Подобные отщепенцы, предатели и моральные уроды, дерзнувшие бросить вызов самому святому, ставились на учет в соответствующие органы. С ними проводились воспитательные беседы, целью которых было, по возможности вернуть заблуждающегося гражданина в лоно страны, направить на путь истинный. Попутно с этим отслеживались знакомства и дружеские связи вышеупомянутого гражданина, на предмет выявления и постановки на учет, его возможных приспешников. Возможно, создавших на территории своего района агентурную сеть, целью существования которой, было нанесение удара в наиболее уязвимое место.
Если заблуждения взятого на учет человека были сильны и не поддавались нужной коррекции, человек продолжал упорствовать в своей ереси, то в действие приходили другие методы и средства. Если человек становился опасным для общества, его необходимо было изолировать, дабы он действиями и речами, не ранил добропорядочных граждан великой державы.
И их изолировали с глаз человеческих, под истеричный, надрывный и лающий вой, враждебных западных голосов, исходящих зловонной слюной от бессильной злобы. И заполняли отщепенцы многочисленные тюремные лагеря. И не было в их среде не испорченного ядовитыми мыслями, кого они могли бы заразить инакомыслием. Они были вместе и варились в одном соку долгие годы, назначенные гуманным советским правительством для исправления, исцеления от смертоносной заразы.
Ежели и после многолетней отсидки в местах удаленных от благ цивилизации и ее соблазнов, человек продолжал упорствовать в антисоветской ереси, и по-прежнему представлял опасность для устоев советского общества, к нему применялось последнее действенное средство переубеждения. Отщепенцы в первую очередь больные люди и поэтому, для дальнейшего перевоспитания, они попадали в руки медиков, специалистов по мозгам советских граждан. Теперь ссылка ярого антисоветчика, становилась пожизненной. Иного выхода, кроме смерти, из специализированных клиник, не было.
Советская психиатрия была впереди планеты всей, по облапошиванию сограждан, превращению их в тупое, покорное быдло, стадо, послушное воле поводыря. Всего несколько месяцев и некогда яркий, волевой человек, не сломленный годами ссылки и лагерей, превращался в пускающее пузыри, гадящее под себя, растение. Слюнявое, бессмысленно-безмозглое существо, с глазами застланными пеленой безумия. Создание, начисто лишенное разума, не способное существовать самостоятельно, без чужой помощи. Некогда видный человек, становился вещью, грязной, вонючей и слюнявой, но абсолютно безопасной, полностью очищенной, от поселившейся в мозгу, скверны.
Скверна изничтожена под корень, безжалостно выжжена, вместе с пораженным ее метастазами, мозгом. Человек, подвергнутый подобной процедуре, становился полноправным гражданином великой державы, со всеми вытекающими отсюда правами, и в силу сложившихся обстоятельств, совсем уж не обременительными обязанностями.
Гуманная страна не бросала на произвол судьбы попавших в беду людей, даже если источником беды, стала глупость. Бывшие пациенты закрытых для любопытных, психиатрических клиник, прошедшие все этапы лечения, отдавались на попечение иным, не менее закрытым учреждениям. Домам инвалидов и ветеранов, в стенах которых им предстояло провести остаток жизни, окруженными неусыпным вниманием и отеческой заботой.
Лешка скучал без отца, особенно короткими летними вечерами когда, набегавшись с друзьями по лесу, наплескавшись до умопомрачения в речке, набесившись за день, возвращался домой. За весь шебутной, полный суеты день, занятый возней с друзьями, Лешка не вспоминал о томящемся где-то в тюремном лагере, отце. Все его мысли были целиком заняты тем, как более незабываемо и с пользой, провести короткие, и мимолетные, как падение звезды, летние денечки, которых, к сожалению всей поселковой детворы, было до обидного мало, и которые имели привычку, так неожиданно заканчиваться. Причем заканчивалось лето официально, когда на дворе стояли по-летнему погожие, теплые и солнечные дни. По календарю наступал сентябрь, что ознаменовало наступление осени, а вместе с ней нового учебного, занудного года, который будет тянуться со скоростью раненной черепахи, долгих 9 месяцев, чтобы вновь уступить дорогу лучезарному лету, столь короткому и мимолетному.
Но даже в эти теплые и ласковые, солнечные дни, Лешка не забывал об отце, отбывающем назначенный судом долгий срок в расположенном за пару сотен верст от Шишигино, тюремном лагере. Пусть и короткими летними вечерами, пусть всего несколько минут, лежа в кровати и сомкнув веки в ожидании сна, но он вспоминал отца, и ожидал весточки от него. Приходящие с зоны письма, старательно перечитываемые дедом с бабкой по несколько раз на дню, поддерживали незримую нить, связь между отцом и сыном. Из этих небольших, скупых писем, Лешка был осведомлен о том, где отец, что за люди его окружают, условия в которых они содержатся.
Несмотря на возраст, Лешка на основании этих писем сделал вывод, что за колючкой, в окружении пулеметных вышек и охранников с собаками, идет совсем иная жизнь, даже отдаленно не напоминающая привычную. В зоне существуют выдуманные неведомо кем и когда, законы, и заключенные тщательно их придерживаются, а лагерная администрация закрывает на это глаза. Даже если они и расходятся в каких-то не особенно существенных мелочах с общепринятыми. Главное, чтобы не посягали на основные условия, специально созданных для заведений подобного рода, правил. Жить там практически невозможно, только выживать. И каждый выживает, как может, стараясь сохранить хоть частичку человечности, без которой обратная дорога к дому, будет невероятно трудной.
Годы неволи пролетят, когда-нибудь они непременно канут в небытие, оставшись лишь в памяти, как дурной сон, да штампом в паспорте, как клеймо, поставленное на всю жизнь. И люди в лагерях, крутились, как могли, чтобы остаться людьми. Кому-то это удавалось больше, кому-то меньше, а кому-то не удавалось совсем. Такие люди озлоблялись, замыкались в себе, считая дни до освобождения, вынашивая в извращенных, тронутых длительным заключением мозгах, планы новых преступных деяний, которые будут гораздо круче тех, за которые им отмерено париться здесь долгие годы. Такой человек, пройдя тюремные университеты среди таких же, как и он, нарушителей закона, становился многократно хитрее и изворотливее. Озлобившийся на зоне человек был отрезанным ломтем, в его лице государство теряло очередного верноподданного налогоплательщика, призванного трудом крепить богатство и мощь родной державы.
Человек, за годы, проведенные за колючкой, сполна вкушал государственной заботы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354