В случае обнаружения вражеского соглядатая, им не составит особого труда схватить его и доставить Дубинию, слывшему непревзойденным мастером по части развязывания языков, даже у самых неразговорчивых. В его умелых руках, даже немые с рождения, начинали заливаться соловьями, без утайки выкладывая все, что знали, и чего не знали, но что хотел услышать центурион.
При обнаружении вражеской разведки, закаленной в многочисленных стычках десятке Лешего, ничего не стоило вступить в бой, отправив слишком ретивых варваров к праотцам. Подойдя к селению, десятке Лешего надлежало патрулировать ее на некотором удалении, чтобы быть вне досягаемости стрел варваров, но отслеживать все их передвижения, не дать улизнуть из обреченного городка. Хотя, на веку Лешего, еще никто не пытался бежать. В городке оставались только воины и не важно, мужчины это, или женщины, чтобы сражаться и умереть на родной земле.
Молодые женщины, которых любили насиловать римские легионеры, загодя покидали селение, уводя детей и унося все, что могло пригодиться для начала новой жизни в другом месте. Скот и домашняя птица уводились, за тем немногим, что оставалась на прокорм защитников селения до прихода римлян.
Задача, поставленная десятке Лешего, была привычной, они уже не раз ее с блеском выполняли. Вот только проклятый сон, с мрачным лесом и гигантской змеей вгрызающейся в горло. Слишком свежи воспоминания о нем, и они тревожили душу, не давая покоя. Что это? Навязчивый кошмар, намертво засевший в мозгу, или тревожное предзнаменование, должное удержать его от визита в лес? Он бы с превеликим удовольствием сделал крюк в несколько километров, чтобы обойти лес и выйти к деревне с другой стороны. Но спорить с Дубинием, пытаться навязать свое мнение, было не только бессмысленно, но и опасно. По бытующим в легионе законам, трусов и паникеров ожидала смерть, как и за отказ, исполнять приказ вышестоящего начальства. И хотя Лешему безумно не хотелось лезть в лес, но ослушаться центуриона Дубиния он не мог.
…Лес встретил тишиной и покоем. Ласково светило солнце, пробиваясь сквозь густые древесные кроны, скрывающие от глаз людей небо, без единого облачка, падая на землю причудливыми лучистыми узорами. В зеленых кронах пели невидимые глазу птицы, в изумрудной траве стрекотали кузнечики. Лес жил привычной, тихой и размеренной жизнью, что и миллионы лет назад, до появления первого человека. Лес дышал покоем. И чем тише и умиротвореннее казался окружающий конную десятку лес, тем тяжелее и неспокойнее становилось на душе у Лешего, тем сильнее его терзали нехорошие предчувствия. И чудилась ему за каждым кустом затаившаяся смерть, в образе гигантской и свирепой змеи, наблюдающей за ним немигающих взглядом злобных глаз. И когда нервы у Лешего оказались, напряжены до предела, все и случилось.
В воздухе послышался свист стрел. Черная туча затмила небо, словно белый день внезапно сменился ночью. И падали воины Лешего на землю, утыканные стрелами, как ежи колючками. Лошади с пронзительным ржанием валились вослед седокам. А следом за свистом стрел пришел рев десятков человеческих глоток. Из-за деревьев, размахивая мечами, дубинами и топорами, катилась толпа плечистых и коренастых бородачей, облаченных в звериные шкуры.
Они угодили в галльскую западню из которой им вряд ли удастся выбраться живыми. Не сговариваясь, Леший, и пара воинов, уцелевших среди роя смертоносных стрел, повернули обратно. Но путь к отступлению им преградил десяток решительно настроенных бородачей. Уже ни на что, не надеясь, бойцы Лешего вклинились в толпу галлов, нанося с высоты разящие удары. Леший, окруженный со всех сторон, вертелся на коне, обрушивая меч на патлатые головы варваров, мельтешащие внизу. И всякий раз удовлетворенно ухмылялся, краем глаз успевая заметить, как разваливается на части очередной, рассеченный ударом череп. Уже с полдюжины варваров валялось под копытами коня, который дико хрипел и безумно вращал глазами, закусив удила, топча лежащих на земле. Леший вновь и вновь продолжал наносить разящие удары, всякий раз достигающие цели, уклоняясь и отводя, направленные на него выпады.
Но силы были не равны. Не мог он в одиночку долго противостоять галльскому отряду. Воины, попытавшиеся прорваться через неприятельский заслон, перекрывающий путь к отступлению, давно были мертвы. Кровавыми кусками изрубленного мяса, завалившись поверх тел варваров, которых успели порубить, прежде чем дубины и топоры добрались и до них. Все труднее становилось Лешему следить за нападавшими, окружившими его со всех сторон. Все чаще оскальзывался конь на окровавленных телах варваров, отправленных к праотцам. Леший чувствовал, секундомер его жизни, отсчитывает последние секунды, готовый в любой момент остановиться.
Сокрушительный удар пришелся точно по позвоночнику. Дубина варвара, словно былинку, переломила хребет римского десятника, выбив его из седла. Леший, ничего не соображая от пронзившей тело безумной боли, оказался на земле, не в силах пошевельнуться. Упав, он ударился сломанным позвоночником обо что-то твердое. Новая волна боли захлестнула рассудок. Но помешательство длилось не более секунды, а затем вернулось восприятие мира, а вместе с ним и нестерпимая боль. Последнее, что увидел в своей жизни десятник Леший, это опускающееся на лицо, остро отточенное лезвие топора. Последнее, что уловил угасающий разум, - злобный посвист гигантской змеи, настигнувшей свою жертву.
Глава 4. Пират
Великолепный красавец фрегат, некогда принадлежавший английской королеве, а ныне одному из капитанов берегового братства пиратов, отплыл от берегов Ямайки, где в компании себе подобных, находил убежище и приют. Взяв курс к берегам Африки, отправившись за очередной партией черного золота, столь ценного на американском побережье.
Губернатор Ямайки, неофициальной пиратской республики, в которой находили приют и убежище пираты и корсары всех мастей, лояльно относился к береговому братству, могущественной пиратской гильдии, объединяющей десятки пиратских вожаков, имевших зачастую не по одному кораблю. Губернатор, от союза с людьми по которым в цивилизованных странах плачет виселица, имел вполне ощутимые выгоды, что и заставляло его благосклонно относиться к соседству джентльменов удачи. По негласному договору с пиратскими вожаками остров Ямайка объявлялся зоной, свободной от грабежа и насилия. Это вовсе не означает, что на острове, где правит губернатор, сумевший договориться с грабителями и убийцами, все чинно, благопристойно. Убийств и насилия там было ничуть не меньше, чем в прочих портовых городах в Старом, или в Новом свете. Там где есть моряки и где имеются продажные женщины и вино, тихой жизни не может быть в принципе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354