Он выяснил также, в чем тут хитрость: гадалка держит человека за руку и смотрит ему в лицо, угадывая малейшие реакции.
Одно не поддавалось объяснению. Помимо общих слов и явно неверных догадок, Картеру неоднократно говорили, что в двадцать три года он женится на девушке по имени Сара.
Вернувшись домой, он долго не мог уснуть. Ему всегда плохо спалось перед отъездом, но эта ночь выдалась особенно тяжелой. Джеймс поступил в Йель и дома не жил, так что поговорить было не с кем. Чарльзу хотелось спросить кого-нибудь, почему он так отличается от своих знакомых – и при этом в каком-то существенном смысле такой же, как все? Почему одни знамениты, а других сразу забывают? И, что важнее, действительно ли ему предстоит жениться? Он записал в дневнике: «Возможные объяснения: законы случайности; заговор предсказателей; в мире есть что-то, чего я не понимаю». На пороге двадцатитрехлетия (он родился в ноябре) Картер готов был верить во все три возможности сразу.
Он раскрыл ладонь. Линия головы, линия сердца, Венерин бугор и четыре пальца, которые хироманты называют Меркурий, Аполлон, Сатурн и Юпитер. Провел пальцем по коже, воображая за всей этой мистикой не менее романтичную анатомию: глубокая ладонная фасция, которой можно придерживать монеты, musculus adductor obliquus pollicis, позволяющий прижимать большой палец к указательному – слабый у большинства людей, но набирающий силу с каждым днем, если сдвигать им карты.
Часа в четыре утра он принес новый чемодан и сложил туда реквизит. Старый трафарет: «Картер, фокусы с картами и монетами» казался признанием жизненного провала, но он еще не готов был присовокупить к своей фамилии: «Изумительный» или «Великолепный», поэтому вырезал новый – простой и четкий – и нанес краской на чемодан: «Чарльз Картер, иллюзионист».
Глава 7
На следующее утро родители отправились его провожать. Отец не задавал вопросов, мать не произносила ободряющих слов. Только получая прощальные подарки – «Капитальные мысли», последнее творение Дж. Пьерпонта Моргана от матери и «Толкование снов» Фрейда от отца, Картер понял, что это не просто капитуляция, – родители достигли в отношении него какого-то компромисса.
– Так сколько тебе платят в неделю? – ласково осведомился отец.
– Тридцать пять долларов. – Чарльз остановил носильщика, который вез на тележке его единственный чемодан. – Я сам понесу.
Нехорошо, чтобы коллеги увидели тебя в обществе носильщика. Чарльз пожалел, что не догадался повозить чемодан по полу, чтобы он не выглядел таким новым.
– Как ты на это проживешь? – не без ехидцы спросил отец.
– Буду экономить.
(На самом деле мать тайком высылала ему пятнадцать долларов в месяц, давая возможность свести концы с концами.)
– Это… хорошо, – сказал отец. – Послушай, сынок. Мы уже разговаривали, но я понимаю, что ты должен следовать велению сердца, – он говорил как актер, читающий новую роль.
– Однако мы надеемся, что ты начнешь делать успехи, – добавила миссис Картер, оглядываясь на мужа. Тот одобрительно кивнул, как будто сам не додумался до такой мысли.
– Конечно, – быстро ответил Картер. Эта невысказанная угроза висела над ним несколько лет, но пока всё обходилось. Он ускорил шаг, направляясь к дальней платформе, откуда всегда отходили поезда с гастрольными труппами.
– Другими словами, – продолжала мать, – полагаю, это твое последнее турне.
Картер остановился как вкопанный. Посмотрел на коллег – женщин в боа, мужчин с тяжелыми чемоданами, потом снова на родителей. Сейчас они были единодушны, как никогда.
– Мы тебя любим, – добавила мать.
Картер кивнул. Переход из родительского дома в мир варьете всегда давался ему с трудом, а тягостный разговор еще усугублял нервозность.
– Да, – сказал он. – Я понял. Поезд… идемте к поезду.
Однако при виде вагонов сердце его упало – покрытые прошлогодней копотью, они обещали вонь, которую вытравят лишь три недели цитронеллы. Родители смотрели на вагон с натянутыми улыбками, которые не сходили с их лиц все утро.
Кондуктор в потертом котелке и с резинками на рукавах махнул в сторону Картера незажженной сигарой.
– Имя?
– Картер. Я фокусник.
Кондуктор вытянулся.
– Фокусник? Сейчас, сэр. – Он щелкнул пальцами, и служитель взял у Картера чемодан.
– Это все ваши вещи? Я погружу их, сэр.
Картер шагнул к вагону, но его мягко взяли за плечо. Молодцеватый носильщик в красном кепи сказал со смехом:
– О нет, сэр. Вам сюда.
– Надо же, как мило, – заметила мать. – Ты ожидал этого, Чарльз?
