Командорский статус пока ещё действовал, никто не стал останавливать или задавать вопросы. Роберт сунулся было за нами, но я сказала «В коридоре подождёте, товарищ майор!» и захлопнула дверь у него перед носом.
— В какой потайнице живёт ваш брат? — спросила я Грюнштайна.
— Мюнхенской, — ответил он машинально.
Через интернет я выяснила расписание авиарейсов и купила билеты. К часу дня мы будем в Мюнхене. Надёжный загранпаспорт на имя российского гражданина у Грюнштайна есть — возвращаться в Рим он должен был самолётом, нет у нас волшбы на такие длинные телепорты. У меня как у командора тоже выездные документы в полном порядке. Так требует Устав, даже если командировки и не планируются. К счастью, Люцин формалист и всегда соблюдает инструкции такого сорта.
Я позвонила Поликарпову — первый раз за девять месяцев.
— Это Нина Хорса. Пред изначалием я требую с тебя, сумеречный кудесник Ильдан, возвратить долг жизни за живицу, отданную твоему сыну Александру.
— Что ты хочешь? — ответил Поликарпов после краткого молчания. Голос вибрировал от бессильной ярости.
— Чтобы ты через полтора часа был в Западном аэропорту возле кассы номер семь. Возьми загранпаспорт. Подробности объясню на месте. Властью изначалия по праву кредитора обязую тебя хранить тайну.
Я оборвала связь. Паспорт у Поликарпова есть, ведь он советник главы двора.
Эльфы и домовой смотрели на меня с испугом.
— Вы свидетели, — сказала я. — Сумеречный кудесник Ильдан действует под принуждением, а потому ответственности за свои поступки не несёт.
Я позвонила в гараж и вызвала машину.
В каждой клеточке тела у меня звенело злое веселье и клинково-острая лихость битвы. Коль скоро меня вынуждают играть в начертательство, я сыграю, но по моим правилам.
Роберта в коридоре не было. Или умнеть начал и ушёл собственными делами заниматься, или обиделся и вернулся в приёмную за начальнической поддержкой. В любом случае — путь свободен.
Водитель жестом спросил, не возражаю ли я, если он поставит музыку.
— Пожалуйста, — ответила я.
Он сунул в проигрыватель компакт-диск. Зазвучала Сашкина песня — у троедворцев его творчество пользовалось не меньшей популярностью, чем у незнанников.
Бездумно пути выбирали,
Пустыми глазами смотрели,
А после себя проклинали,
Когда наконец-то прозрели.
Повсюду крепчайшие стены,
Ни окон в них нет и не двери.
Здесь холод вползает нам в вены,
Теперь мы не люди, а звери.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Всё лишнее выбросить сможет?
В обломках бетона и стали,
В пыли позабытых сражений
Бродить так давно мы устали
Как тени чужих отражений.
Бросаю себя я на стену —
Пусть буду последним зарядом,
Но в жизни я дам перемену
Всем тем, кто со мною шёл рядом.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Победную песню нам сложит?
Я позвонила Павлу, попросила выяснить всё, что только возможно, про альянсовские законы о высших посвящениях.
Грюнштайн начал потихоньку приходить в себя.
— Куда мы едем? — спросил он.
— К вашему брату.
— Монсеньор дал разрешение? — не веря себе, сказал Грюнштайн.
Я сделала неопределённый жест. Уточнять Грюнштайн не решился.
* * *
Потайничная щель всегда искажает пространство, а это может уничтожить потайницу. Поэтому нужен стабилизатор, щель надо или воротами затыкать, или возвести на её месте какой-нибудь плотноструктурное сооружение — холм насыпать или стену выстроить. Отсюда и все многочисленные незнаннические легенды о самооткрывающихся горах и волшебных дверях.
Одна из щелей мюнхенской потайницы совпадает со стеной городской библиотеки. Переход с основицы в потайницу похож на переход в нигдению, только делается не магией, а стихийным волшебством. Если смотреть срединным зрением, то щель похожа на пролом размером с гаражные ворота. Сквозь золотистую туманную дымку виден кусочек многолюдной площади, заполненной разнообразными каретами — это что-то вроде вокзала.
— Разве в потайницах нет автомобилей? — удивилась я.
— Нет, — ответил Грюнштайн. — Но есть железная дорога. — И добавил с искренним сожалением: — Досадно, что вы не можете войти. Наша потайница очень красива, ничем не хуже Пражании и Багдадии. Но троедворцам запрещено появляться на территории Альянса. Первый же дозор городской стражи почувствует в вас троедворку, и последствия будут печальны.
