– По-моему, надо по три пенни за штуку, – заметил Эндрью.
– Что ты сказал?
– По крайней мере по три пенни за раковину. Меньше нельзя просить.
Роб-Рой разом сел.
– Нельзя просить? Нельзя? Господи боже мой, мы же купили их меньше чем по пенни за штуку, а ты хочешь просить три? Почему бы тебе в таком случае не взять ружье и не приставить его к груди твоих земляков? – Роб-Рой не говорил, а кричал.
– Но они вовсе не обязаны покупать. Никто не требует с них денег, – возразил Эндрью.
– Так-то оно так, да только надо честно относиться к своим ближним. Мы можем и сами заработать и к ним отнестись по-честному.
– Папа?! – Эндрью решил призвать отца в судьи. – Мы отыскали рыбацкий поселок, мы рискнули своими деньгами, которые, кстати сказать, мы же и накопили. Мы привезли все это сюда за счет собственного времени и собственных сил. Три пенни совсем не много, когда стольким рискуешь.
Гиллон не знал, что сказать. Как-то так получалось, что он согласен был с обоими.
– Триста процентов прибыли – ты считаешь, что это немного? – Роб уже был на ногах.
– Человек имеет право выручить за то, что он продает, столько, сколько может. Таков закон жизни, – заметил Эндрью.
– Это закон джунглей, который всех нас держит на коленях.
– Человек имеет право получить любую сумму, какую другие готовы заплатить. Этим определяется подлинная стоимость всего, и ты это знаешь.
Роб ударил себя по уху, как частенько делал сам Гиллон.
– Ну, как ты можешь лежать тут и спокойно слушать такое? – воскликнул он, обращаясь к отцу.
И снова Гиллон не знал, что сказать, и вообще следует ли вмешиваться.
– Он же может иметь свое мнение, Роб.
– Мнение?! Я не говорю о мнениях. Я говорю о фактах. В нашем мире существует два рода людей: эксплуатируемые и эксплуататоры. И все! Два рода людей, два класса, две породы. Человек принадлежит к одной или к другой из них. Нельзя принадлежать к обеим сразу.
Это были его собственные слова – Гиллон узнал их.
– Я никого не хочу эксплуатировать, – сказал Эндрью. – Но быть эксплуатируемым – тоже увольте.
– О, господи, ну и увертлив! – заметил Роб. – Вот что я тебе скажу. В мире не будет справедливости до тех пор, пока существуют классы. Но настанет время, когда будет всего один класс. – Роб шагнул к брату, точно собирался ударить его. – Настанет такой день, настанет, когда эксплуатируемые объединятся и, объединившись, погонят эксплуататоров с лица земли, сбросят их в море и потопят там, как крыс.
Теперь и Гиллон вскочил.
– Роб!..
– Именно так: потопят, как крыс. Словом, в мире существуют две стороны – и все. Вот так-то! – Он ударил рукой об руку, и в воздухе образовалось облачко пыли. Затем он повернулся к отцу. – А ты на чьей стороне?
Нечестная это была игра. И безнадежная.
– На той, которая считает, что надо довезти эти раковины до Питманго, – сказал он и понял, что не оправдал ожиданий обоих своих сыновей. Роб-Рой отвернулся от отца и сел под дубом, прислонившись спиной к стволу так, чтобы им было его не видно. Гиллон подождал, подождал и наконец обошел дерево.
– Пора двигаться, сынок. Ты нам нужен.
Роб покачал головой.
– Я твердо решил. Я не могу участвовать в этом.
– Но нам же без тебя не справиться.
– Я тут ни при чем, папа. Теперь это уже ваше дело. Для каждого человека наступает время сделать свой выбор.
– Но ты же еще не взрослый человек, Роб.
– Да нет, уже взрослый. Человек становится взрослым, когда делает выбор.
Заслонив глаза от слабого осеннего солнца, Гиллон посмотрел вниз на сына и вдруг понял, что молодые глаза Роба угасают, как и его собственные. Не следовало посылать мальчика в шахту, пока тело его не сформируется на солнце и свежем воздухе. Слишком он обездолил сына. И Гиллон опустился возле Роба на колени.
– Есть на свете верность, которая выше верности самому себе, – сказал он, хоть и вовсе не был уверен, что прав, но Роб лишь качал головой: «Нет, нет». Гиллон посмотрел на его худую жилистую шею и вспомнил, каким был его сын в первые дни под землей – худенький, старательный и очень испуганный. И несмотря на испуг, он изо дня в день продолжал спускаться в шахту – вот что главное. Он был не плохой шахтер и не хороший – просто вообще не шахтер. А фургон все стоял на дороге.
– Роб?! – Парнишка нехотя поднял глаза. – Пока не появится то, другое, общество, пока мы вынуждены жить в этом, лучше жить всем вместе, семьей. Только это и объединяет нас против них.
– Нет, не могу я больше. Я дал себе слово. А если человек не способен сдержать обещание, которое он дал себе, какой же от него прок другим?
Гиллон выпрямился. «То, что я сейчас сделаю, пойдет парнишке только на пользу», – сказал он себе.
– В таком случае я велю тебе, я тебе приказываю встать и занять свое место в упряжке.
Роб продолжал сидеть.
– Ты понимаешь, что это означает, Роб. – Гиллон почувствовал, как слезы обожгли ему глаза, но голос ело продолжал звучать твердо. – Сегодня за вечерним столом места тебе не будет.
– Я понимаю.
– И не надейся, что ты сможешь прийти и разделить с нами хлеб-соль.
– Угу, я понимаю, папа, понимаю. До свиданья, папа.
– До свиданья.
Слишком далеко они зашли, и теперь уже ни тот, ни другой не знали, как повернуть назад.
Джемми встретил их на дороге, и после этого все пошло куда легче – все-таки свежее подкрепление, да к тому же Джем был сильнее Роба. Сэм поджидал их у Тропы углекопов и, взглянув на отца, трусцой добежал до «Колледжа» и вскоре вернулся с двумя квартами эля и несколькими глотками виски.
– Ну, теперь вы хоть оживете, – заметил Сэм. – Господи боже мой, до чего же рыба воняет.
– Это водоросли, которыми мы накрыли рыбу, чтобы сохранить ее свежей.
– Тогда выкиньте их, пока мы не въехали на Тропу.
– Нет, водоросли – это для огорода. Дыни от них нальются – станут как шелковая луна.
Гиллону самому понравилось это сравнение. Он немного захмелел – с ним всегда так бывало через минуту-другую после первого глотка, а потом опьянение проходило.
– А что это за страхолюдины?
– О-о, увидишь.
– А где Роб-Рой?
Гиллон промолчал. Молодежь тянула фургон, и у Гиллона было легко на сердце, с него словно слетела усталость, он был наконец дома и, попивая эль, шел по Тропе углекопов.
– А что, если людям не понравятся эти раковины?
– Ничего, мы их научим есть дары моря. А обучать людей – благороднейшая обязанность человека.
– Благодарю вас, мистер Генри Селкёрк, – заметил Сэм.
«Никакого у него нет к людям уважения», – подумал его отец.
Когда они поравнялись с «Леди Джейн № 2», они увидели рабочих, чистивших трубы возле насосного сарая.
– Ну, что вы нам теперь привезли? – крикнул один из них.
– Новое морское лакомство.
Вот они – верные, нетерпеливо ожидавшие их люди. А Роб предпочел об этом забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140