– Я могу вызвать такси, и мы поедем домой.
– Не волнуйся, – бодро сказала Джинни. – Конечно это нормально.
Гершвин осторожно разбудил Зою.
– Джинни сказала, что ты можешь поспать в ее кровати. Хочешь?
Зоя кивнула, не открывая глаз.
– Ты точно не хочешь домой?
Она пробормотала что-то нечленораздельное.
– Хорошо, – сказал Гершвин, поднимая ее. – Тогда – в кровать.
– Еще не устала? – спросил я Джинни, когда Гершвин вышел из комнаты.
– Совсем нет. – Она сделала паузу. – Передай мне вишни, приятель.
Я передал ей пачку, и она съела несколько штук сразу.
– Вкуснота, – сказала она.
Глядя, как она ест, я тоже почувствовал, что проголодался, и взял крекер.
– Итак, – сказал я, хрустя им, – Иэн – хороший парень.
Я хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но слова «хороший парень» лучше всего его характеризовали.
Она довольно улыбнулась:
– Да, это так.
– Сколько вы уже встречаетесь?
– Около двух лет.
– Но не живете вместе?
– Нет, нет, нет, – подчеркнула она. – У него свой дом, у меня свой.
– Но вы, наверное, планируете жить вместе?
– Я думала, ты программист, а не семейный консультант. Нет, я и Иэн не планируем жить вместе. По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Нам нравится так, как сейчас, спасибо. Ладно, – вздохнула она. – Я благодарна за твою заботу о моей личной жизни, но как обстоят дела у тебя?
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя бывшая девушка, про которую ты мне сказал в баре. Она американка?
– Ее зовут Элен. Да, она американка.
– Какая она?
– Ну, она была классная… Она и есть классная, – поправился я.
– А в чем тогда дело?
– Думаю, чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше появлялось недовольства.
– Значит, вы были уже на той стадии, когда избегали смотреть друг другу в глаза и все такое?
– Мы решили, что будет лучше прекратить наши отношения, когда проблемы только появились, и не дожидаться того момента, когда будем что-то доказывать друг другу с пеной у рта.
– Гм. – Джинни облизнула губы. – Хорошо сказано. Ты мог бы устроиться придумывать надписи для открыток. – Она остановилась. – Итак, если ваши отношения были обречены, почему тогда ты грустишь, когда рассказываешь о ней?
– Потому что…
Гершвин, вернувшийся в комнату, прервал меня.
– Я вам не помешал? – спросил он, хитро улыбаясь.
Мы с Джинни обменялись взглядами.
– Нет, – сказал я. – Мы разговаривали о том, как потолстела твоя шея. Ты похож на бегемота, парень.
– Хватит подкалывать, – весело сказал Гершвин. – К делу.
– Какому делу? – спросила Джинни, притворяясь, что не знает, о чем речь. Она вдруг захохотала: – Знаю, все это ерунда, но я и вправду хочу просидеть всю ночь. Хорошо иногда вспомнить старые добрые времена, правда ведь?
Она открыла пакет печенья, взяла одно и поудобнее устроилась в кресле.
– Кто-нибудь встречал в последнее время остальных наших?
Гершвин и я покачали головами.
– Я получила открытку от Бев тысячу лет назад, когда еще жила в Брайтоне, – сказала Джинни. – Но я была такая плохая, что долго не могла собраться позвонить ей. А когда позвонила, она уже там не жила.
– Чем она занимается? – спросил Гершвин.
– Не знаю, она не написала. Может быть, спасением китов. Но открытка была красивая. Из Новой Зеландии.
– Вы знали Рэя, младшего брата Пита? – спросил Гершвин. – Он еще встречался с той девушкой, у которой волосы мышиного цвета. Так вот, мы с Зоей встретили ее в городе около года назад, и она сказала, что все еще поддерживает с ним контакт. Я спросил ее про Пита, и она сказала, что он женился.
– Пит? – переспросила Джинни. – Женился? Ни за что не поверю!
– И у него ребенок.
– Пит женился, и у него ребенок? – недоверчиво повторила Джинни. – Не может быть, не может быть.
– А ты кого-нибудь видел, Мэтт?
Я взял печенье и попытался вспомнить, когда в последний раз видел кого-нибудь из старых друзей.
– Думаю, последним я видел Элиота, но это было года три назад, еще в Лондоне. Моя мама дала ему номер моего мобильного, и он позвонил мне – как гром среди ясного неба, – потому что приехал на какую-то конференцию и хотел встретиться. Все бы хорошо, но позвонил он без десяти двенадцать ночи, и я уже был в постели. Но через полчаса он уже заехал за мной на шикарной служебной машине, и мы провели абсолютно сумасшедшую ночь: рестораны, клубы только для членов, бары отелей и так далее. В конце концов я уснул у него в номере. Мы обменялись номерами, но ни он, ни я так и не позвонили.
– Совершенно в стиле Элиота, – сказала Джинни.
