С пристани он прошел на отмель, полежал немного на песке. Вернулся на улицы. Впереди на проспекте увидел беспорядочную толпу людей. Протиснулся в первые ряды. Солдаты вели под конвоем группу арестованных. Арестанты были закованы в кандалы, многие волочили за собой тяжелые цепи, гремевшие при каждом их движении. Они заросли волосами. У некоторых на лицах налипли комки грязи, Но все, как один, высоко несли голову, смотрели прямо перед собой. По обеим сторонам шли конвоиры с винтовками наперевес. Шествие замыкал высоченный рябой офицер с маузером за поясом и кожаной плеткой в руке. Конвойные то и дело покрикивали на толпившихся по обочинам дороги людей, оттесняя их подальше от арестантов. Лян Юнь услышал, как кто-то рядом сказал:
— Это «балу»!
— Молодцы!.. Ты смотри, ничего не боятся!
-— Балу — они бесстрашные.
— А куда это их?
— Говорят, построили новую тюрьму. Все, кто арестован как балу, будут содержаться там.
Лян Юня будто кто подтолкнул. Он медленно побрел вслед за арестованными. Вдруг он заметил,
то один из них всё время смотрит на него. Мальчик подошел ближе.
— Папа! — Он рванулся вперед, обнимая отца за лечи.
Толпа дрогнула. Конвоиры закричали: «Пошел прочь!» Лян Юнь не разжимал рук. Отец... Как не-сколько месяцев тюрьмы изменили его!.. Вместо цве-тущего, здорового мужчины перед ним стоял сгорбленный старик. Отец ласково глядел на него. — Сынок, как мама?
Он не успел ответить, как вскрикнул от неожи-данной пронзившей все тело боли. В глазах заплясали огненные искры. Сзади обрушился еще один удар на голову. Он отшатнулся в сторону. Рябой офицер с побагровевшим лицом снова поднимал плеть. Когда он опустил ее, Лян Юнь втянул голову в плечи, "и удар пришелся по спине.
— А, змееныш! Уберешься отсюда наконец?
— Придержи руки, сволочь! Зачем бьешь ребенка? — крикнул отец. Его глаза горели.
Арестованные сбились в кучу. Загудела толпа на тротуаре. Один из солдат приставил к груди отца штык. Кто-то из конвоиров выстрелил в воздух. Поднялся шум. Арестованных угрозами, и ударами принудили идти дальше. Отец не отрывал взгляда от сына, но его сильно толкали прикладами. Лян Юнь бросился было за колонной, но его перехватил рябой офицер.
Мальчик вырывался и кричал, но все было тщетно. Колонна свернула за угол. Тогда офицер отпустил мальчика. Подняв плетку, он принялся методично стегать его по голове и лицу. Отчаянно барахтаясь, Лян Юнь пытался схватиться за плеть руками, но напрасно. Рябой сбил его с ног. Он упал. Офицер еще несколько раз стеганул его и, самодовольно посвистывая, пошел за колонной.
Лян Юнь неподвижно лежал на мостовой. Исхлетанное тело горело. Когда офицер скрылся из виду, прохожие помогли мальчику подняться. Он с трудом держался на ногах и, ничего не сказав, прихрамывая, пошел прочь.
О возвращении в деревню теперь не могло быть и речи. Заяц говорил, что у него в ямыне как будто есть дружок, по прозвищу Хлопушка. Через этого Хлопушку нужно узнать, куда перевели отца.
Еще был Рябой, ни за что избивший его. Нужно было отомстить.
Ночь тоже не прошла спокойно. Его разбудили. Едва-едва брезжил рассвет. Он протер глаза. Перепуганный Заяц толкал его в бок.
— Что ты, Заяц? Темно еще... — Ему очень хотелось спать,
Но тот вместо ответа продолжал его тормошить.
— Вставай, Лян Юнь. Одноглазый пришел...
