А то с успешными мужчинами у меня всё складывается плохо.
– Прости, что вынужден спросить. Феба, это Бура отправил тебя шпионить за мной?
– Ты серьезно? Нет. Я не говорила с ним с тех пор, как тебя встретила.
– Я сегодня вечером ограбил у него сейф.
– Сколько же в твоей жизни было интересного!
– В твоей, полагаю, тоже.
Феба припала губами к его горлу, и он машинально принялся гладить ее затылок. Она приникла к нему всем телом, коснулась губами уха. Очки царапнули Картеру щеку.
– Прости, я тебе не подхожу.
– Феба… – Он закрыл глаза.
– Я не способна видеть то, что ты любишь больше всего на свете.
– Знаю. Но это заставляет меня вести себя иначе. Я не могу хитрить или простодушничать.
– Я боюсь, что ты причинишь мне боль.
Картер замялся.
– Ты знаешь, что я… что я… виновен в смерти жены.
– То был несчастный случай.
Она произнесла это с уверенностью, тем же тоном, каким когда-то сказала: «Знаю, что вы не призрак». Картер внезапно понял, как нужны ему эти слова из ее уст – нужнее, чем он думал. Губы их соединились. Поцелуй длился, покуда Картер не осознал, что грохот в ушах на самом деле доносится из комнаты и что вся компания за столом свистит и аплодирует стоя.
Застольный разговор был веселый, еда – вкусная, атмосфера – настолько легкая, что даже Макс Фриц улыбнулся раз или два. Пили за Картера и за предстоящее шоу, читали телеграммы от Гудини, Тёрстона, Голдина и Реймонда. Ледоку пришлось уйти пораньше – он чувствовал, что должен вернуться в театр, не то земля разверзнется и огромная черная рука утащит всё шоу в бездну. Однако перед его уходом Картер зачитал короткую телеграмму: «МСЬЕ ЛЕДОК НИ ПУХА НИ ПЕРА И К ЧЕРТУ ИСКРЕННЕ ВАШ БЕННИ ЛЕОНАРД». Ледок, растроганный до слез, ни слова не говоря, сунул телеграмму в нагрудный карман и вышел.
Пришло остроумное послание из Парижа от некоего Леонетто Каппиелло. Фамилия ничего не говорила Картеру, и Джеймс произнес перед гостями краткую речь о непрактичности своего брата, потому что мсье Каппиелло создал афишу «Повсюду». Картеру уже надоели все эти шутливые попреки, и он собрался что-нибудь устало ответить, но Джеймс закончил чем-то вроде извинения: «Мой брат полностью поглощен созданием шоу, которое изумит нас всех, и я горжусь, что сумел освободить его от житейских забот». После этого все принялись подтрунивать над влюбленным Картером и превозносить красоту Фебы. В частности, миссис Ледок заметила, что никогда не видела Чарли Картера таким счастливым. В какой-то момент Фило извинился и ушел в соседнюю комнату.
Некоторое время шесть человек сидели за столом и беседовали о самых разных вещах; например, Макс спросил, есть ли у Фебы собака. Она удивилась, но Том (слышавший про такие вещи) вмешался и объяснил, что ветераны, ослепшие при газовых атаках, могут теперь передвигаться даже по людным улицам при помощи собак-поводырей.
За салатом продолжали обсуждать, насколько это прилично и разумно. Макс рассказал, что в Германии слепым разрешено заходить с собаками на паромы, в трамваи и поезда. Феба объявила, что хочет завести собаку, причем обязательно неприличную и неразумную – другая ей не подойдет.
Все засмеялись, и тут из соседней комнаты донеслись звуки «Мессии» Генделя. Фило вернулся и сел за стол, как будто бы ничего не сделал. Том закричал: «Аллилуйя» и взъерошил ему волосы.
Целый час Картер сидел с друзьями и близкими. Музыка, вино, женщина, чью руку он иногда нащупывал под столом, – последняя возможность расслабиться в этот вечер. Фокусники отлично знают, что влюбленные подвержены роковым ошибкам.
? ? ? ?
Перед самым отъездом из Денвера Гриффин отправил своему поверенному запечатанную бандероль с указанием вскрыть ее, если он не объявится в течение недели. В ней были все заметки, сделанные по ходу расследования, в том числе подозрения Гриффина, что его начальство выгораживает Картера. В конце последнего листка он приписал: «Прилагаемая винная этикетка представляет собой «каббалистическую» головоломку; если смотреть на нее под очень небольшим углом, то можно прочесть имя винодела (Чарльз Картер), род его занятий (фокусник), местожительство (Сан-Франциско, Окленд), и другие фразы, не относящиеся к расследованию. Проверкой установлено, что он действительно владеет виноградниками в округе Нала, приобретенными на аукционе в декабре 1897 года. Свидетель Альину видел, как некий человек (возможно, Картер) доставил вышеупомянутую бутылку в номер Гардинга накануне его смерти».