– А что насчет Катрины? – спросил Гершвин. – Кто-нибудь был с ней в контакте?
– Последний раз я разговаривала с ней на твоей свадьбе, – ответила Джинни. – Она тогда жила в Лондоне, да?
– Точно, – сказал я. – Она переехала в Лондон, потому что хотела стать редактором «Вога». Из всех нас она всегда была самой решительной. Интересно, получилось ли у нее?
Джинни громко вздохнула:
– Знаете что?
– Что? – спросил я без всякой надобности: я и так знал, что она собирается сказать.
– Я скучаю по всей нашей компании, – сказала Джинни. – И скучаю по тем временам.
– Я тоже, – отозвался Гершвин.
29
Когда я проснулся на следующее утро, уткнувшись носом в диван, мне на мгновение показалось, что я в Нью-Йорке, лежу на Адском диване. Гершвин спал на другом диване, чуть поменьше, в углу комнаты, а Джинни свернулась калачиком в кресле, в котором она до этого сидела. Должно быть, мы все вырубились сразу после беседы о том, где сейчас остальные друзья нашей юности, потому что я не помнил, о чем мы говорили после этого… кроме того, что еще раз подтвердили решимость сидеть всю ночь, пообещав будить друг друга, если кто-то вдруг начнет клевать носом.
Вчерашний вечер и ночь, начиная с того момента, как я увидел Джинни, показали мне, как много я теряю из-за того, что не поддерживаю контакта со старыми друзьями. Когда я разговаривал с Джинни и Гершвином, мне казалось, что я знаю их тысячу лет. Они помнили меня еще пацаном, которого пригрозили выгнать из школы за взрыв бомбы-вонючки на уроке английского языка, они помнили, что я так напился на шестнадцатилетии Надин Бэггот, что спал в саду, и наутро меня отвезли в поликлинику, чтобы проверить, нет ли у меня воспаления легких.
Только они и остальные ребята из нашей компании могли это помнить.
Стараясь никого не разбудить, я сходил в туалет, взял из хлебницы в кухне кусок хлеба, чтобы побороть приступ голода и выскользнул из дома. Я поглядел на часы: было без пятнадцати шесть. В том, чтобы не спать в такую рань, быть во вчерашней одежде – уже слегка несвежей – и выглядеть немного помятым, был какой-то особый кайф. Это напомнило мне вечеринки из прошлого, из того времени, когда я мог тусоваться в ночном клубе до четырех утра. Это напомнило мне о том, как хорошо было в те годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Не волнуйся, – бодро сказала Джинни. – Конечно это нормально.
Гершвин осторожно разбудил Зою.
– Джинни сказала, что ты можешь поспать в ее кровати. Хочешь?
Зоя кивнула, не открывая глаз.
– Ты точно не хочешь домой?
Она пробормотала что-то нечленораздельное.
– Хорошо, – сказал Гершвин, поднимая ее. – Тогда – в кровать.
– Еще не устала? – спросил я Джинни, когда Гершвин вышел из комнаты.
– Совсем нет. – Она сделала паузу. – Передай мне вишни, приятель.
Я передал ей пачку, и она съела несколько штук сразу.
– Вкуснота, – сказала она.
Глядя, как она ест, я тоже почувствовал, что проголодался, и взял крекер.
– Итак, – сказал я, хрустя им, – Иэн – хороший парень.
Я хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но слова «хороший парень» лучше всего его характеризовали.
Она довольно улыбнулась:
– Да, это так.
– Сколько вы уже встречаетесь?
– Около двух лет.
– Но не живете вместе?
– Нет, нет, нет, – подчеркнула она. – У него свой дом, у меня свой.
– Но вы, наверное, планируете жить вместе?
– Я думала, ты программист, а не семейный консультант. Нет, я и Иэн не планируем жить вместе. По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Нам нравится так, как сейчас, спасибо. Ладно, – вздохнула она. – Я благодарна за твою заботу о моей личной жизни, но как обстоят дела у тебя?
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя бывшая девушка, про которую ты мне сказал в баре. Она американка?
– Ее зовут Элен. Да, она американка.
– Какая она?
– Ну, она была классная… Она и есть классная, – поправился я.
– А в чем тогда дело?
– Думаю, чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше появлялось недовольства.
– Значит, вы были уже на той стадии, когда избегали смотреть друг другу в глаза и все такое?
– Мы решили, что будет лучше прекратить наши отношения, когда проблемы только появились, и не дожидаться того момента, когда будем что-то доказывать друг другу с пеной у рта.
– Гм. – Джинни облизнула губы. – Хорошо сказано. Ты мог бы устроиться придумывать надписи для открыток. – Она остановилась. – Итак, если ваши отношения были обречены, почему тогда ты грустишь, когда рассказываешь о ней?
– Потому что…
Гершвин, вернувшийся в комнату, прервал меня.
– Я вам не помешал? – спросил он, хитро улыбаясь.
