– Пропуск? – Он сморгнул.
– Вполне законный, – торопливо сказала Олив, немного робея от вида блестящих пуговиц на красной униформе. – После спектакля библиотека забирает афиши, программки и тому подобное…
– Разумеется. – Капельдинер снова протянул ладонь – грубую, мозолистую; Олив даже немного замешкалась, вкладывая в нее билет. – Уверен, о вашем знакомом позаботятся.
Глава 7
Картер рысцой подбежал к гримерной, взглянул на часы – антракт длился восемь минут – и вручил тюрбан костюмеру, который, в свою очередь, протянул ему полотенце и стакан воды. Ледок стоял в коридоре, скрестив руки.
– Я уволен? – спросил Картер, отнимая от губ стакан.
– Оставлю тебя, может, на недельку, – прошептал Ледок.
– Я был прав?
– Прав? Откуда мне было знать, что это будет выглядеть так здорово? С меня доллар.
– Скажи пианистке, когда другой раз кто-нибудь потребует Листа, пусть играет «Мефисто-вальс». – Картер открыл дверь в гримерную и увидел Фебу. Он через плечо крикнул Ледоку: – В следующем антракте надо будет отвлечь зрителей перед появлением Дьявола, – потом прикрыл дверь и обратился к Фебе: – Как ты?
На ней лица не было. Она сидела на дальнем стуле, шатком – видимо, из списанной бутафории, – и прижимала к груди его шелковую подушку.
– Ты в опасности.
– Я выбросил трюк с ловлей пули. – Картер подошел к зеркалу проверить, не потек ли от пота грим. – Ты слушала первый акт? Как он, ничего?
– Я только что получила телеграмму. От Буры. – Феба взмахнула желтым листком. – Он предупреждает, что к тебе подослали убийцу.
– Можно взглянуть? – Картер взял телеграмму, развернул и на мгновение почувствовал себя на сцене или во сне. – Не понимаю шутки. Здесь ничего нет.
– Это Брайль.
Картер пробормотал:
– Удивительно.
В голове вихрем пронеслось: помеченные колоды карт, чтение мыслей. Он снова взглянул на Фебу. В лице у нее не было ни кровинки.
– Почему он написал тебе, а не мне?
– Потому что он хитер.
– Помоги мне прочесть.
Феба провела по листку подушечками пальцев.
– «Скажи Картеру зпт Секретная служба отправила театр человека целью его убить». – Она подняла лицо.
– Сдается, это не шутка. Одиннадцать слов, а ты знаешь, как растет тариф после десятого.
– Пожалуйста, не смейся.
Картер взглянул на часы.
– Я переменю рубашку. Можно? – Он снял фрак, развязал галстук, вынул запонку из воротничка и снял накладные манжеты. Оставшись в майке, он подвигал плечами, разминая мышцы, и снова заговорил: – Ты прочла мне только часть телеграммы.
Феба вдохнула так глубоко, что спина ее выгнулась, потом выдохнула и проговорила слабым голосом:
– Бумага выглядела пустой. Я надеялась, что не заметишь. Суть в том, – добавила она с внезапной яростью в голосе, – что Бура – хитрожопая сволочь.
Картер замер, застряв одной рукой в рукаве. Он не впервые слышал это слово из женских уст – на самом деле оно напомнило ему о Саре. Он продолжил одеваться – застегнул рубашку, вставил запонки, – потом приоткрыл дверь и свистнул. Подбежал молоденький паренек.
– У тебя хорошая память на имена? – спросил Картер.
– Да, сэр!
– Запиши: Холлиз, Штуц, Самюэлсон, О'Брайен, Старлинг. Если кто-нибудь из них попытается войти сегодня в театр – даже если он покажет жетон и будет требовать именем закона, – не впускайте. И вообще, если явится кто-нибудь с жетоном, сообщите мне. – Когда парень был уже на середине коридора, Картер снова свистнул. – И еще одна фамилия: Гриффин.
Он вернулся к гримировальному столу и отхлебнул воды. Феба отражалась в зеркале, в кольце ламп, одна из которых перегорела.
– Насколько я выяснил, те четверо, что бросили меня в залив, сейчас чистят картошку для Кулиджа, или как там у них наказывают провинившихся. А если Гриффин заделался наемным убийцей, думаю, с этим уж я как-нибудь справлюсь. – Еще глоток воды. – Так Бура хочет, чтобы ты меня продала? Как?
– Не знаю, что ты ему сделал. Он никогда прежде не просил меня об услуге.
– Так «услуга» означает меня продать?
– Он просил узнать, нарочно ли ты уничтожил телевидение.
– Прости? – Картер так опешил, что даже не ответил на стук в дверь.
– Похоже, он так думает. Ты хочешь ему ответить?
Ледок приоткрыл дверь и молча постучал по часам. Картер кивнул, закрыл дверь и придавил ее спиной.
– Продолжай, пожалуйста.
Феба прочла телеграмму про себя и, помолчав, сказала:
– Он просто хочет знать, нарочно ли ты уничтожил телевидение.
– Что еще он пишет?
Молчание. Феба положила руки на колени.
– О Господи. – Картер забарабанил ладонями по двери.
– Что, если… что, если в прошлом я совершила ужасный поступок, и Бура об этом знает? Он бы попытался мной управлять, верно? И напомнил бы мне о прошлом. Самую малость.
– Я не люблю тайн, – объявил Картер.
Феба рассмеялась.
– Ты любишь тайны. Подойди так, чтобы я могла тебя ощупать, пожалуйста.
Словно стаскивая себя с пьедестала, Картер отошел от двери и сел перед Фебой на корточки. Ее пальцы пробежали по его волосам – «Ой, ты вспотел», – по лицу, невесомо, как паучьи лапки, – и снова опустились на колени.
– Ты мне не доверяешь.
Картер заметил, что дышит неглубоко, носом.
– Как бы ты поступила на моем месте?
Феба задумалась.
– Я бы очень поостереглась влюбляться в некую женщину.
Картер не рассмеялся, и она добавила серьезно:
– Он хочет мною управлять.
– Что у него на тебя? Больше, чем просто…
Феба приложила палец к его губам. Картер сидел на корточках, понимая, что самое простое – погладить ее руку. Он встал, закончил одеваться и, не сказав больше ни слова, вышел, затворив за собой дверь.
За кулисами он взял у ассистента стопку шляп и встал, наполовину завернувшись в занавес, покуда за спиной у него двигались декорации. Это был сложный процесс: каждая кулиса и декорация висела на блоках, чтобы ее можно было убрать или опустить в несколько секунд.
Он мог думать только о Фебе. Всякий раз, как она снимает один покров тайны, под ним оказываются два других. Что она ему не прочла? И насчет телевидения… почему Бура задал такой странный вопрос? Картер попросил оркестр играть что-нибудь медленное, постепенно затихающее. Мелодия была незнакомая: что-то на струнных и кастаньетах, почти турецкое по ощущению.
На плечо ему легла рука. Джеймс.
– Я от тебя бегаю, – сказал Картер.
Джеймс кивнул. В руках у него была стопка бумаг. Картер узнал счета, которые подписал за последние несколько дней. Он расправил плечи, готовясь оправдываться. Однако Джеймс молча похлопал бумагами по губам. Он нежно взглянул Картеру в глаза и сказал так тихо, что за музыкой его еле-еле можно было расслышать:
– Ой, братец.
Это было хуже любой нотации: у Картера мороз пробежал по коже. Он положил шляпы на стол.
– Да?
– Я очень тобой горжусь, – сказал Джеймс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148