Даже Гриффин вынужден был признать, что бутылка самая обычная. Никаких следов яда. Однако она означает, что Картер был у президента и скрыл это от следствия. Для обвинительного заключения маловато, но Гриффин не сомневался, что припрет Картера к стенке и, если потребуется, силой выбьет из него признание.
Он должен был выйти на дежурство в шесть утра, поэтому позвонил на вокзал и, назвавшись своим именем, попросил забронировать билет в одну сторону на экспресс в 9.15. Агенты, прибывшие на станцию, выяснили, что Джек Гриффин не появился и билет свой не выкупил. Впрочем, проводник спального вагона смог сообщить, что мистер Джек Гриффин сел на скорый в 7.15 и заплатил за проезд до Нового Орлеана.
Предупредили полицию на всех станциях, агентов подняли по тревоге, но всё напрасно. Джек Гриффин тоже научился кое-каким фокусам: он сошел на первой же станции и прошел милю до взлетно-посадочной полосы, на которой приметил одинокую «Дженни». Он вошел в казарму, разбудил летчика, дремавшего на своей койке, и спросил, за какое время тот сможет долететь до Сан-Франциско. Летчик, спросонок плохо ворочая языком, принялся вещать, сколько боевых вылетов совершил во Франции (все пилоты «Дженни» рассказывали одни и те же байки с единственной целью – выяснить, сколько денег можно будет вытянуть у пассажира), и замолчал, только когда Гриффин принялся отсчитывать десятидолларовые бумажки.
– К сумеркам, – сказал он.
Глава 5
Картер вышел из машины у служебного входа в шесть тридцать и с этой минуты принялся решать неотложные вопросы, поскольку прямо на тротуаре его ждал посыльный со списком жалоб. Красные светофильтры на софитах отбрасывают не такие тени, как на репетиции. Водопроводная труба под сценой именно сейчас решила протечь. Лев беспокоится. Клео спрашивает, можно ли ей опробовать некую «систему Станиславского».
Последний вопрос заинтриговал Картера; следя, как бумажные цветы прячут в специальный конус, он попросил Клео объяснить, о чем речь.
– Понимаете, – проговорила она голосом куда более экзотическим, чем несколько часов назад, – я не играю египетскую царевну. Я на самом деле египетская царевна.
– Ясно. Замечательно.
– Это усиливает правдоподобие, – добавила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
– Прости, что вынужден спросить. Феба, это Бура отправил тебя шпионить за мной?
– Ты серьезно? Нет. Я не говорила с ним с тех пор, как тебя встретила.
– Я сегодня вечером ограбил у него сейф.
– Сколько же в твоей жизни было интересного!
– В твоей, полагаю, тоже.
Феба припала губами к его горлу, и он машинально принялся гладить ее затылок. Она приникла к нему всем телом, коснулась губами уха. Очки царапнули Картеру щеку.
– Прости, я тебе не подхожу.
– Феба… – Он закрыл глаза.
– Я не способна видеть то, что ты любишь больше всего на свете.
– Знаю. Но это заставляет меня вести себя иначе. Я не могу хитрить или простодушничать.
– Я боюсь, что ты причинишь мне боль.
Картер замялся.
– Ты знаешь, что я… что я… виновен в смерти жены.
– То был несчастный случай.
Она произнесла это с уверенностью, тем же тоном, каким когда-то сказала: «Знаю, что вы не призрак». Картер внезапно понял, как нужны ему эти слова из ее уст – нужнее, чем он думал. Губы их соединились. Поцелуй длился, покуда Картер не осознал, что грохот в ушах на самом деле доносится из комнаты и что вся компания за столом свистит и аплодирует стоя.
Застольный разговор был веселый, еда – вкусная, атмосфера – настолько легкая, что даже Макс Фриц улыбнулся раз или два. Пили за Картера и за предстоящее шоу, читали телеграммы от Гудини, Тёрстона, Голдина и Реймонда. Ледоку пришлось уйти пораньше – он чувствовал, что должен вернуться в театр, не то земля разверзнется и огромная черная рука утащит всё шоу в бездну. Однако перед его уходом Картер зачитал короткую телеграмму: «МСЬЕ ЛЕДОК НИ ПУХА НИ ПЕРА И К ЧЕРТУ ИСКРЕННЕ ВАШ БЕННИ ЛЕОНАРД». Ледок, растроганный до слез, ни слова не говоря, сунул телеграмму в нагрудный карман и вышел.
