Так что, будь спокойна, никто тебя не съест. Но ты, когда очнёшься, никому не говори про наш секрет. Иначе мы не сможем тебя спасти. Договорились?»
Ольгина душа успокоилась и потянулась к своей любимой кукле. Это была еще совсем молодая душа. Она вошла в Ольгу в тот момент, когда мать стала брызгать ей из ковша водой на лицо.
Ольга приподнялась, села и посмотрела на окружающую родню посветлевшими глазами.
Вдруг ей стало смешно, как братья и сестры хлопотали вокруг неё. Ольга хмыкнула пару раз и, не сдержавшись, рассмеялась от души.
Ей, вдруг, стало очень радостно, что она больше никогда не увидит этой темной избы, хмурого отца, и вечной нищеты.
«Свихнулась! - прошептала мать, крестясь. - Ну, может быть, оно и к лучшему - кому дурочка-то нужна?»
Ольгу умыли, заплели в косу ленты, надели бусы из рябины (настоящие-то жалко было отдавать!) и после захода солнца бабы с воем повели драконову невесту к дубу над лениво текущей Мстой, что стоял в пяти верстах от Новоселиц.
Здесь, каждый год, в самую короткую ночь, жертва привязывалась к дубу.
Дракон прилетал неожиданно.
После полуночи вся эта местность, вместе с дубом и жертвой, становилась невидимой из-за дыма, испускаемого из пасти дракона.
Раздавался рокот, потом рёв, и огнедышащее существо приземлялось возле девушки.
Спустя несколько минут оно уносилось прочь, оставляя змеевидный след, который долго не исчезал в ночном небе.
Когда дым на земле рассеивался, возле дуба было пусто. Только обгоревшие пеньковые веревки валялись возле корневища.
Текущий 1289 год от Рождества Христова ничем не отличался от прошлых лет, - проводы всегда шли с плачем.
Но, в этом случае, уже мужики не допускались к дубу - невесту вязали оголённой.
Мужики, конечно, хитрили, но их вылавливали и били всей толпой, чтобы остальным было неповадно.
Не проходило года, чтоб кому-то из мужиков не доставалось от гневных баб.
Так было и на этот раз.
Непокорный кузнец не боялся никого, тем более он не боялся боли.
Он не стал прятаться, сразу же объявив бабам, что решил сразиться с драконом.
Дело в том, что он уже положил глаз на Ольгу, поэтому не хотел отдавать свою зазнобу какому-то чудовищу.
Бабы побазарили и решили, - пусть дерется, авось победит крепкий мужик. Но поставили условие - до тех пор, пока огненный зверь не прилетит - к дереву на сто саженей не подходить! Иначе, не сдобровать кузнецу, и сила не поможет, - бабы за свой стыд насмерть пойдут.
Сами-то они в полверсте укрылись - в кустах орешника - не так страшно смотреть из-за укрытия.
Темнело.
Ноги в новгородском краю светлые. Только за полночь плохо видно.
Ветер стих, и соловьи дразнили баб своими вокализами.
Бабы знали весёлую присказку к тем коленам, которые отмачивали птицы, и взахлёб хохотали над ней. А присказка та была простая и грубоватая, птицы как будто выговаривали:
«Тимох! Тимох! Завали на мох! Завали на мох! Заголи! Заголи! Чирли пёх, пёх, пёх, пёх!».
Вдруг все птицы разом замолкли.
Замолкли и бабы.
Ольга, дрожавшая не столько от ужаса, сколько от прохлады ночи, замерла и прижалась плотнее к дубу, прося у него защиты.
Но дуб был давно мёртв. Его кремированный остов не спиливали, - он был нужен здесь, как лобное место.
Жесткая кора царапала Ольге ягодицы, и девушка уже два раза намочила под себя, приняв вспышку зарницы за приближающегося дракона.
Душа то знала, что дракон - не дракон, но тело всегда боялось смерти.
Ольга усердно молилась и Святой Троице, и Богоматери о спасении души, не зная, что кузнец в этот момент молится о том, что бог дал ему силы для защиты её чести.
Кузнец еле различал вдали белеющее тело девушки на фоне чёрного дуба и крепко сжимал меч, который выковал накануне.
Смазав его лезвие змеиным ядом, Прокопий, с замиранием сердца, ждал встречи с чудовищем.
«А, неспроста пичужки-то замолчали!» - подумал он, и, прикрывшись привязанными к спине ветками орешника, стал подползать ближе к девушке.
Вдруг небо на востоке озарилось и, откуда ни возьмись, но только не из-за горизонта, в воздухе возникло яйцевидное тело.
Когда яйцо приблизилось Прокопий увидел хвост, торчащий сзади из яйца, на конце которого трещала круглая кисточка.
Под яйцом обнаружились лапы, концы которых напоминали толстые колёса.
Над яйцом было нечто похожее на сверкающий нимб, который изображают на иконах святых.
