Потому что хуже, чем сейчас быть не может.
— Всеповелитель Кох, — глянула я на Роберта, — вы хотите что-нибудь сказать?
— Ты уже всё знаешь? — удивился и растерялся он.
— Нет. Так что решайте, всеповелитель вампиров, надо ли Разноединному Царству это знать.
Роберт опустил голову и тихо, запинаясь почти на каждом слове, начал рассказывать:
— Два дня назад я познакомился с одним туристом из Томска. Он медик, гематолог. Врач, который лечит заболевания крови. Так получилось, что у него было несколько пациентов-вампиров, так что о Троедворье он знает. — Роберт замолчал, плеснул крыльями. — Он утверждает, что на основе искусственной плазмы сможет создать предназначенный специально для вампиров заменитель крови. Надобности в Охоте больше не будет. А в дальнейшем возможно и полное исцеление от Жажды без потери волшебнических способностей. Но это он назвал малой вероятностью. А кровезаменитель — большой. Однако исследования потребуют крупных затрат. Свободных денег у Царства сейчас нет. Я говорил с людьми Алого Круга. Мы согласны ждать до лучших времён. Мы не хотим быть помехой. Не хотим, чтобы о нас говорили как об эгоистах, которые воспользовались тем, что всеповелитель — брат царицы.
— В единоцелый мир, — сказал Ильдан, — Царство должно войти уже с работающим проектом поиска кровезаменителя. Легче будет справиться со многим предрассудками незнанников.
— Малая вероятность лучше никакой, — добавил Джакомо. — А большая — тем более.
— Исследовательскую лабораторию можно открыть при Фонде крови, — предложила Брекутова.
— А деньги на неё будут, — сказала я. — «Соловьи» проданы, завтра заканчиваем оформлять документы.
— Лаборатория — это целесообразно, — подытожил Соколов. — Перспективно. Необходимо.
То, что вердикт соединника лучше не оспаривать — себе дороже будет, нетроедворская часть Царства усвоила быстро.
— Осталось ещё одно дело, — напомнил Дуанейвинг. — Наречь правильное имя первому городу Чароострова, ведь он станет столицей Царства. Нужны имена заливу и озеру. Государыня, что вы решили?
— Город будет называться Бернардск, — ответила я. Молчавший всё время Элунэль посмотрел на меня неверяще, у него задрожали верхушки ушей. Я мягко улыбнулась и продолжила: — Имя заливу — Долерин. Озеро наречём Сашкой.
— Может быть, — неуверенно возразил Каварли, — лучше Александром? Сашка как-то…
— Он всегда и для всех был Сашкой, — отрезал Ильдан. — Сашкой и останется.
Каварли кивнул.
— Решено, — сказала я. — Пора на Большой совет.
— Зачем? — не понял Соколов.
— Внезапность нужна для большого и волшебного миров, — пояснила я. — Но Царству лгать мы не имеем права.
— Нет, — сказал Соколов. — Невозможно. Это вызовет раскол. А нам сейчас как никогда необходимо держаться всем вместе.
Иногда ошибаются и соединники. И с ними необходимо спорить. Но это, к сожалению, знают очень немногие даже среди троедворцев.
— Мы и будем все вместе, — ответила я. — В единстве тех, кто уже принял решение. Остальных ждёт точка выбора. Я не буду отбирать у них право на самостоятельное принятие решения. И никому из вас не позволю.
— Спорить с тобой, — вздохнул Соколов, — что против ветра плевать. Делай как хочешь. Но я тебя предупредил.
— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарила я, пожала ему руку.
— Сергей Иванович, — сказал Дьятра, — ведь в вашем плеере есть все песни Сашки. И функция случайного выбора. Включите песню, — попросил он. — Ту, которая откроется сама.
Наушники на флешке Ильдана мощные, песня была слышна всем.
Бездна и небо сольются в одно —
Смерть и рождение, кровь и вино,
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный голос, и тот незнаком.
Главное — выстоять, бурю сдержать,
После по-новой всё можно начать:
Смоют тугие брандспойты дождей
Грязь всю, ошибки всех прожитых дней.
Чистое поле и чистый листок,
Новых свершений пришёл верный срок.
Жутко сначала в такой пустоте,
Хочется выть, как в глухой маяте.
Кто-то и воет, а кто-то поёт,
Плачет один, другой дело найдёт.
Складывать стены для тёплых домов,
Хныкать, что ветер жесток и суров, —
Каждый свой выбор здесь делает сам,
Нет больше места чужим чудесам.
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный облик и тот незнаком.
Вихрем раскиданы наши мечты,
Что из обломков их сделаешь ты —
Выведешь новый красивый узор,
Примешь бездействия вечный позор?
Каждый решает один только раз —
В жизни у каждого есть это час.
