Дорога домой была смертоубийством. Трудно было бежать, но не менее трудно преодолеть древний как мир страх перед ночью, темнотой и пустошью. Некоторые бежали с фонариками из выдолбленной репы, которые они покупали за пенни в Восточном Манго, а другие брали фитиль от шахтерской лампы и вставляли в пустотелую капустную кочерыжку – их так и звали «кочерыжниками». Были случаи, когда бегуны умирали от изнеможения; другие, говорят, умирали от страха перед ночью, а иные тонули, упав сослепу в речку Питманго, и их уносило течением. Начиналось все спокойно: слишком это был большой забег, и еще рано было волноваться по поводу того, кто займет первое место. Большинство смотрело на это как на неизбежную пытку, традицию, завещанную отцами. Никто никогда не надеялся выйти победителем – лишь бы дойти до конца. И потом иметь возможность сказать:
«Я же бегал. Я старался как мог, а уж больше, ей-богу, с человека и спрашивать нельзя».
Старался как мог? Мог бы и выиграть, сказала бы Мэгги, и при мысли об этом Гиллон улыбнулся.
– Ты видишь моего брата? Видишь Джема? – спросил Сэм отца.
Пятьдесят или шестьдесят бегунов расположились в тени за линией старта – иные в окружении друзей и родных. Отличить их одного от другого было просто невозможно. Гиллону показалось, что он видел Джемми позади, но он не был в этом уверен.
– Не знаю, не уверен, но, по-моему, он там, – сказал Гиллон, и тут раздался так хорошо знакомый всем сигнал:
– С богом вперед! С богом назад! – И бегуны плотной массой устремились вперед, в вечерние сумерки – вниз по Спортивному полю, к Тропе углекопов, сгрудившись вместе, поначалу поддерживая друг друга; только уже потом они вытянутся цепочкой, и люди начнут выходить из игры и, согнувшись, держась за живот, будут скатываться в канавы и лежать там, пока не наберутся сил, а потом побредут домой.
Несколько миль Сэм бежал вместе со всеми, но темп для него был слишком медленный. При такой скорости у него могут налиться свинцом ноги, и тогда ему не удастся набрать второе дыхание, а при втором дыхании хоть и бежишь быстрее, но нагрузки не чувствуешь. Отец сказал ему, что негоже человеку так выделяться, но он ничего не мог с собой поделать: ноги сами стремительно двигались, стремительным становился бег, и вот все уже остались позади, и он бежит один в сгущающейся темноте, – конечно, немного грустно быть совсем одному и в то же время так радостно.
В Восточном Манго осталось еще несколько хранителей старой традиции, которые дожидались бегунов с губками, чтобы освежить им шею и опрыскать волосы холодной водой, и с кусочками апельсина – для бодрости и на счастье. Сэм знал, что, по преданию, апельсин имеет какое-то отношение к солнцу, но так никогда и не удосужился выяснить, какое именно. Желающим давали глотнуть виски.
– Молодчина, – сказал человек, выжимая из губки ледяную воду на голову Сэма. Ух, хорошо! – А где остальные? Ты совсем один, малый.
Сэм мотнул головой. Он расписался в книге на контрольном пункте, пробежав теперь уже половину пути, затем по традиции совершил круг по городской площади, обежал фонтан, затем вверх и вниз по ступенькам церковной лестницы, чтоб отогнать от себя дьявола, и дальше, мимо стариков, что сидели у огня, оберегая бегунов от злых духов и гномов, поддерживая обычай, поддерживая старину.
– С богом назад! – кричали ему. – С богом назад, малый, храни тебя господь! Смотри в оба на пустоши! – А его уже и след простыл, он бежал, палимый своею страстью, один, один, один, и вдруг с ужасом услышал, как кто-то нагоняет его в темноте, бежит почти рядом.
– Кто?! – вырвалось у него, но тот продолжал бежать в темноте – шлеп, шлеп, шлеп! – держа, как и он, путь на тускло мерцавшие огни Восточного Манго. Значит, не так уж намного оторвался он ото всех, подумал Сэм и одновременно удивился. Видать, упорный малый. Ну, ничего: пойдет в гору – выдохнется. А подъем начинался почти сразу за Восточным Манго. Оттуда еще целый час бежать – и все в гору. Теперь Сэму уже стали попадаться те, кто вышел из игры, – они лежали на обочине, и нескольких рвало, остальные же просто валялись без сил в пыли.