От хвостатого чудовища исходил сильный ветер, который гнул кусты внизу и гнал мелкую волну на Мсте.
Дракон завис над кузнецом, и он с ужасом увидел, как из трех пар больших глаз хвостатого яйца на Прокопия смотрели головы человеческих существ, показывая на него пальцами.
Затем уродливое существо зависло над дубом, освещая неземным светом местность.
Вскочив на ноги, человек с удивлением заметил, что дуб не отбрасывал тени от света несущегося дракона.
Затем Дракон сел на растопыренные лапы и всё вокруг него накрылось каким-то странным туманом, сквозь который ничего не было видно.
Это было удивительно, но, удивляться было некогда, и кузнец со всех ног помчался к дубу.
В какой-то момент Прокопию стало казаться, что всё происходящее было наваждением или сном.
И, как это бывает во сне, ноги у него стали, как чугунные, не слушались его, и он не мог сдвинуться с места.
Более того, он не мог поднять рук, не мог шевельнуть даже пальцем!
«Как после сивухи!» - подумалось Прокопию.
И тут он, вдруг, почувствовал, что меч в его руке нагрелся, и покраснел, как будто он лежал на углях под мехами.
Кузнецу был знаком сильный жар, но на этот раз он не узнал его - жар был чужим, неестественным, с дрожью и звоном.
Прокопий догадывался, что Дракон уже подкрадывался к нагой девушке.
Не будь тумана, кузнец мог бы увидеть, как из «пасти дракона» вышел человек с головой в пузыре, как он, покачиваясь, подошёл к обнаженной. Головастый осмотрел ее лицо, небольшую грудь, нежный живот, промежность, ноги, и, обернувшись, сделал какой-то жест дракону.
Дракон дыхнул ей в лицо, и Ольга тут же обмякла, свесив голову на грудь и повиснув телом на веревках.
Кузнец сделал ещё одну попытку двинуться, но все было напрасно.
Паралич свел его тело намертво.
Тем временем человеческое существо огненным мечом разрубило верёвки, подхватило голое бесчувственное тело, внесло его в «пасть», которая тут же захлопнулась.
Через минуту дракон взлетел из плотного тумана, и воздух огласился его громким рёвом.
А ещё спустя несколько мгновений чудовище исчезло из вида.
Тяжесть свалилась с тела Прокопия. Он подошёл к дубу, осмотрел тлеющие веревки и угрюмо побрёл обратной дорогой.
Все его намерения оказались напрасными.
«Ну, что же ты, почему не стал сражаться?» - спросили его односельчане.
«Парализовал, паразит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Ольгина душа успокоилась и потянулась к своей любимой кукле. Это была еще совсем молодая душа. Она вошла в Ольгу в тот момент, когда мать стала брызгать ей из ковша водой на лицо.
Ольга приподнялась, села и посмотрела на окружающую родню посветлевшими глазами.
Вдруг ей стало смешно, как братья и сестры хлопотали вокруг неё. Ольга хмыкнула пару раз и, не сдержавшись, рассмеялась от души.
Ей, вдруг, стало очень радостно, что она больше никогда не увидит этой темной избы, хмурого отца, и вечной нищеты.
«Свихнулась! - прошептала мать, крестясь. - Ну, может быть, оно и к лучшему - кому дурочка-то нужна?»
Ольгу умыли, заплели в косу ленты, надели бусы из рябины (настоящие-то жалко было отдавать!) и после захода солнца бабы с воем повели драконову невесту к дубу над лениво текущей Мстой, что стоял в пяти верстах от Новоселиц.
Здесь, каждый год, в самую короткую ночь, жертва привязывалась к дубу.
Дракон прилетал неожиданно.
После полуночи вся эта местность, вместе с дубом и жертвой, становилась невидимой из-за дыма, испускаемого из пасти дракона.
Раздавался рокот, потом рёв, и огнедышащее существо приземлялось возле девушки.
Спустя несколько минут оно уносилось прочь, оставляя змеевидный след, который долго не исчезал в ночном небе.
Когда дым на земле рассеивался, возле дуба было пусто. Только обгоревшие пеньковые веревки валялись возле корневища.
Текущий 1289 год от Рождества Христова ничем не отличался от прошлых лет, - проводы всегда шли с плачем.
Но, в этом случае, уже мужики не допускались к дубу - невесту вязали оголённой.
Мужики, конечно, хитрили, но их вылавливали и били всей толпой, чтобы остальным было неповадно.
Не проходило года, чтоб кому-то из мужиков не доставалось от гневных баб.
Так было и на этот раз.
Непокорный кузнец не боялся никого, тем более он не боялся боли.
Он не стал прятаться, сразу же объявив бабам, что решил сразиться с драконом.
Дело в том, что он уже положил глаз на Ольгу, поэтому не хотел отдавать свою зазнобу какому-то чудовищу.
