Я нанят на службу человеком, которого мы оба
знаем. Он тот, кого люди называют цербером. Я бы не появился здесь в таком
облике! И сомневаюсь, что кто-нибудь остался бы в этой комнате, если бы
увидел меня здесь. Помнишь, я был здесь, когда ты вошел? Я ждал тебя. И ты
был слишком невозмутим, чтобы спрашивать об очевидных вещах.
- Меня называют Заложником Теней, - Ганс произнес эти слова спокойно,
медленно, тихим голосом. Он откинулся назад, будто хотел еще на несколько
сантиметров увеличить дистанцию между собой и собеседником. Ты
действительно проклятая тень!
- Это подходит. Мне нужна твоя помощь, Шедоуспан.
- Дерьмо! - четко произнес Ганс и, поднимаясь добавил: - Можешь петь
и от радости танцевать на улицах. - Он отвернулся, потом оглянулся и
добавил: - Ты, Лысый, надеюсь, заплатишь? - И ушел прочь.
На улице он посмотрел по сторонам извилистой улицы, называемой
Серпантином, повернул направо и направился на север. Автоматически он
перешагнул через сломанный бордюр тротуара. Глянул на спрятавшийся внутри
двор, слишком широкий и открытый, чтобы в течение еще нескольких часов
представлять какую-то опасность. Обитатели Лабиринта по-разному назвали
его - Надворная Уборная, Обжорно-Блевотная или же, менее серьезно.
Благополучная Гавань. В проеме дома в виде буквы "П" Ганс заметил человека
в короткой накидке с поднятым подолом, в нем он опознал Покера-Кадита. По
журчащим звукам, которые тот издавал, вор догадался, чем он занят. Человек
с пегой бородкой осмотрелся.
- Иди сюда, Заложник. Для тебя осталось немного места.
- Я ищу Этавала. Он сказал, что торгует и что я могу к нему
присоединиться, - Шедоуспану обмануть легче легкого, он делал это почти
инстинктивно.
- Ты на него не сердит? - Покер опустил край накидки и отошел от
замызганной задней стены дома.
- Нет, нет, ничего подобного.
- Он пошел на юг. Свернул на Скользкую Дорогу.
- Спасибо, Покер. В "Единороге" сидит человек с большой бородой и без
волос на голове. Пусть он тебе закажет кружку. Скажи ему, что я велел.
- А! Он твой враг, Гансик?
- Точно.
Ганс повернулся и прошел несколько шагов на север, в направлении
Прямой Улицы (она вела к сдвоенному в виде буквы "Т" дому, название
которого никто не помнил. На улицу не открывалась ни одна дверь, она была
темна, как душа колдуна. Здесь всегда ощущался кислый запах, ее называли
Рвотным Бульваром). Когда Покер говорил, что погода солнечная, нужно было
надевать капюшон от дождя. А когда он говорил направо, нужно было идти
совсем в другую сторону.
Ганс повернул налево, обогнул угол сдаваемого в наем дома, хозяином
которого был Фертван, что торговал змеиной краской и жил сам подальше, в
восточной стороне города, один в большом особняке. В мгновенье ока Ганс
исчез, попав в объятия своих верных друзей, очнувшись у себя дома - в
тени.
Находясь на свету, льющемся с Прямой Улицы, он как всегда щурил
глаза, поэтому смог все разглядеть. Темнота сгущалась с каждым шагом, что
он делал в направлении запада.
Он услышал странный прерывистый звук, проходя мимо Парка Неверных
Дорог. Неужели, слепой? Ганс улыбнулся, не раскрывая рта, чтобы не
сверкнули зубы. Прекрасное место для слепых! На трех четвертях территории
Лабиринта они могли "видеть" больше, чем зрячий. Он пробрался к короткой
улочке, называемой Кожевенной, и услышал шум, доносившийся с Коварной
Площади, в котором отчетливо раздавался голос Этавала.
- Извините меня, дорогая леди, но если вы сами не отдадите мне свое
колье и кошелек, стрелой арбалета я проткну ваше левое яблочко.
Ганс подкрался поближе и оказался около тройного "угла", где
Кожевенная Улица смыкалась с извивающимся в направлении с севера на юг
Серпантином. Как уже было сказано, улицы в Лабиринте были проложены двумя
ошалевшими от любви змеями, при этом обе "летали" под действием дурманящих
веществ. Ганс услышал ответ той, для кого Эт оказался добычей:
- У тебя нет стрелы арбалета, гнусная ящерица, посмотри-ка, что у
меня есть!
Крик, в котором едва можно было опознать голос Этавала, заставил
волосы Ганса встать дыбом, по спине до самого копчика побежали мурашки.
Ему казалось, он застывает на месте. Он решил, что самое разумное сейчас -
это развернуться и бежать. Но любопытство заставило его сделать два шага
вперед и выглянуть за угол в сторону Коварной Площади.