Я пожала плечом. Было бы на что досадовать. Пусть в потайницы троедворцев и не пускают, но зато любой из нас может свободно разгуливать и по Мадриду, и по Сиднею, тогда как Москва или Токио для лигийцев с альянсовцами недоступны, не говоря уже о Камнедельске. Зато я хоть сейчас могу поехать в Рим. Большой мир принадлежит Троедворью, а не Лиге с Альянсом.
Но Грюнштайн этого пока не понял, для него весь мир до сих пор заключён в потайнице. Роберт скользнул по нему насмешливым взглядом.
Ни заниматься своими делами, ни Люцину жаловаться упрямый вампир не стал. Подслушал, как я спрашивала Грюнштайна о Мюнхене, и сразу же поехал в аэропорт. Чтобы не столкнуться с нами, летел не из Москвы, а через Питер. В Мюнхене нашёл меня по линии крови — это что-то вроде аурального эха, которое приводит вампира кратчайшим маршрутом к любому нужному людю при условии, что объект поиска находится не далее, чем в пятидесяти километрах.
Устраивать разборку при Поликарпове и, тем более, при Грюнштайне было нельзя, поэтому только и осталось, что прошипеть на менталице «— Дома поговорим!».
Сейчас Поликарпов занимается с Эриком Грюнштайном, обучает его оборотнической премудрости, а мы с Дитрихом, чтобы не стеснять ни ученика, ни учителя, гуляем по Мюнхену. Заодно решили и на потайницу посмотреть.
— Так странно, — сказала я. — Щель без КПП.
Роберт усмехнулся и ответил на менталице:
«— Система безопасности в Лиге и Альянсе хиленькая даже по сравнению с малюшками, о шамбальской и говорить нечего. У них всё ориентировано на защиту от Всепреложных Властителей и потенциального вторжения через телепорт лигийцев. Мысль об опасности со стороны основицы им и в голову никогда не приходила. Даже весть о гибели Китежании не заставила задуматься».
«— Но троедворцев патруль узнаёт сразу», — не поверила я.
«— Да, у них есть датчик, который выделяет в толпе носителей приписных знаков».
«— При желании датчик нетрудно обмануть».
«— Нина, как ни досадно признавать, но ни одна из потайниц Альянса и Лиги не заслуживает подобных трудов. Наитуманнейшая, увы, права — по сравнению с Пражанией или Багдадией это помойка».
Я пожала плечом.
«— Как бы то ни было, Роберт, а троедворцев дела зарубежных потайниц не касаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— В какой потайнице живёт ваш брат? — спросила я Грюнштайна.
— Мюнхенской, — ответил он машинально.
Через интернет я выяснила расписание авиарейсов и купила билеты. К часу дня мы будем в Мюнхене. Надёжный загранпаспорт на имя российского гражданина у Грюнштайна есть — возвращаться в Рим он должен был самолётом, нет у нас волшбы на такие длинные телепорты. У меня как у командора тоже выездные документы в полном порядке. Так требует Устав, даже если командировки и не планируются. К счастью, Люцин формалист и всегда соблюдает инструкции такого сорта.
Я позвонила Поликарпову — первый раз за девять месяцев.
— Это Нина Хорса. Пред изначалием я требую с тебя, сумеречный кудесник Ильдан, возвратить долг жизни за живицу, отданную твоему сыну Александру.
— Что ты хочешь? — ответил Поликарпов после краткого молчания. Голос вибрировал от бессильной ярости.
— Чтобы ты через полтора часа был в Западном аэропорту возле кассы номер семь. Возьми загранпаспорт. Подробности объясню на месте. Властью изначалия по праву кредитора обязую тебя хранить тайну.
Я оборвала связь. Паспорт у Поликарпова есть, ведь он советник главы двора.
Эльфы и домовой смотрели на меня с испугом.
— Вы свидетели, — сказала я. — Сумеречный кудесник Ильдан действует под принуждением, а потому ответственности за свои поступки не несёт.
Я позвонила в гараж и вызвала машину.
В каждой клеточке тела у меня звенело злое веселье и клинково-острая лихость битвы. Коль скоро меня вынуждают играть в начертательство, я сыграю, но по моим правилам.
Роберта в коридоре не было. Или умнеть начал и ушёл собственными делами заниматься, или обиделся и вернулся в приёмную за начальнической поддержкой. В любом случае — путь свободен.
Водитель жестом спросил, не возражаю ли я, если он поставит музыку.
— Пожалуйста, — ответила я.
Он сунул в проигрыватель компакт-диск. Зазвучала Сашкина песня — у троедворцев его творчество пользовалось не меньшей популярностью, чем у незнанников.
Бездумно пути выбирали,
Пустыми глазами смотрели,
А после себя проклинали,
Когда наконец-то прозрели.