Картер взмахнул рукой, пытаясь скрыть изумление.
– Ну, у меня новый контракт, а фокусники нынче в чести.
Носильщик повел их на платформу, где стоял состав из четырех новеньких красных вагонов. Алый паровоз выпустил струю дыма.
– Ваш поезд, сэр.
– Мой… поезд?!
– Это поезд иллюзиониста. Все согласно контракту.
Пуговицы на форме носильщика ослепительно сияли под лучами солнца.
– Мама, отец… хотите посмотреть мой поезд?
В первом вагоне было темно: свет шел только из открытых дверей в начале и в конце. Надеясь, что родители увидят в этом явный знак его растущего финансового благополучия, Картер предложил им войти. Посредине вагона оставался узкий проход, всё остальное было заставлено задниками, декорациями и реквизитом, ящиками и чемоданами. Тонн пять, не меньше, прикинул Картер. На одном из ящиков было написано: «Собственность Мистериозо!!!». Картер никогда не слышал этого имени. В дальнем конце вагона он приметил клетку, накрытую одеялами. В ней двигалась какое-то животное.
– Наверное, моя полка в следующем, – сказал Картер. Однако он ошибся: в следующем вагоне сидела компания нарядно одетых незнакомцев.
– Здравствуйте, – сказал молодой человек.
Никто не ответил. Уж не выпало ли ему ехать с русско-китайскими акробатами? Он неловко кивнул и двинулся через вагон; ни на одной полке не было карточки с его именем.
– Странно, – сказал Чарльз.
– Может быть, в следующем вагоне, – предположил отец.
– Может быть.
На двери в третий вагон висела золотая табличка с надписью «Domus Magii» – «дом мага». Как мило! Картер был польщен. Он открыл дверь, ожидая увидеть ряды полок, и у него захватило дух. Большая часть вагона представляла собой одну комнату – стены обиты бархатом, потолок отделан шелковыми гобеленами. Такого салон-вагона Картер еще не видел: мебель в стиле Людовика Четырнадцатого, в том числе диван, письменный стол, кровать под балдахином с резными ангелами у изголовья, оттоманка с множеством мягких подушек и массивные свечи – ни дать ни взять из турецкого сераля.
– Боже! – воскликнул отец.
– Здесь тебе будет очень удобно, – добавила мать.
Чарльзу почти хотелось отказаться – он не заслужил такой роскоши.
Тут дальняя дверь открылась и вошел человек в рубашке и парчовом жилете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Одно не поддавалось объяснению. Помимо общих слов и явно неверных догадок, Картеру неоднократно говорили, что в двадцать три года он женится на девушке по имени Сара.
Вернувшись домой, он долго не мог уснуть. Ему всегда плохо спалось перед отъездом, но эта ночь выдалась особенно тяжелой. Джеймс поступил в Йель и дома не жил, так что поговорить было не с кем. Чарльзу хотелось спросить кого-нибудь, почему он так отличается от своих знакомых – и при этом в каком-то существенном смысле такой же, как все? Почему одни знамениты, а других сразу забывают? И, что важнее, действительно ли ему предстоит жениться? Он записал в дневнике: «Возможные объяснения: законы случайности; заговор предсказателей; в мире есть что-то, чего я не понимаю». На пороге двадцатитрехлетия (он родился в ноябре) Картер готов был верить во все три возможности сразу.
Он раскрыл ладонь. Линия головы, линия сердца, Венерин бугор и четыре пальца, которые хироманты называют Меркурий, Аполлон, Сатурн и Юпитер. Провел пальцем по коже, воображая за всей этой мистикой не менее романтичную анатомию: глубокая ладонная фасция, которой можно придерживать монеты, musculus adductor obliquus pollicis, позволяющий прижимать большой палец к указательному – слабый у большинства людей, но набирающий силу с каждым днем, если сдвигать им карты.
Часа в четыре утра он принес новый чемодан и сложил туда реквизит. Старый трафарет: «Картер, фокусы с картами и монетами» казался признанием жизненного провала, но он еще не готов был присовокупить к своей фамилии: «Изумительный» или «Великолепный», поэтому вырезал новый – простой и четкий – и нанес краской на чемодан: «Чарльз Картер, иллюзионист».
Глава 7
На следующее утро родители отправились его провожать. Отец не задавал вопросов, мать не произносила ободряющих слов. Только получая прощальные подарки – «Капитальные мысли», последнее творение Дж. Пьерпонта Моргана от матери и «Толкование снов» Фрейда от отца, Картер понял, что это не просто капитуляция, – родители достигли в отношении него какого-то компромисса.
– Так сколько тебе платят в неделю? – ласково осведомился отец.
– Тридцать пять долларов. – Чарльз остановил носильщика, который вез на тележке его единственный чемодан. – Я сам понесу.
