Их движение было прервано шальной молнией, очертившей полный круг над
их головами.
- Стой! Стой!..
Охваченный дрожью, как новорожденный жеребенок, конь остановился.
Даже сквозь плотно прикрытые веки Темпус почувствовал, как полыхнул
ослепительно яркий свет, и глаза его заслезились, а в ушах раздался,
подобно раскату грома, вселяющий ужас низкий голос:
- Ты мой!
- Я и не сомневался в этом, - с раздражением в голосе ответил Темпус.
- Ты то и дело в этом сомневаешься! - ворчливо пророкотал голос,
если, конечно, допустить, что гром может быть ворчливым. - Ты проявил
ослушание и вероломство, и это несмотря на данное тобою мне обещание. С
тех пор, как ты отказался от престолонаследования, ты уже побывал и магом,
и философом, и ревностным приверженцем Ордена Голубой Звезды, и...
- Постой, Бог! Я ведь был, кроме того, и рогоносцем, и военным
пехотинцем, а затем и генералом. Я столько железа загнал в тела людей, что
со мной не сравнятся и десять человек, прожившие столько же, сколько я. А
теперь вот ты запугиваешь меня громом небесным и опоясываешь молниями,
несмотря на то, что я нахожусь здесь именно для того, чтобы повысить
авторитет твой среди этих неверных. Я строю этот проклятый храм в твою
честь с такой скоростью, насколько это в моих силах. Я ведь не
священнослужитель, чтобы меня можно было запугать высокими словами и
впечатляющими мистификациями. Угомонись ты, и хватит засыпать эти лачуги
молниями. Они, эти несчастные, не заслуживают моего покровительства, как
не заслуживают тебя!
Налетевший с шумом сильный порыв ветра чуть не сорвал со спины
Темпуса утепленный шерстью плащ.
- Я послал тебя сюда, к этим язычникам, чтобы построить мой храм. О,
не смыкающий очей своих! Ты же возводишь храм?!
- Я возведу этот храм. Твоя милость, повелитель вселенной бог
Вашанка! Да, я сделаю это, но если только ты оставишь меня в покое!
"ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ ЭТОГО НАСТЫРНОГО БОЖЕСТВЕННОГО ОПЕКУНА!"
- О Бог мой, ты же ослепишь моего скакуна, и тогда мне придется
возложить его, вместо воинов погибших на поле сражений, на твой жертвенный
алтарь. Вот и посмотрим тогда, кто придет поклониться тебе!
- Не шути так со мной, человек!
- А ты отстань от меня! Я делаю все, что в состоянии делать. В душах
обитателей Санктуария просто не осталось места для новых богов. Древние
боги илсигов предусмотрели это еще при их рождении. А тебе стоило бы
попробовать чем-либо удивить их или хотя бы внушить им страх перед тобой!
- Да я даже тебя, дерзкого, ничем пробрать не могу!..
- А эти твои эффектные появления устарели уж за три с половиной-то
сотни лет! Лучше обратил бы гнев свой на местные власти. Да мой
разгоряченный конь может пасть, если так и будет стоять здесь под этим
ливнем!
Гром почти сразу сменил тон.
- Ты, сын мой, отправляйся-ка сейчас в гавань, да полюбуйся тем, что
удалось натворить моему могуществу! А оттуда - в Лабиринт, где я показал
им, на что способен!
Как-то сразу гроза кончилась, раскаты грома прекратились, облака
сдуло ветром на запад, и долину залила ровным светом засиявшая на небе
полная луна.
- Что-то уж слишком крепок этот чертов порошок! - со вздохом сказал
наемник, который был одним из церберов. Так прозвали горожане стражников
из охраны Принца. По мнению Темпуса, Санктуарий был истинным чистилищем.
Единственным спасением, способным хоть как-то примирить человека с этим
адом, был его отборный наркотик.
Проведя липкой ладонью по губам, он вытер рот, затем, пошарив за
поясом, нащупал и достал маленькую серебряную коробочку, которую всегда
носил при себе, легким щелчком открыл ее и взял Щепоть черного
порошкообразного наркотика из Каронны. Прикрыв ладонь, он насыпал щепотку
в ямку между большим пальцем и местом, где указательный палец переходит в
ладонь. Затем сделал глубокий вдох, втянув порошок одной ноздрей, после
чего повторил всю процедуру с другой.
- Уж очень крепкий, - он закашлялся, наверное потому, что никогда
раньше наркотик так одуряющее не действовал на него, он всегда старался
покупать чистый, без примесей.
Все его шесть с половиной футов качнуло и зазнобило так, что звон
появился в ушах. Следовало бы давно покончить с этим, в который уже раз
говорил он себе. И в тот же день нарушал свою клятву.
Темпус потянулся к оружию на боку, похлопав по нему рукой. С тех
самых пор, когда он связался с этой компанией чародеев, оборотней и воров,
ему нравилось называть свое оружие "Доброжелатель Риггли". Теперь, когда
охватившая его эйфория начала проходить, он направил своего коня домой,
выбрав дорогу мимо гавани, нанюхавшись наркотика, а вовсе не из-за
недавних наставлений бога Вашанки и уж, конечно, не из страха перед ним!
Просто он решил прогулять своего скакуна, прежде чем отвести его в конюшню
церберов, которая находилась рядом с жилыми помещениями. Но что все-таки
дернуло его появиться здесь, в этой стране илсигов? Ведь не из-за
приличного жалования попал он в эти края, и не коммерческого интереса,
который ему гарантировали здесь, в Рэнкане, местные финансовые воротилы,
так люто ненавидевшие Императора, что были готовы оказывать поддержку
такому ничтожеству, как этот Принц Кадакитис, зная, что неизбежно станут
объектом нескончаемых насмешек. И не из-за строительства этого храма, хотя
ему и нравилось заниматься этим. Причиной его появления здесь была
давнишняя и не проходящая со временем привязанность к Принцу, такому
мягкотелому и безвольному созданию, что везде и всюду его называли просто
Китти-Кэт. Уже много лет тому назад Темпус покинул земли своих предков в
Азеуре, передав власть своему брату, оказавшемуся незамешанным в дворцовых
интригах. Сам же он написал философский трактат о смысле и значении
существования в храме богини, пользующейся особым почитанием у верующих, и
- уехал. Да и был ли он, в самом деле, когда-либо молодым? Таким вот юным,
как этот Принц Кадакитис, которого даже риггли презирали и в грош не
ставили?
Это было уже при нем, когда Илсиги стали врагами, врагами Рэнканов.
Он принимал участие в каждом сражении Рэнканов с Илсигами, и сам, больше
чем кто бы то ни было, оплевывал их, видя, как они покорно, без единого
слова, корчились в предсмертных муках. Поговаривали даже, что это он
придумал оскорбительное и унизительное для них прозвище, однако он не
делал этого, хотя и не отрицал, что способствовал его распространению.
Верхом на лошади проехал он по набережной и далее мимо доков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72