Повсюду крепчайшие стены,
Ни окон в них нет и не двери.
Здесь холод вползает нам в вены,
Теперь мы не люди, а звери.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Всё лишнее выбросить сможет?
В обломках бетона и стали,
В пыли позабытых сражений
Бродить так давно мы устали
Как тени чужих отражений.
Бросаю себя я на стену —
Пусть буду последним зарядом,
Но в жизни я дам перемену
Всем тем, кто со мною шёл рядом.
Разорваны в клочья сомненья,
Ведь если не я, тогда кто же
Последнее примет решенье,
Победную песню нам сложит?
Я позвонила Павлу, попросила выяснить всё, что только возможно, про альянсовские законы о высших посвящениях.
Грюнштайн начал потихоньку приходить в себя.
— Куда мы едем? — спросил он.
— К вашему брату.
— Монсеньор дал разрешение? — не веря себе, сказал Грюнштайн.
Я сделала неопределённый жест. Уточнять Грюнштайн не решился.
* * *
Потайничная щель всегда искажает пространство, а это может уничтожить потайницу. Поэтому нужен стабилизатор, щель надо или воротами затыкать, или возвести на её месте какой-нибудь плотноструктурное сооружение — холм насыпать или стену выстроить. Отсюда и все многочисленные незнаннические легенды о самооткрывающихся горах и волшебных дверях.
Одна из щелей мюнхенской потайницы совпадает со стеной городской библиотеки. Переход с основицы в потайницу похож на переход в нигдению, только делается не магией, а стихийным волшебством. Если смотреть срединным зрением, то щель похожа на пролом размером с гаражные ворота. Сквозь золотистую туманную дымку виден кусочек многолюдной площади, заполненной разнообразными каретами — это что-то вроде вокзала.
— Разве в потайницах нет автомобилей? — удивилась я.
— Нет, — ответил Грюнштайн. — Но есть железная дорога. — И добавил с искренним сожалением: — Досадно, что вы не можете войти. Наша потайница очень красива, ничем не хуже Пражании и Багдадии. Но троедворцам запрещено появляться на территории Альянса. Первый же дозор городской стражи почувствует в вас троедворку, и последствия будут печальны.
Я пожала плечом. Было бы на что досадовать. Пусть в потайницы троедворцев и не пускают, но зато любой из нас может свободно разгуливать и по Мадриду, и по Сиднею, тогда как Москва или Токио для лигийцев с альянсовцами недоступны, не говоря уже о Камнедельске. Зато я хоть сейчас могу поехать в Рим. Большой мир принадлежит Троедворью, а не Лиге с Альянсом.
Но Грюнштайн этого пока не понял, для него весь мир до сих пор заключён в потайнице. Роберт скользнул по нему насмешливым взглядом.
Ни заниматься своими делами, ни Люцину жаловаться упрямый вампир не стал. Подслушал, как я спрашивала Грюнштайна о Мюнхене, и сразу же поехал в аэропорт. Чтобы не столкнуться с нами, летел не из Москвы, а через Питер. В Мюнхене нашёл меня по линии крови — это что-то вроде аурального эха, которое приводит вампира кратчайшим маршрутом к любому нужному людю при условии, что объект поиска находится не далее, чем в пятидесяти километрах.
Устраивать разборку при Поликарпове и, тем более, при Грюнштайне было нельзя, поэтому только и осталось, что прошипеть на менталице «— Дома поговорим!».
Сейчас Поликарпов занимается с Эриком Грюнштайном, обучает его оборотнической премудрости, а мы с Дитрихом, чтобы не стеснять ни ученика, ни учителя, гуляем по Мюнхену. Заодно решили и на потайницу посмотреть.
— Так странно, — сказала я. — Щель без КПП.
Роберт усмехнулся и ответил на менталице:
«— Система безопасности в Лиге и Альянсе хиленькая даже по сравнению с малюшками, о шамбальской и говорить нечего. У них всё ориентировано на защиту от Всепреложных Властителей и потенциального вторжения через телепорт лигийцев. Мысль об опасности со стороны основицы им и в голову никогда не приходила. Даже весть о гибели Китежании не заставила задуматься».
«— Но троедворцев патруль узнаёт сразу», — не поверила я.
«— Да, у них есть датчик, который выделяет в толпе носителей приписных знаков».
«— При желании датчик нетрудно обмануть».
«— Нина, как ни досадно признавать, но ни одна из потайниц Альянса и Лиги не заслуживает подобных трудов. Наитуманнейшая, увы, права — по сравнению с Пражанией или Багдадией это помойка».
Я пожала плечом.
«— Как бы то ни было, Роберт, а троедворцев дела зарубежных потайниц не касаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135