– С богом назад! – кричали они ему. – С богом, Камерон! – А ведь он за этот день крепко им насолил. Добрые люди… Что это говорил ему отец – не пора ли разделить с кем-нибудь победу? А они вот ведь: приветствуют его! Наконец он миновал всех вышедших из игры и сразу почувствовал себя лучше, оказавшись вне их поля зрения, один в темноте, и тут снова услышал, что кто-то бежит сзади. Бежит неотступно, нога в ногу с ним, только иначе, чем он. Сэм бежал на цыпочках, как положено бегуну, а тот, другой, молотил дорогу всей ступней и со свистом выдыхал воздух. Сэм перебрал в уме всех молодых людей, которые могли бы поспорить с ним в беге, – всех футболистов и регбистов, но ни одного такого припомнить не мог. На секунду ему стало страшно: в памяти возникли рассказы о том, что приключалось с людьми на дороге в темноте.
Но это все сказки – легенда про Тэма О'Шентера, про всякую чертовщину, колдунов и ведьм, сказал себе Сэм. Басни, созданные людьми, чтобы оправдать свои неудачи. И все же кто-то бежал сзади. Он оглянулся, но бегуна не увидел.
– Кто там? – крикнул он. – Скажи мне, кто ты?!
Лишь топот ног. Сэм замедлил бег, и сразу тот, что шел сзади, тоже сбавил темп и замедлил бег. Сэм снова приналег, и тот припустил тоже. «А ну его к черту, – подумал Сэм, – буду заботиться о себе и прикончу его на подъеме». Ночь стояла черная, но небо было в звездах. Он видел копер – уже хорошо! – и тут на пустоши вдруг вспыхнуло пламя костра. Значит, его ждут. Начинался подъем – долгий, долгий подъем на эту гору Сломай меня, – и Сэм побежал вверх. Это было нелегко.
– Здесь ты сдохнешь, – крикнул Сэм, обернувшись # назад. – У тебя лопнет сердце.
Впереди была река и ручей, а потом разработки и дорога дальше вверх – мимо обжиговых печей, мимо старого копра и мимо нового, и тут Сэм оторвался от него. И слава богу, подумал Сэм, потому как ни один человек, не прошедший серьезной тренировки, не должен подвергать свое тело такому испытанию. Бму стало искренне жаль этого бегуна, которому так хотелось побить его, что он заставлял себя выкладываться выше человеческих возможностей. А ведь люди от этого умирают.
Сэм добежал до Тропы углекопов, где начинался булыжник, и несколько раз споткнулся на камнях. Ноги у него отяжелели больше, чем он думал. День этот потребовал от него чрезмерного напряжения сил, а тут еще этот мерзавец, из-за которого ему пришлось выкладываться так, как он и не собирался. На Тропе углекопов уже стояли люди – вдоль всего пути. Он слышал их голоса, слышал свое имя, пробежавшее вверх по цепочке – для сведения тех, кто находился на пустоши, но лиц не мог различить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
«Я же бегал. Я старался как мог, а уж больше, ей-богу, с человека и спрашивать нельзя».
Старался как мог? Мог бы и выиграть, сказала бы Мэгги, и при мысли об этом Гиллон улыбнулся.
– Ты видишь моего брата? Видишь Джема? – спросил Сэм отца.
Пятьдесят или шестьдесят бегунов расположились в тени за линией старта – иные в окружении друзей и родных. Отличить их одного от другого было просто невозможно. Гиллону показалось, что он видел Джемми позади, но он не был в этом уверен.
– Не знаю, не уверен, но, по-моему, он там, – сказал Гиллон, и тут раздался так хорошо знакомый всем сигнал:
– С богом вперед! С богом назад! – И бегуны плотной массой устремились вперед, в вечерние сумерки – вниз по Спортивному полю, к Тропе углекопов, сгрудившись вместе, поначалу поддерживая друг друга; только уже потом они вытянутся цепочкой, и люди начнут выходить из игры и, согнувшись, держась за живот, будут скатываться в канавы и лежать там, пока не наберутся сил, а потом побредут домой.
Несколько миль Сэм бежал вместе со всеми, но темп для него был слишком медленный. При такой скорости у него могут налиться свинцом ноги, и тогда ему не удастся набрать второе дыхание, а при втором дыхании хоть и бежишь быстрее, но нагрузки не чувствуешь. Отец сказал ему, что негоже человеку так выделяться, но он ничего не мог с собой поделать: ноги сами стремительно двигались, стремительным становился бег, и вот все уже остались позади, и он бежит один в сгущающейся темноте, – конечно, немного грустно быть совсем одному и в то же время так радостно.
В Восточном Манго осталось еще несколько хранителей старой традиции, которые дожидались бегунов с губками, чтобы освежить им шею и опрыскать волосы холодной водой, и с кусочками апельсина – для бодрости и на счастье. Сэм знал, что, по преданию, апельсин имеет какое-то отношение к солнцу, но так никогда и не удосужился выяснить, какое именно. Желающим давали глотнуть виски.