К тому времени, когда он выглянул, Этавал скулил, что-то бормоча.
Кто-то в длинной накидке цвета красной глины поднялся, обошел его, и Гансу
показалось, что он услышал хихиканье. Съежившийся, умоляющий, шепчущий
что-то в явном ужасе - с чего бы это? - Этавал упал на колени. Плащ
двигался вдоль Кожевенной Улицы по направлению к Улице Запахов, Ганс с
усилием проглотил слюну. Рука его сама собой потянулась к ножу, но он им
не воспользовался, сделав еще несколько шагов, чтобы посмотреть, в какую
сторону направилась накидка. Направо. Ганс заметил трость. Она была белой.
По тому, как двигалась фигура в накидке, он понял, что она не была слепой.
И была женщиной невысокого роста.
Ганс спрятал нож и подался к Этавалу.
- Нет! Пожа-а-алуйста! - Стоя на коленях, Эт умоляюще сложил руки.
Глаза его были широко открыты и застыли от ужаса. По его лицу в таком
изобилии струился пот вперемежку со слезами, что вскоре на черной кожаной
куртке должны были выступить пятна соли. Он дрожал, как белье на ветру, и
лицо его было белым, как маска.
Ганс спокойно стоял рядом и смотрел во все глаза.
- Что с тобой, Эт? Я тебе вовсе не угрожаю, тебе, дерьмовому дьяволу!
Этавал! Что с тобой?
- Ой-ой, пожа-а-а-алуйста, ой-ой...
Этавал упал на колени, руки его были по-прежнему умоляюще сложены,
костлявая задница поднята вверх. Дрожь усилилась, он был похож на
измученную, забитую собаку.
Такое животное вызвало бы у Ганса жалость. Но Этавал был просто
смешон. Гансу захотелось пнуть его ногой. Он заметил, что двое или трое
любопытных выглядывают из захламленного места, все еще называемого
Коварной Площадью, хотя всякое коварство исчезло года два назад.
- Эт? Она поранила тебя? Эй! Ну же, ты, кусок верблюжьего дерьма, что
она тебе сделала?
При звуке сердитого, требовательного голоса Ганса Этавал оцепенел.
Громко воя, он откатился к стене. За ним тянулся след из слез, слюны и
лужа мочи. Ганс с трудом сглотнул. Колдовство. Это проклятый Инас Йорл -
нет, он действует не так. Эт находился в состоянии абсолютного ужаса. Ганс
всегда считал, что твердости духа у него, что у воробья, и между ног у
него птичьи яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
знаем. Он тот, кого люди называют цербером. Я бы не появился здесь в таком
облике! И сомневаюсь, что кто-нибудь остался бы в этой комнате, если бы
увидел меня здесь. Помнишь, я был здесь, когда ты вошел? Я ждал тебя. И ты
был слишком невозмутим, чтобы спрашивать об очевидных вещах.
- Меня называют Заложником Теней, - Ганс произнес эти слова спокойно,
медленно, тихим голосом. Он откинулся назад, будто хотел еще на несколько
сантиметров увеличить дистанцию между собой и собеседником. Ты
действительно проклятая тень!
- Это подходит. Мне нужна твоя помощь, Шедоуспан.
- Дерьмо! - четко произнес Ганс и, поднимаясь добавил: - Можешь петь
и от радости танцевать на улицах. - Он отвернулся, потом оглянулся и
добавил: - Ты, Лысый, надеюсь, заплатишь? - И ушел прочь.
На улице он посмотрел по сторонам извилистой улицы, называемой
Серпантином, повернул направо и направился на север. Автоматически он
перешагнул через сломанный бордюр тротуара. Глянул на спрятавшийся внутри
двор, слишком широкий и открытый, чтобы в течение еще нескольких часов
представлять какую-то опасность. Обитатели Лабиринта по-разному назвали
его - Надворная Уборная, Обжорно-Блевотная или же, менее серьезно.
Благополучная Гавань. В проеме дома в виде буквы "П" Ганс заметил человека
в короткой накидке с поднятым подолом, в нем он опознал Покера-Кадита. По
журчащим звукам, которые тот издавал, вор догадался, чем он занят. Человек
с пегой бородкой осмотрелся.
- Иди сюда, Заложник. Для тебя осталось немного места.
- Я ищу Этавала. Он сказал, что торгует и что я могу к нему
присоединиться, - Шедоуспану обмануть легче легкого, он делал это почти
инстинктивно.
- Ты на него не сердит? - Покер опустил край накидки и отошел от
замызганной задней стены дома.
- Нет, нет, ничего подобного.
- Он пошел на юг. Свернул на Скользкую Дорогу.
- Спасибо, Покер. В "Единороге" сидит человек с большой бородой и без
волос на голове. Пусть он тебе закажет кружку. Скажи ему, что я велел.
- А! Он твой враг, Гансик?
- Точно.