Лян Юнь приподнялся на локте и сел. В нескольких шагах от жертвенного стола стоял парень лет восемнадцати. У него были длинные всклокоченные волосы: единственный глаз сверкал каким-то непонятным злобным торжеством. Он был во всем черном, в рубашке нараспашку. Пояс был туго стянут широким кожаным ремнем. Рядом с ним стоял подросток, приблизительно одного возраста с Лян Юнем, с несоразмерно маленькой головой.
Заяц продолжал подталкивать Лян Юня.
— Ты спустись вниз, спустись. Это Одноглазый Дракон. А это—Морская Черепаха.
Лян Юнь понял, что от этого ночного прихода хорошего ждать не придется, но не испугался. Он сел на столе и кивнул Одноглазому головой. Тот пристально разглядывал новичка, потом грубо приказал:
— Слазь!
Лян Юнь не шевельнулся. Одноглазый повторил
приказание. Новичок как будто пропустил его мимо ушей. Заяц тихонько шептал:
— Лян Юнь, слезь, не зли их.
Лян Юнь смерил Одноглазого косым взглядом и неторопливо спустился. Одноглазый недовольно проворчал:
— Смотри, какая цаца!..
Лян Юнь в ответ только хмыкнул.
— Эй ты, — Одноглазый шагнул вперед, — откуда явился?
— Из деревни.
— Каким течением тебя принесло? На чьей лодке?
— Не понимаю...
— Кто тебе позволил бросить здесь якорь?
— Это не твое дело.
Одноглазый презрительно бросил Черепахе:
— Смотри-ка, парень без хозяина.
Заяц проскользнул вперед и извиняющимся тоном стал объяснять.
— Одноглазый Дракон, это я привел его сюда. Он из деревни. Отца арестовали. Нет ни семьи, ни работы. Негде приткнуться, пока здесь ночует...
— А почему не доложил?
— Я не мог тебя найти, Одноглазый Дракон...
— А-а, сука, выкручиваешься!.. — Он отвесил Зайцу тяжелую пощечину.
— Не тронь его! — крикнул Лян Юнь.
Лян Юнь не понял, чего от него хотел Одноглазый, но не мог стерпеть, чтобы при нем били слабого. Он рванулся вперед, встав лицом к лицу с Одноглазым, и заслонил Зайца собой.
— Ты по какому праву бьешь его?
— По какому праву? — Одноглазый раскатисто захохотал, запрокинув голову. — Ты сначала спроси, кому принадлежит этот храм. И вообще, когда входишь в храм, сначала поставь свечу и помолись богу, а потом задавай вопросы. Я — Одноглазый Дракон, помощник Хозяина Тяня. Раз ты сюда причалил, то почему у меня не «зарегистрировался»?
— Я ваших порядков не знаю.
— Ха-ха! Поговорка такая есть: «Прежде чем ехать в страну, узнай об ее обычаях». Не притворяйся дураком! Явился в город, так смотри в четыре глаза, да слушай в восемь ушей! Понял, шибздик?
— Сам ты шибздик! Еще обзывает!..
Черепаха стал засучивать рукава. Одноглазый остановил его. Он рассмеялся и пододвинулся ближе к Лян Юню. Тот не дрогнул. Одноглазый, приблизив к нему вплотную свое лицо, процедил:
— Знаешь, я не думал в общем-то тебя обижать. Не хотелось руки марать... Шибздик ты и есть, костей-то небось на четыре ляна весом, не больше! Тьфу! Я тебя одним пальцем раздавлю. А еще вякаешь тут... Ну да ладно, я обижаться не стану. Вижу, ты, шибздик, храбрый. Маленький, а напористый. Я таких люблю. Так вот, уговор такой. Сегодня в полдень, когда в таможне выстрелит пушка, буду ждать тебя на пристани. Придешь, не струсишь?
— Приду, — ответил без колебания Лян Юнь.
— Там поближе познакомимся. Можешь приводить своих, если есть кто. — Он повернулся к Зайцу. — А ты, щенок, смотри... На этот раз я тебя прощаю, но берегись у меня!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56