Мы с Джинни обменялись взглядами.
– Нет, – сказал я. – Мы разговаривали о том, как потолстела твоя шея. Ты похож на бегемота, парень.
– Хватит подкалывать, – весело сказал Гершвин. – К делу.
– Какому делу? – спросила Джинни, притворяясь, что не знает, о чем речь. Она вдруг захохотала: – Знаю, все это ерунда, но я и вправду хочу просидеть всю ночь. Хорошо иногда вспомнить старые добрые времена, правда ведь?
Она открыла пакет печенья, взяла одно и поудобнее устроилась в кресле.
– Кто-нибудь встречал в последнее время остальных наших?
Гершвин и я покачали головами.
– Я получила открытку от Бев тысячу лет назад, когда еще жила в Брайтоне, – сказала Джинни. – Но я была такая плохая, что долго не могла собраться позвонить ей. А когда позвонила, она уже там не жила.
– Чем она занимается? – спросил Гершвин.
– Не знаю, она не написала. Может быть, спасением китов. Но открытка была красивая. Из Новой Зеландии.
– Вы знали Рэя, младшего брата Пита? – спросил Гершвин. – Он еще встречался с той девушкой, у которой волосы мышиного цвета. Так вот, мы с Зоей встретили ее в городе около года назад, и она сказала, что все еще поддерживает с ним контакт. Я спросил ее про Пита, и она сказала, что он женился.
– Пит? – переспросила Джинни. – Женился? Ни за что не поверю!
– И у него ребенок.
– Пит женился, и у него ребенок? – недоверчиво повторила Джинни. – Не может быть, не может быть.
– А ты кого-нибудь видел, Мэтт?
Я взял печенье и попытался вспомнить, когда в последний раз видел кого-нибудь из старых друзей.
– Думаю, последним я видел Элиота, но это было года три назад, еще в Лондоне. Моя мама дала ему номер моего мобильного, и он позвонил мне – как гром среди ясного неба, – потому что приехал на какую-то конференцию и хотел встретиться. Все бы хорошо, но позвонил он без десяти двенадцать ночи, и я уже был в постели. Но через полчаса он уже заехал за мной на шикарной служебной машине, и мы провели абсолютно сумасшедшую ночь: рестораны, клубы только для членов, бары отелей и так далее. В конце концов я уснул у него в номере. Мы обменялись номерами, но ни он, ни я так и не позвонили.
– Совершенно в стиле Элиота, – сказала Джинни.
– А что насчет Катрины? – спросил Гершвин. – Кто-нибудь был с ней в контакте?
– Последний раз я разговаривала с ней на твоей свадьбе, – ответила Джинни. – Она тогда жила в Лондоне, да?
– Точно, – сказал я. – Она переехала в Лондон, потому что хотела стать редактором «Вога». Из всех нас она всегда была самой решительной. Интересно, получилось ли у нее?
Джинни громко вздохнула:
– Знаете что?
– Что? – спросил я без всякой надобности: я и так знал, что она собирается сказать.
– Я скучаю по всей нашей компании, – сказала Джинни. – И скучаю по тем временам.
– Я тоже, – отозвался Гершвин.
29
Когда я проснулся на следующее утро, уткнувшись носом в диван, мне на мгновение показалось, что я в Нью-Йорке, лежу на Адском диване. Гершвин спал на другом диване, чуть поменьше, в углу комнаты, а Джинни свернулась калачиком в кресле, в котором она до этого сидела. Должно быть, мы все вырубились сразу после беседы о том, где сейчас остальные друзья нашей юности, потому что я не помнил, о чем мы говорили после этого… кроме того, что еще раз подтвердили решимость сидеть всю ночь, пообещав будить друг друга, если кто-то вдруг начнет клевать носом.
Вчерашний вечер и ночь, начиная с того момента, как я увидел Джинни, показали мне, как много я теряю из-за того, что не поддерживаю контакта со старыми друзьями. Когда я разговаривал с Джинни и Гершвином, мне казалось, что я знаю их тысячу лет. Они помнили меня еще пацаном, которого пригрозили выгнать из школы за взрыв бомбы-вонючки на уроке английского языка, они помнили, что я так напился на шестнадцатилетии Надин Бэггот, что спал в саду, и наутро меня отвезли в поликлинику, чтобы проверить, нет ли у меня воспаления легких.
Только они и остальные ребята из нашей компании могли это помнить.
Стараясь никого не разбудить, я сходил в туалет, взял из хлебницы в кухне кусок хлеба, чтобы побороть приступ голода и выскользнул из дома. Я поглядел на часы: было без пятнадцати шесть. В том, чтобы не спать в такую рань, быть во вчерашней одежде – уже слегка несвежей – и выглядеть немного помятым, был какой-то особый кайф. Это напомнило мне вечеринки из прошлого, из того времени, когда я мог тусоваться в ночном клубе до четырех утра. Это напомнило мне о том, как хорошо было в те годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65