– Молодчина, – сказал человек, выжимая из губки ледяную воду на голову Сэма. Ух, хорошо! – А где остальные? Ты совсем один, малый.
Сэм мотнул головой. Он расписался в книге на контрольном пункте, пробежав теперь уже половину пути, затем по традиции совершил круг по городской площади, обежал фонтан, затем вверх и вниз по ступенькам церковной лестницы, чтоб отогнать от себя дьявола, и дальше, мимо стариков, что сидели у огня, оберегая бегунов от злых духов и гномов, поддерживая обычай, поддерживая старину.
– С богом назад! – кричали ему. – С богом назад, малый, храни тебя господь! Смотри в оба на пустоши! – А его уже и след простыл, он бежал, палимый своею страстью, один, один, один, и вдруг с ужасом услышал, как кто-то нагоняет его в темноте, бежит почти рядом.
– Кто?! – вырвалось у него, но тот продолжал бежать в темноте – шлеп, шлеп, шлеп! – держа, как и он, путь на тускло мерцавшие огни Восточного Манго. Значит, не так уж намного оторвался он ото всех, подумал Сэм и одновременно удивился. Видать, упорный малый. Ну, ничего: пойдет в гору – выдохнется. А подъем начинался почти сразу за Восточным Манго. Оттуда еще целый час бежать – и все в гору. Теперь Сэму уже стали попадаться те, кто вышел из игры, – они лежали на обочине, и нескольких рвало, остальные же просто валялись без сил в пыли.
– С богом назад! – кричали они ему. – С богом, Камерон! – А ведь он за этот день крепко им насолил. Добрые люди… Что это говорил ему отец – не пора ли разделить с кем-нибудь победу? А они вот ведь: приветствуют его! Наконец он миновал всех вышедших из игры и сразу почувствовал себя лучше, оказавшись вне их поля зрения, один в темноте, и тут снова услышал, что кто-то бежит сзади. Бежит неотступно, нога в ногу с ним, только иначе, чем он. Сэм бежал на цыпочках, как положено бегуну, а тот, другой, молотил дорогу всей ступней и со свистом выдыхал воздух. Сэм перебрал в уме всех молодых людей, которые могли бы поспорить с ним в беге, – всех футболистов и регбистов, но ни одного такого припомнить не мог. На секунду ему стало страшно: в памяти возникли рассказы о том, что приключалось с людьми на дороге в темноте.
Но это все сказки – легенда про Тэма О'Шентера, про всякую чертовщину, колдунов и ведьм, сказал себе Сэм. Басни, созданные людьми, чтобы оправдать свои неудачи. И все же кто-то бежал сзади. Он оглянулся, но бегуна не увидел.
– Кто там? – крикнул он. – Скажи мне, кто ты?!
Лишь топот ног. Сэм замедлил бег, и сразу тот, что шел сзади, тоже сбавил темп и замедлил бег. Сэм снова приналег, и тот припустил тоже. «А ну его к черту, – подумал Сэм, – буду заботиться о себе и прикончу его на подъеме». Ночь стояла черная, но небо было в звездах. Он видел копер – уже хорошо! – и тут на пустоши вдруг вспыхнуло пламя костра. Значит, его ждут. Начинался подъем – долгий, долгий подъем на эту гору Сломай меня, – и Сэм побежал вверх. Это было нелегко.
– Здесь ты сдохнешь, – крикнул Сэм, обернувшись # назад. – У тебя лопнет сердце.
Впереди была река и ручей, а потом разработки и дорога дальше вверх – мимо обжиговых печей, мимо старого копра и мимо нового, и тут Сэм оторвался от него. И слава богу, подумал Сэм, потому как ни один человек, не прошедший серьезной тренировки, не должен подвергать свое тело такому испытанию. Бму стало искренне жаль этого бегуна, которому так хотелось побить его, что он заставлял себя выкладываться выше человеческих возможностей. А ведь люди от этого умирают.
Сэм добежал до Тропы углекопов, где начинался булыжник, и несколько раз споткнулся на камнях. Ноги у него отяжелели больше, чем он думал. День этот потребовал от него чрезмерного напряжения сил, а тут еще этот мерзавец, из-за которого ему пришлось выкладываться так, как он и не собирался. На Тропе углекопов уже стояли люди – вдоль всего пути. Он слышал их голоса, слышал свое имя, пробежавшее вверх по цепочке – для сведения тех, кто находился на пустоши, но лиц не мог различить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140