Пришло остроумное послание из Парижа от некоего Леонетто Каппиелло. Фамилия ничего не говорила Картеру, и Джеймс произнес перед гостями краткую речь о непрактичности своего брата, потому что мсье Каппиелло создал афишу «Повсюду». Картеру уже надоели все эти шутливые попреки, и он собрался что-нибудь устало ответить, но Джеймс закончил чем-то вроде извинения: «Мой брат полностью поглощен созданием шоу, которое изумит нас всех, и я горжусь, что сумел освободить его от житейских забот». После этого все принялись подтрунивать над влюбленным Картером и превозносить красоту Фебы. В частности, миссис Ледок заметила, что никогда не видела Чарли Картера таким счастливым. В какой-то момент Фило извинился и ушел в соседнюю комнату.
Некоторое время шесть человек сидели за столом и беседовали о самых разных вещах; например, Макс спросил, есть ли у Фебы собака. Она удивилась, но Том (слышавший про такие вещи) вмешался и объяснил, что ветераны, ослепшие при газовых атаках, могут теперь передвигаться даже по людным улицам при помощи собак-поводырей.
За салатом продолжали обсуждать, насколько это прилично и разумно. Макс рассказал, что в Германии слепым разрешено заходить с собаками на паромы, в трамваи и поезда. Феба объявила, что хочет завести собаку, причем обязательно неприличную и неразумную – другая ей не подойдет.
Все засмеялись, и тут из соседней комнаты донеслись звуки «Мессии» Генделя. Фило вернулся и сел за стол, как будто бы ничего не сделал. Том закричал: «Аллилуйя» и взъерошил ему волосы.
Целый час Картер сидел с друзьями и близкими. Музыка, вино, женщина, чью руку он иногда нащупывал под столом, – последняя возможность расслабиться в этот вечер. Фокусники отлично знают, что влюбленные подвержены роковым ошибкам.
? ? ? ?
Перед самым отъездом из Денвера Гриффин отправил своему поверенному запечатанную бандероль с указанием вскрыть ее, если он не объявится в течение недели. В ней были все заметки, сделанные по ходу расследования, в том числе подозрения Гриффина, что его начальство выгораживает Картера. В конце последнего листка он приписал: «Прилагаемая винная этикетка представляет собой «каббалистическую» головоломку; если смотреть на нее под очень небольшим углом, то можно прочесть имя винодела (Чарльз Картер), род его занятий (фокусник), местожительство (Сан-Франциско, Окленд), и другие фразы, не относящиеся к расследованию. Проверкой установлено, что он действительно владеет виноградниками в округе Нала, приобретенными на аукционе в декабре 1897 года. Свидетель Альину видел, как некий человек (возможно, Картер) доставил вышеупомянутую бутылку в номер Гардинга накануне его смерти».
Даже Гриффин вынужден был признать, что бутылка самая обычная. Никаких следов яда. Однако она означает, что Картер был у президента и скрыл это от следствия. Для обвинительного заключения маловато, но Гриффин не сомневался, что припрет Картера к стенке и, если потребуется, силой выбьет из него признание.
Он должен был выйти на дежурство в шесть утра, поэтому позвонил на вокзал и, назвавшись своим именем, попросил забронировать билет в одну сторону на экспресс в 9.15. Агенты, прибывшие на станцию, выяснили, что Джек Гриффин не появился и билет свой не выкупил. Впрочем, проводник спального вагона смог сообщить, что мистер Джек Гриффин сел на скорый в 7.15 и заплатил за проезд до Нового Орлеана.
Предупредили полицию на всех станциях, агентов подняли по тревоге, но всё напрасно. Джек Гриффин тоже научился кое-каким фокусам: он сошел на первой же станции и прошел милю до взлетно-посадочной полосы, на которой приметил одинокую «Дженни». Он вошел в казарму, разбудил летчика, дремавшего на своей койке, и спросил, за какое время тот сможет долететь до Сан-Франциско. Летчик, спросонок плохо ворочая языком, принялся вещать, сколько боевых вылетов совершил во Франции (все пилоты «Дженни» рассказывали одни и те же байки с единственной целью – выяснить, сколько денег можно будет вытянуть у пассажира), и замолчал, только когда Гриффин принялся отсчитывать десятидолларовые бумажки.
– К сумеркам, – сказал он.
Глава 5
Картер вышел из машины у служебного входа в шесть тридцать и с этой минуты принялся решать неотложные вопросы, поскольку прямо на тротуаре его ждал посыльный со списком жалоб. Красные светофильтры на софитах отбрасывают не такие тени, как на репетиции. Водопроводная труба под сценой именно сейчас решила протечь. Лев беспокоится. Клео спрашивает, можно ли ей опробовать некую «систему Станиславского».
Последний вопрос заинтриговал Картера; следя, как бумажные цветы прячут в специальный конус, он попросил Клео объяснить, о чем речь.
– Понимаете, – проговорила она голосом куда более экзотическим, чем несколько часов назад, – я не играю египетскую царевну. Я на самом деле египетская царевна.
– Ясно. Замечательно.
– Это усиливает правдоподобие, – добавила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148