Всё перемешано, всё кувырком —
Собственный путь нам опять незнаком.
* * *
После моей речи в зале повисло долгое молчание.
— Да, — сказал Иштван, — много у тебя, Нина, было идиотских идей, но эта бьёт все рекорды. Одно отрадно — всеповелитель Роберт не обманул, когда говорил, что речь на Большом совете пойдёт о делах, доселе неслыханных.
— А мне нравится, — неожиданно сказал Эрик.
— Брат! — возмутился Дитрих.
— Помнишь, ты рассказывал мне о мальчике, который не мог войти в потайницу? После штурма, когда было время размышлений и выбора, я нашёл его. Он принадлежит к очень знатной и влиятельной семье, но когда родители мальчишки узнали, что у меня гражданство Царства, они начали упрашивать забрать их сына с собой. А старшие братья сказали, что если хорошей судьбы не выпало им, то пускай хоть малыш из клетки выберется.
— И что вы ответили? — поинтересовался Адайрил.
Эрик улыбнулся.
— Они все здесь, в Царстве, вся семья. И те трое волшебников, что когда-то учили мальчика менять режимы восприятия.
— Это предательство! — закричал Дитрих. — То, что ты делаешь, Хорса, подло!
— Дитрих! — Эрик вскочил со стула, что-то быстро и яростно заговорил по-немецки.
— Тысячи людей, — зло перебил его Дитрих, — лишатся защиты, которую им давала тайна волшебного мира. Нинке-то что… Её Россия никогда не знала, что такое инквизиция.
— За всё время инквизиции, — медленно и твёрдо, так, что у всех пропало желание с ним спорить, сказал Дьятра, — за все сотни лет её владычества в застенки и на костры не попал ни один волшебник или волшебница даже нулевичного уровня. Инквизиторы убивали только простеней. Тех, которые осмеливались мыслить и чувствовать самостоятельно, но оказывались недостаточно предусмотрительны и расторопны, чтобы вовремя удрать от «святого» суда. Погибали те человеки, кто при всём своём уме были слишком наивными и доверяли свои мысли трусам и подлецам. Но в первую очередь инквизиторы убивали женщин, потому что их извращённая сексуальность и прямая импотенция не позволяли обрести те блаженство и радость, которые любой нормальный мужчина получает в женских объятиях. Как и все подонки, инквизиторы мстили ни в чём не повинным людям за свою ущербность. Обычным мужчинам и женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Всеповелитель Кох, — глянула я на Роберта, — вы хотите что-нибудь сказать?
— Ты уже всё знаешь? — удивился и растерялся он.
— Нет. Так что решайте, всеповелитель вампиров, надо ли Разноединному Царству это знать.
Роберт опустил голову и тихо, запинаясь почти на каждом слове, начал рассказывать:
— Два дня назад я познакомился с одним туристом из Томска. Он медик, гематолог. Врач, который лечит заболевания крови. Так получилось, что у него было несколько пациентов-вампиров, так что о Троедворье он знает. — Роберт замолчал, плеснул крыльями. — Он утверждает, что на основе искусственной плазмы сможет создать предназначенный специально для вампиров заменитель крови. Надобности в Охоте больше не будет. А в дальнейшем возможно и полное исцеление от Жажды без потери волшебнических способностей. Но это он назвал малой вероятностью. А кровезаменитель — большой. Однако исследования потребуют крупных затрат. Свободных денег у Царства сейчас нет. Я говорил с людьми Алого Круга. Мы согласны ждать до лучших времён. Мы не хотим быть помехой. Не хотим, чтобы о нас говорили как об эгоистах, которые воспользовались тем, что всеповелитель — брат царицы.
— В единоцелый мир, — сказал Ильдан, — Царство должно войти уже с работающим проектом поиска кровезаменителя. Легче будет справиться со многим предрассудками незнанников.
— Малая вероятность лучше никакой, — добавил Джакомо. — А большая — тем более.
— Исследовательскую лабораторию можно открыть при Фонде крови, — предложила Брекутова.
— А деньги на неё будут, — сказала я. — «Соловьи» проданы, завтра заканчиваем оформлять документы.
— Лаборатория — это целесообразно, — подытожил Соколов. — Перспективно. Необходимо.
То, что вердикт соединника лучше не оспаривать — себе дороже будет, нетроедворская часть Царства усвоила быстро.
— Осталось ещё одно дело, — напомнил Дуанейвинг. — Наречь правильное имя первому городу Чароострова, ведь он станет столицей Царства. Нужны имена заливу и озеру. Государыня, что вы решили?
— Город будет называться Бернардск, — ответила я. Молчавший всё время Элунэль посмотрел на меня неверяще, у него задрожали верхушки ушей. Я мягко улыбнулась и продолжила: — Имя заливу — Долерин. Озеро наречём Сашкой.