Бабы побазарили и решили, - пусть дерется, авось победит крепкий мужик. Но поставили условие - до тех пор, пока огненный зверь не прилетит - к дереву на сто саженей не подходить! Иначе, не сдобровать кузнецу, и сила не поможет, - бабы за свой стыд насмерть пойдут.
Сами-то они в полверсте укрылись - в кустах орешника - не так страшно смотреть из-за укрытия.
Темнело.
Ноги в новгородском краю светлые. Только за полночь плохо видно.
Ветер стих, и соловьи дразнили баб своими вокализами.
Бабы знали весёлую присказку к тем коленам, которые отмачивали птицы, и взахлёб хохотали над ней. А присказка та была простая и грубоватая, птицы как будто выговаривали:
«Тимох! Тимох! Завали на мох! Завали на мох! Заголи! Заголи! Чирли пёх, пёх, пёх, пёх!».
Вдруг все птицы разом замолкли.
Замолкли и бабы.
Ольга, дрожавшая не столько от ужаса, сколько от прохлады ночи, замерла и прижалась плотнее к дубу, прося у него защиты.
Но дуб был давно мёртв. Его кремированный остов не спиливали, - он был нужен здесь, как лобное место.
Жесткая кора царапала Ольге ягодицы, и девушка уже два раза намочила под себя, приняв вспышку зарницы за приближающегося дракона.
Душа то знала, что дракон - не дракон, но тело всегда боялось смерти.
Ольга усердно молилась и Святой Троице, и Богоматери о спасении души, не зная, что кузнец в этот момент молится о том, что бог дал ему силы для защиты её чести.
Кузнец еле различал вдали белеющее тело девушки на фоне чёрного дуба и крепко сжимал меч, который выковал накануне.
Смазав его лезвие змеиным ядом, Прокопий, с замиранием сердца, ждал встречи с чудовищем.
«А, неспроста пичужки-то замолчали!» - подумал он, и, прикрывшись привязанными к спине ветками орешника, стал подползать ближе к девушке.
Вдруг небо на востоке озарилось и, откуда ни возьмись, но только не из-за горизонта, в воздухе возникло яйцевидное тело.
Когда яйцо приблизилось Прокопий увидел хвост, торчащий сзади из яйца, на конце которого трещала круглая кисточка.
Под яйцом обнаружились лапы, концы которых напоминали толстые колёса.
Над яйцом было нечто похожее на сверкающий нимб, который изображают на иконах святых.
От хвостатого чудовища исходил сильный ветер, который гнул кусты внизу и гнал мелкую волну на Мсте.
Дракон завис над кузнецом, и он с ужасом увидел, как из трех пар больших глаз хвостатого яйца на Прокопия смотрели головы человеческих существ, показывая на него пальцами.
Затем уродливое существо зависло над дубом, освещая неземным светом местность.
Вскочив на ноги, человек с удивлением заметил, что дуб не отбрасывал тени от света несущегося дракона.
Затем Дракон сел на растопыренные лапы и всё вокруг него накрылось каким-то странным туманом, сквозь который ничего не было видно.
Это было удивительно, но, удивляться было некогда, и кузнец со всех ног помчался к дубу.
В какой-то момент Прокопию стало казаться, что всё происходящее было наваждением или сном.
И, как это бывает во сне, ноги у него стали, как чугунные, не слушались его, и он не мог сдвинуться с места.
Более того, он не мог поднять рук, не мог шевельнуть даже пальцем!
«Как после сивухи!» - подумалось Прокопию.
И тут он, вдруг, почувствовал, что меч в его руке нагрелся, и покраснел, как будто он лежал на углях под мехами.
Кузнецу был знаком сильный жар, но на этот раз он не узнал его - жар был чужим, неестественным, с дрожью и звоном.
Прокопий догадывался, что Дракон уже подкрадывался к нагой девушке.
Не будь тумана, кузнец мог бы увидеть, как из «пасти дракона» вышел человек с головой в пузыре, как он, покачиваясь, подошёл к обнаженной. Головастый осмотрел ее лицо, небольшую грудь, нежный живот, промежность, ноги, и, обернувшись, сделал какой-то жест дракону.
Дракон дыхнул ей в лицо, и Ольга тут же обмякла, свесив голову на грудь и повиснув телом на веревках.
Кузнец сделал ещё одну попытку двинуться, но все было напрасно.
Паралич свел его тело намертво.
Тем временем человеческое существо огненным мечом разрубило верёвки, подхватило голое бесчувственное тело, внесло его в «пасть», которая тут же захлопнулась.
Через минуту дракон взлетел из плотного тумана, и воздух огласился его громким рёвом.
А ещё спустя несколько мгновений чудовище исчезло из вида.
Тяжесть свалилась с тела Прокопия. Он подошёл к дубу, осмотрел тлеющие веревки и угрюмо побрёл обратной дорогой.
Все его намерения оказались напрасными.
«Ну, что же ты, почему не стал сражаться?» - спросили его односельчане.
«Парализовал, паразит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95