берусь за него из любви ‹к человеку, – сказал Кэлдер.
– Да перестаньте вы! – заметила мисс Твид.
– Нет, в самом деле. И я не собираюсь это скрывать. Знаете стихотворение про честную бедность? Там есть такие строки:
При всем при том,
При всем при том,
Могу вам предсказать я,
Что будет день,
Когда кругом
Все люди станут братья!
– Все мы братья, все плывем на одном суденышке и все движемся к одному концу. Мы, конечно, не все равны и, однако же, мы братья. Представьте себе наводнение или пожар. Если тебе протянут руку, ты не станешь смотреть, кто ее протянул, – схватишь и все.
Трудно было представить себе мистера Кэлдер а во время пожара или наводнения, и все же Гиллона тронули его наивные слова о братстве. Ему захотелось рассказать о том чувстве, какое возникало у него, когда он шел из шахты, – все эти сгорбленные спины впереди движутся, движутся к выходу, все эти лица, черные от пота и угольной пыли, – рассказать об удивительном чувстве любви, которое вдруг возникало у него к этим людям, которые так мало просят у мира – лишь немного хлеба да соли, лишь немного уважения да чтоб смотрели на них, как на людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140