— Может быть, — неуверенно возразил Каварли, — лучше Александром? Сашка как-то…
— Он всегда и для всех был Сашкой, — отрезал Ильдан. — Сашкой и останется.
Каварли кивнул.
— Решено, — сказала я. — Пора на Большой совет.
— Зачем? — не понял Соколов.
— Внезапность нужна для большого и волшебного миров, — пояснила я. — Но Царству лгать мы не имеем права.
— Нет, — сказал Соколов. — Невозможно. Это вызовет раскол. А нам сейчас как никогда необходимо держаться всем вместе.
Иногда ошибаются и соединники. И с ними необходимо спорить. Но это, к сожалению, знают очень немногие даже среди троедворцев.
— Мы и будем все вместе, — ответила я. — В единстве тех, кто уже принял решение. Остальных ждёт точка выбора. Я не буду отбирать у них право на самостоятельное принятие решения. И никому из вас не позволю.
— Спорить с тобой, — вздохнул Соколов, — что против ветра плевать. Делай как хочешь. Но я тебя предупредил.
— Спасибо, — совершенно искренне поблагодарила я, пожала ему руку.
— Сергей Иванович, — сказал Дьятра, — ведь в вашем плеере есть все песни Сашки. И функция случайного выбора. Включите песню, — попросил он. — Ту, которая откроется сама.
Наушники на флешке Ильдана мощные, песня была слышна всем.
Бездна и небо сольются в одно —
Смерть и рождение, кровь и вино,
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный голос, и тот незнаком.
Главное — выстоять, бурю сдержать,
После по-новой всё можно начать:
Смоют тугие брандспойты дождей
Грязь всю, ошибки всех прожитых дней.
Чистое поле и чистый листок,
Новых свершений пришёл верный срок.
Жутко сначала в такой пустоте,
Хочется выть, как в глухой маяте.
Кто-то и воет, а кто-то поёт,
Плачет один, другой дело найдёт.
Складывать стены для тёплых домов,
Хныкать, что ветер жесток и суров, —
Каждый свой выбор здесь делает сам,
Нет больше места чужим чудесам.
Всё перемешано, всё кувырком,
Собственный облик и тот незнаком.
Вихрем раскиданы наши мечты,
Что из обломков их сделаешь ты —
Выведешь новый красивый узор,
Примешь бездействия вечный позор?
Каждый решает один только раз —
В жизни у каждого есть это час.
Всё перемешано, всё кувырком —
Собственный путь нам опять незнаком.
* * *
После моей речи в зале повисло долгое молчание.
— Да, — сказал Иштван, — много у тебя, Нина, было идиотских идей, но эта бьёт все рекорды. Одно отрадно — всеповелитель Роберт не обманул, когда говорил, что речь на Большом совете пойдёт о делах, доселе неслыханных.
— А мне нравится, — неожиданно сказал Эрик.
— Брат! — возмутился Дитрих.
— Помнишь, ты рассказывал мне о мальчике, который не мог войти в потайницу? После штурма, когда было время размышлений и выбора, я нашёл его. Он принадлежит к очень знатной и влиятельной семье, но когда родители мальчишки узнали, что у меня гражданство Царства, они начали упрашивать забрать их сына с собой. А старшие братья сказали, что если хорошей судьбы не выпало им, то пускай хоть малыш из клетки выберется.
— И что вы ответили? — поинтересовался Адайрил.
Эрик улыбнулся.
— Они все здесь, в Царстве, вся семья. И те трое волшебников, что когда-то учили мальчика менять режимы восприятия.
— Это предательство! — закричал Дитрих. — То, что ты делаешь, Хорса, подло!
— Дитрих! — Эрик вскочил со стула, что-то быстро и яростно заговорил по-немецки.
— Тысячи людей, — зло перебил его Дитрих, — лишатся защиты, которую им давала тайна волшебного мира. Нинке-то что… Её Россия никогда не знала, что такое инквизиция.
— За всё время инквизиции, — медленно и твёрдо, так, что у всех пропало желание с ним спорить, сказал Дьятра, — за все сотни лет её владычества в застенки и на костры не попал ни один волшебник или волшебница даже нулевичного уровня. Инквизиторы убивали только простеней. Тех, которые осмеливались мыслить и чувствовать самостоятельно, но оказывались недостаточно предусмотрительны и расторопны, чтобы вовремя удрать от «святого» суда. Погибали те человеки, кто при всём своём уме были слишком наивными и доверяли свои мысли трусам и подлецам. Но в первую очередь инквизиторы убивали женщин, потому что их извращённая сексуальность и прямая импотенция не позволяли обрести те блаженство и радость, которые любой нормальный мужчина получает в женских объятиях. Как и все подонки, инквизиторы мстили ни в чём не повинным людям за свою ущербность. Обычным мужчинам и женщинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135