Все мужское поголовье, старше 7 лет, истреблялось под корень в назидание потомкам, чтобы и мыслей не возникало о мести. Женщин, оставшихся без мужей, детей и стариков, ожидала иная участь. На несколько дней они отдавались на потеху легионерам, что вольны были делать все, что им заблагорассудится.
Вынужденные месяцами находиться вдали от дома, лишенные женской ласки, они желали только одного. И не важно, что вместо облаченных в платья, ухоженных, благоухающих римских матрон им доставались дикарки, грязные, ужасно одетые и дурно пахнущие. В конце концов, их можно отмыть, переодеть и надушить. И тогда окажется, что они очень даже ничего, и на ближайшие несколько дней, как нельзя лучше подойдут на роль мужской утешительницы. Самым строптивым дозволяется и мечом полоснуть по горлу, лишь бы случилось это в отведенные им три дня. Пускай расплачиваются за грехи мужей и сыновей, дерзнувших бросить вызов римскому владычеству. И слышались три дня и три ночи над павшим селением варваров крики и стоны насилуемых женщин, а также довольное ржание выстраивающихся в очередь легионеров.
По окончании отведенных для развлечений дней, когда вдоволь натешившие плоть легионеры убирались обратно в палаточные городки, на селение опускалась зловещая тишина. Мало кому удавалось пережить кошмарные дни. Мужское поголовье было истреблено под корень, за исключением совсем юных. Старики и старухи убиты, просто так, походя, как отработанный материал, проку от которого нет, и место ему только на свалке. Женщины и девочки, начиная с шести лет и старше, все были неоднократно изнасилованы легионерами, рыскающими по дворам в поисках поживы. И не всегда потеха заканчивалась групповым изнасилованием, зачастую им только начиналась. Нередко, вошедшие в раж легионеры, затрахав жертву до потери сознания, убивали ее, вспарывая мечами живот.
Тем, кто выжил, пройдя все круги ада, оставалось разграбленное, залитое кровью, нередко сожженное дотла селение. И не было душевных сил оставаться там, где каждый камень был свидетелем величайшего насилия и унижения, боли и слез. Выжившие навсегда покидали разоренные жилища, уходя в леса, или другие селения, растворяясь среди местных жителей, неся кошмарную историю римских бесчинств. Бесчинств людей считающих себя цивилизованными носителями просвещения в дикие земли.
Наученные горьким опытом, в дальнейшем галлы не давали возможности легионерам отыграться на женщинах и детях. Зверства и бесчинства, творимые римлянами, не могли их запугать, заставить сложить оружие, и безропотно трудиться во благо далекого императора, облагодетельствовавшего их своими легионами. При малейшей возможности, галлийцы устраивали бунты. Убивали солдат охраняющих городские ворота, нападали на разъезды и патрули, убивали римских наместников и вельмож, встретившихся на пути.
Когда римские сотни окружали взбунтовавшееся селение, чтобы предать его огню, а жителей смерти и насилию, их уже ждали. В городке оставались лишь те, кто мог и хотел драться с римлянами, да старики со старухами, чья жизнь уже прожита. Чьи лучшие годы далеко в прошлом, чья смерть вопрос скорого времени и лишний день отсрочки ничего не решал. И не только зрелые мужи и молодые мужчины брали в руки оружие, нередко вместе с ними, плечом к плечу сражались и женщины, предпочитая смерть в бою, мучительной смерти от насилия, или позора на всю оставшуюся жизнь.
И когда натиск римских сотен крушил городские ворота, сметал со стен защитников и защитниц, грабить и насиловать было некого. Все, на ком они могли отыграться за свои раны, за гибель друзей-товарищей, давно покинули селение, прихватив с собой почти всю живность и все самое ценное. И только умело установленные самострелы, ямы с вкопанными на дно кольями, и прочие смертоносные ловушки поджидали римлян, желающих воспользоваться правом на разграбление городка. Но пища и вино, что остались в брошенных домах, были отравлены, в чем убедился не один римлянин, умерший в мучениях и корчах, рядом с оброненным наземь кувшином или недоеденным куском. От яда и ловушек, устроенных покинувшими селение жителями, погибало порой не меньше бойцов, чем при штурме городских стен. Где на их головы летели здоровенные камни, лился кипяток и кипящая смола, а самых резвых, первыми сумевших забраться на стены, встречали дубины и топоры, в обращении с которыми галлы были отменными мастерами.
Ввиду слишком больших небоевых потерь, римский наместник в Галлии был вынужден повсеместно, запретить специальным указом трехдневный разбой легионерам. Слишком сильно напугали его потери, из-за которых он в обозримом будущем мог лишиться армии, накопленных богатств и самой жизни. Отныне легионерам запрещалось грабить дома галлов. Оставалось право предавать галлийцев огню и мечу.
Сжигались деревни дотла. На месте бывшего поселения оставалась лишь огромная пустошь выжженной земли, пропитанная кровью ее защитников, где еще долгие годы ничто не будет расти, и многие десятилетия не будут селиться люди. И лишь редкий зверь, порой рискнет пересечь огромный, выжженный пустырь, да стервятник, опустится на пепелище в поисках поживы.
Отказ от законного разбоя мог, и вызвал, неудовольствие тех, кто потом и кровью заслужил это право. Недовольство грозило перерасти в мятеж, справиться с которым не так-то просто. Одно дело укрощать очередную взбунтовавшуюся галлийскую деревушку, и совсем другое укрощать взбунтовавшуюся римскую центурию, прекрасно вооруженную и искусную в ратном деле. А если взбунтуются сразу несколько, если огонь неудовольствия перекинется на легионы, что тогда? Как совладать с бунтовщиками, принимая во внимание, что истинных римлян, ничтожное меньшинство. Основная часть легионеров, облаченных в цвета великого Рима, такие же варвары, что и жители земли, на которой они несли службу. Они привыкли зарабатывать на жизнь разбоем и грабежом. Во многом именно благодаря этому, они и пополняли римские центурии.
И вдруг их лишают такой возможности, руководствуясь безопасностью. Это право они заслужили кровью, и никакому наместнику не дано их этого права лишать. Они позаботятся о себе сами в законный трехдневный срок. И пусть наместник лучше не вмешивается, если не желает неприятностей. Плохо, когда волнуется местное население, но если брожение начнется в легионах, это первый шаг к гражданской войне. Всегда найдется предводитель, что сумет объединить бунтующие легионы и двинуть их в поход. Вот только куда они направятся и что станут делать? Наведут свои порядки на захваченных землях, казнив императорского наместника и посадив на его место другого, или двинутся в края побогаче, чтобы грабить тамошних жителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354