Ганс повернулся и прошел несколько шагов на север, в направлении
Прямой Улицы (она вела к сдвоенному в виде буквы "Т" дому, название
которого никто не помнил. На улицу не открывалась ни одна дверь, она была
темна, как душа колдуна. Здесь всегда ощущался кислый запах, ее называли
Рвотным Бульваром). Когда Покер говорил, что погода солнечная, нужно было
надевать капюшон от дождя. А когда он говорил направо, нужно было идти
совсем в другую сторону.
Ганс повернул налево, обогнул угол сдаваемого в наем дома, хозяином
которого был Фертван, что торговал змеиной краской и жил сам подальше, в
восточной стороне города, один в большом особняке. В мгновенье ока Ганс
исчез, попав в объятия своих верных друзей, очнувшись у себя дома - в
тени.
Находясь на свету, льющемся с Прямой Улицы, он как всегда щурил
глаза, поэтому смог все разглядеть. Темнота сгущалась с каждым шагом, что
он делал в направлении запада.
Он услышал странный прерывистый звук, проходя мимо Парка Неверных
Дорог. Неужели, слепой? Ганс улыбнулся, не раскрывая рта, чтобы не
сверкнули зубы. Прекрасное место для слепых! На трех четвертях территории
Лабиринта они могли "видеть" больше, чем зрячий. Он пробрался к короткой
улочке, называемой Кожевенной, и услышал шум, доносившийся с Коварной
Площади, в котором отчетливо раздавался голос Этавала.
- Извините меня, дорогая леди, но если вы сами не отдадите мне свое
колье и кошелек, стрелой арбалета я проткну ваше левое яблочко.
Ганс подкрался поближе и оказался около тройного "угла", где
Кожевенная Улица смыкалась с извивающимся в направлении с севера на юг
Серпантином. Как уже было сказано, улицы в Лабиринте были проложены двумя
ошалевшими от любви змеями, при этом обе "летали" под действием дурманящих
веществ. Ганс услышал ответ той, для кого Эт оказался добычей:
- У тебя нет стрелы арбалета, гнусная ящерица, посмотри-ка, что у
меня есть!
Крик, в котором едва можно было опознать голос Этавала, заставил
волосы Ганса встать дыбом, по спине до самого копчика побежали мурашки.
Ему казалось, он застывает на месте. Он решил, что самое разумное сейчас -
это развернуться и бежать. Но любопытство заставило его сделать два шага
вперед и выглянуть за угол в сторону Коварной Площади.
К тому времени, когда он выглянул, Этавал скулил, что-то бормоча.
Кто-то в длинной накидке цвета красной глины поднялся, обошел его, и Гансу
показалось, что он услышал хихиканье. Съежившийся, умоляющий, шепчущий
что-то в явном ужасе - с чего бы это? - Этавал упал на колени. Плащ
двигался вдоль Кожевенной Улицы по направлению к Улице Запахов, Ганс с
усилием проглотил слюну. Рука его сама собой потянулась к ножу, но он им
не воспользовался, сделав еще несколько шагов, чтобы посмотреть, в какую
сторону направилась накидка. Направо. Ганс заметил трость. Она была белой.
По тому, как двигалась фигура в накидке, он понял, что она не была слепой.
И была женщиной невысокого роста.
Ганс спрятал нож и подался к Этавалу.
- Нет! Пожа-а-алуйста! - Стоя на коленях, Эт умоляюще сложил руки.
Глаза его были широко открыты и застыли от ужаса. По его лицу в таком
изобилии струился пот вперемежку со слезами, что вскоре на черной кожаной
куртке должны были выступить пятна соли. Он дрожал, как белье на ветру, и
лицо его было белым, как маска.
Ганс спокойно стоял рядом и смотрел во все глаза.
- Что с тобой, Эт? Я тебе вовсе не угрожаю, тебе, дерьмовому дьяволу!
Этавал! Что с тобой?
- Ой-ой, пожа-а-а-алуйста, ой-ой...
Этавал упал на колени, руки его были по-прежнему умоляюще сложены,
костлявая задница поднята вверх. Дрожь усилилась, он был похож на
измученную, забитую собаку.
Такое животное вызвало бы у Ганса жалость. Но Этавал был просто
смешон. Гансу захотелось пнуть его ногой. Он заметил, что двое или трое
любопытных выглядывают из захламленного места, все еще называемого
Коварной Площадью, хотя всякое коварство исчезло года два назад.
- Эт? Она поранила тебя? Эй! Ну же, ты, кусок верблюжьего дерьма, что
она тебе сделала?
При звуке сердитого, требовательного голоса Ганса Этавал оцепенел.
Громко воя, он откатился к стене. За ним тянулся след из слез, слюны и
лужа мочи. Ганс с трудом сглотнул. Колдовство. Это проклятый Инас Йорл -
нет, он действует не так. Эт находился в состоянии абсолютного ужаса. Ганс
всегда считал, что твердости духа у него, что у воробья, и между ног у
него птичьи яйца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72