Нехорошо, чтобы коллеги увидели тебя в обществе носильщика. Чарльз пожалел, что не догадался повозить чемодан по полу, чтобы он не выглядел таким новым.
– Как ты на это проживешь? – не без ехидцы спросил отец.
– Буду экономить.
(На самом деле мать тайком высылала ему пятнадцать долларов в месяц, давая возможность свести концы с концами.)
– Это… хорошо, – сказал отец. – Послушай, сынок. Мы уже разговаривали, но я понимаю, что ты должен следовать велению сердца, – он говорил как актер, читающий новую роль.
– Однако мы надеемся, что ты начнешь делать успехи, – добавила миссис Картер, оглядываясь на мужа. Тот одобрительно кивнул, как будто сам не додумался до такой мысли.
– Конечно, – быстро ответил Картер. Эта невысказанная угроза висела над ним несколько лет, но пока всё обходилось. Он ускорил шаг, направляясь к дальней платформе, откуда всегда отходили поезда с гастрольными труппами.
– Другими словами, – продолжала мать, – полагаю, это твое последнее турне.
Картер остановился как вкопанный. Посмотрел на коллег – женщин в боа, мужчин с тяжелыми чемоданами, потом снова на родителей. Сейчас они были единодушны, как никогда.
– Мы тебя любим, – добавила мать.
Картер кивнул. Переход из родительского дома в мир варьете всегда давался ему с трудом, а тягостный разговор еще усугублял нервозность.
– Да, – сказал он. – Я понял. Поезд… идемте к поезду.
Однако при виде вагонов сердце его упало – покрытые прошлогодней копотью, они обещали вонь, которую вытравят лишь три недели цитронеллы. Родители смотрели на вагон с натянутыми улыбками, которые не сходили с их лиц все утро.
Кондуктор в потертом котелке и с резинками на рукавах махнул в сторону Картера незажженной сигарой.
– Имя?
– Картер. Я фокусник.
Кондуктор вытянулся.
– Фокусник? Сейчас, сэр. – Он щелкнул пальцами, и служитель взял у Картера чемодан.
– Это все ваши вещи? Я погружу их, сэр.
Картер шагнул к вагону, но его мягко взяли за плечо. Молодцеватый носильщик в красном кепи сказал со смехом:
– О нет, сэр. Вам сюда.
– Надо же, как мило, – заметила мать. – Ты ожидал этого, Чарльз?
Картер взмахнул рукой, пытаясь скрыть изумление.
– Ну, у меня новый контракт, а фокусники нынче в чести.
Носильщик повел их на платформу, где стоял состав из четырех новеньких красных вагонов. Алый паровоз выпустил струю дыма.
– Ваш поезд, сэр.
– Мой… поезд?!
– Это поезд иллюзиониста. Все согласно контракту.
Пуговицы на форме носильщика ослепительно сияли под лучами солнца.
– Мама, отец… хотите посмотреть мой поезд?
В первом вагоне было темно: свет шел только из открытых дверей в начале и в конце. Надеясь, что родители увидят в этом явный знак его растущего финансового благополучия, Картер предложил им войти. Посредине вагона оставался узкий проход, всё остальное было заставлено задниками, декорациями и реквизитом, ящиками и чемоданами. Тонн пять, не меньше, прикинул Картер. На одном из ящиков было написано: «Собственность Мистериозо!!!». Картер никогда не слышал этого имени. В дальнем конце вагона он приметил клетку, накрытую одеялами. В ней двигалась какое-то животное.
– Наверное, моя полка в следующем, – сказал Картер. Однако он ошибся: в следующем вагоне сидела компания нарядно одетых незнакомцев.
– Здравствуйте, – сказал молодой человек.
Никто не ответил. Уж не выпало ли ему ехать с русско-китайскими акробатами? Он неловко кивнул и двинулся через вагон; ни на одной полке не было карточки с его именем.
– Странно, – сказал Чарльз.
– Может быть, в следующем вагоне, – предположил отец.
– Может быть.
На двери в третий вагон висела золотая табличка с надписью «Domus Magii» – «дом мага». Как мило! Картер был польщен. Он открыл дверь, ожидая увидеть ряды полок, и у него захватило дух. Большая часть вагона представляла собой одну комнату – стены обиты бархатом, потолок отделан шелковыми гобеленами. Такого салон-вагона Картер еще не видел: мебель в стиле Людовика Четырнадцатого, в том числе диван, письменный стол, кровать под балдахином с резными ангелами у изголовья, оттоманка с множеством мягких подушек и массивные свечи – ни дать ни взять из турецкого сераля.
– Боже! – воскликнул отец.
– Здесь тебе будет очень удобно, – добавила мать.
Чарльзу почти хотелось отказаться – он не заслужил такой роскоши.
Тут дальняя дверь открылась и вошел человек в рубашке и парчовом жилете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148