– Не волнуйтесь. У вас есть в запасе добрых полчаса. Люсинда смотрела в огромные синие глаза ребенка.
Бедняжка. Что, если эта женщина вообще не вернется? И что, если она вернется? Кончит ли дитя свои дни в реке? В отчаянии люди на все готовы. Сбежала же она от мужа среди ночи. И тут Люсинду осенило. Денби никогда не придет в голову искать женщину с ребенком.
Трактирщица торопливо подошла к ней с корзинкой свежих булочек, кусочком масла, чашкой молока и чашкой кофе.
В животе у Люсинды заурчало. Но она отломила кусочек булочки и опустила в молоко. Потом поднесла пропитанный молоком хлеб к губам ребенка. Тот принялся сосать его, потом раскрыл ротик и немного откусил.
Господи. У ребенка полон рот зубов. Он, должно быть, старше, чем кажется.
– Как тебя зовут, малышка? – спросила Люсинда. – Я не могу все время называть тебя «дитя».
Малышка с надеждой смотрела на булочку. Люсинда отдала ей хлеб, и ребенок стал макать его в молоко. Пока она наслаждалась булочкой, Люсинда намазала маслом вторую для себя. В сочетании с кофе хлеб показался ей самым вкусным из всего, что она ела за эти годы. Обе жевали молча, пока не осталось ни крошки. Малышка села и огляделась:
– Мама!
Сердце Люсинды екнуло. Никто никогда не назовет ее мамой. У нее не будет своих детей. Она посмотрела на маленькое личико, обрамленное легкими белокурыми завитками, и не смогла сдержать улыбки.
– Мне кажется, милая, что ты София. – Это было имя, выбранное ею для дочери, которую она когда-то надеялась зачать. Она пощекотала девочку под подбородком. – София, давай воспользуемся туалетом, и, если твоя тетушка не вернется, нам нужно будет ехать.
Хьюго остановил Грифа на вершине Бикон-Хилл, вдохнул воздух, пропитанный запахом свежескошенной травы, и окинул взглядом великолепный сельский пейзаж Кента. После трех недель пребывания в военном госпитале с последующим штормом в Атлантике он не мог не оценить красоту Англии.
Высоко над головой раздавались мелодичные трели жаворонка. Он посмотрел на лазурное вечереющее небо и не увидел этой замечательной птички. Он не помнил, когда в последний раз слышал что-либо, кроме команд, стука сапог и грохота пушек. Что ж, возвратиться домой не так уж и плохо.
Среди этой идиллической красоты расположился приземистый Грейндж. В средние века это был наполовину деревянный господский дом-крепость; его очертания смягчались пристроенными со всех сторон каменными флигелями и служебными постройками, сооруженными многими поколениями Уонстедов. Если смотреть на него сзади, можно обнаружить следы изначального сооружения – наклонно идущую луговину с остатками рва, квадратную центральную часть дома и даже заложенные кирпичами бойницы по обеим сторонам библиотеки, бывшей башни. Если всмотреться пристальнее в луговину, по которой шла обсаженная деревьями главная алея, можно рассмотреть старое поле для ристалищ, где некогда сражались рыцари в латах. Спокойная гавань. По крайней мере, ему так казалось в детстве, прежде чем он узнал правду и ушел на войну.
Внутри у него все сжалось от мучительных воспоминаний. Ему даже захотелось дать стрекача. Он вздохнул. Больше ему некуда идти. Грейндж – это ответственность, которую он избегал много лет.
Поерзав в седле, чтобы унять ноющую боль в бедре, он вынул флягу и глотнул бренди. Подождал, пока притупляющее боль тепло распространится по телу. Потом вжал каблуки в бока Грифу, пустил жеребца легким галопом вниз по склону, краем незасеянного поля, и въехал в лес Брекли, через который можно было подъехать прямо к конюшне. Он проделал утомительную дорогу верхом от самого Портсмута, но его нетерпение, вероятно, передалось Грифу, который, как всегда, охотно поскакал.
Впереди справа мелькнуло что-то синее. Столкновение было неизбежно. Ребенок! Руки впились в поводья, тело изготовилось к рывку. Ребенок замер перед Грифом, издав пронзительный крик.
Жеребец взвился на дыбы и заплясал на задних ногах, фыркая и дрожа. Хьюго с трудом заставил Грифа опуститься на обочине. Холодный пот струился у Хьюго между лопатками – он представил себе трагедию, которая чуть было не произошла.
Из-за деревьев на обочине дороги выбежала женщина в сером и подхватила девочку на руки. Грудь у нее высоко вздымалась, она смотрела на Хьюго с упреком. На лице ее отразился ужас.
Хьюго спешился и потрепал Грифа по холке, чтобы успокоить. О чем только думала эта женщина, отпустив ребенка бегать по лесу? Его лесу, между прочим. Как она посмела подвергнуть ребенка такой опасности?
Ребенок зарылся лицом в пышную грудь женщины, а та уставилась на Хьюго. Крупная женщина, очень высокая, держится гордо. Не красавица по общепринятым стандартам, с орлиным носом и выступающим вперед подбородком. В отличие от испанских и португальских дам цвет ее кожи, напоминал взбитые сливки. На щеках – легкий румянец. Волосы – светло-каштановые.
Платье с высоким вырезом облегало ее пышные формы; она обладала той роскошной плотью, в которую мужчина может погрузиться, не опасаясь сокрушить хрупкие косточки. Она была из тех женщин, чья мягкость может приносить утешение в течение долгой ночи.
Ее полные губы изогнулись в улыбке, и он нахмурился. Неужели она видит в случившемся что-то смешное? Его охватило негодование – Хьюго не понял, негодует он на эту женщину или на свою реакцию на нее.
– Вы вторглись в чужие владения, мадам. Женщина вздохнула и расправила плечи.
– Прошу прощения, лорд Уонстед, если внезапное, появление моей дочери испугало вашу лошадь. – Голос у нее был низкий, приятный. Судя по манере говорить, женщина получила хорошее воспитание.
И она знает, кто он.
– Мадам, вы поставили меня в затруднительное положение.
Женщина попятилась и крепче обняла ребенка.
– Меня зовут миссис Томас Грэм, милорд. Слава Богу, она замужем.
Она указала куда-то за спину.
– Мы живем в Брайарзе на краю вашего леса. Это моя дочь София.
Хьюго никогда в жизни не слыхал о каком-то Брайарзе.
– Где? – переспросил он.
Женщина вызывающе вздернула подбородок:
– В Брайарзе, милорд.
Ребенок повернулся и указал на Грифа:
– Лошадка?
Миссис Грэм поймала маленькую ручку пальцами, покрытыми Йоркским загаром. – Тише, София.
Ее темные глаза встретились с его глазами; в ее глазах были ум и настороженность.
Чего она боится? Его? Его лошади? И почему его это интересует? Он прогнал прочь непрошеные мысли.
– Полагаю, миссис Грэм, вам следует внимательнее следить за вашим ребенком.
Он прикоснулся к шляпе и сел на успокоившегося Грифа.
Женщина отошла еще дальше, чтобы дать ему проехать, и присела в реверансе.
– Прошу прощения, милорд, что мы побеспокоили вас. Больше это не повторится. Всего хорошего.
Кем бы ни была эта женщина, он явно встревожил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70