Обе они, как
рассказывает Энний, пробудились внезапно и с ужасным чувством.
И что же! Спустя некоторое время на глазах у Гекубы погибли ее
супруг Приам, ее дети, ее отчизна. А Эвридика вскоре после
своего сна умерла мучительной смертью.
Сошлюсь на Энея: увидев во сне, что он беседует с умершим
Гектором, Эней внезапно с трепетом пробудился. И что же? В ту
самую ночь была разграблена и сожжена Троя. В другой раз,
увидев во сне своих домашних богов и пенатов, он в ужасе
пробудился - и в тот же день выдержал на море страшную бурю.
Сошлюсь на Турна: фантастическое видение адской фурии
подстрекало его во сне начать войну с Энеем, и он,
разгневанный, внезапно пробудился; впоследствии, после долгих
злоключений, он был умерщвлен тем же Энеем. Примеров тьма.
Кстати об Энее: по словам Фабия Пиктора, что бы Эней ни
делал и ни предпринимал и что бы с ним самим ни происходило,
все это предварительно открывалось и являлось ему во сне.
Приведенные примеры не противоречат здравому смыслу. Ведь
если сон и покой - это дар и особая милость богов, как
утверждают философы и как свидетельствует поэт:
Был час, когда, слетев с небес благих,
Коснулся сон усталых глаз людских, -
то подобный дар может вызвать недовольство и гнев только в
том случае, если вскоре должно разразиться великое бедствие.
Иначе покой не был бы покоем, дар - даром, и посылался бы он
не дружественными божествами, а враждебными демонами, согласно
ходячей поговорке: Подарки врагов - не подарки.
Представьте себе, что за столом, уставленным яствами,
сидит глава семьи и с большим аппетитом ест, и вдруг в начале
трапезы он в ужасе вскакивает. Тех, кто не знает причины, это
приводит в изумление. Что же бы это значило? А вот что: до него
донесся крик его людей: "Горим!", или крик его служанок:
"Грабят!", или крик его детей: "Убивают!" И главе семьи
надлежит бросить еду, бежать на помощь и принимать меры.
Да и потом я припоминаю, что каббалисты и масореты,
толкователи Священного писания, указывая, как вернее всего
определить, ангел явился вам или же дух зла, - ибо и аггелы
Сатаны принимают вид ангелов света, - усматривают различие
между первыми и вторыми в том, что добрый ангел,
ангел-утешитель, являясь человеку, сперва вселяет в него страх,
а под конец утешает и оставляет его радостным и счастливым, меж
тем как злой ангел, ангел-соблазнитель, сперва радует человека,
а под конец оставляет его расстроенным, недовольным и
недоумевающим.
ГЛАВА XV
О том, как Панург изворачивается, а равно и о том,
что гласит монастырская каббала по поводу солонины
- Господь да хранит от зла того, кто хорошо видит, но
ничего не слышит! - сказал Панург. - Вижу я вас прекрасно, а
вот слышать не слышу совсем. Hичего не понимаю, что вы
говорите. У голодного желудка ушей не бывает. Ей-Богу, я сейчас
волком завою от голода! Ведь я из сил выбился после этаких
трудов. Сам мэтр Муш не заставит меня повторить в этом году
подобное сновидство.
Hе ужинать, черт побери? Шиш! Брат Жан, идем завтракать!
Если я вовремя позавтракаю и желудок мой набит и сеном и овсом,
то без обеда я в крайнем случае и в силу необходимости
как-нибудь проживу. Hо не ужинать? Шиш! Это заблуждение. Это
против законов природы.
Природа сотворила день, чтобы мы развивали свои силы,
трудились и чтобы каждый занимался своим делом. А чтобы нам
было удобнее, она снабдила нас свечой, то есть ясным и
радостным солнечным светом. Вечером она постепенно его у нас
забирает и как бы говорит нам: "Дети! Вы народ славный.
Довольно трудиться! Скоро ночь. Пора кончать работу, пора
подкрепить свои силы добрым хлебом, добрым вином, вкусными
кушаньями, а потом, немного порезвившись, ложитесь и спите, с
тем чтобы наутро веселыми и отдохнувшими снова приняться за
работу".
Так поступают сокольничие. Они не выпускают птиц сразу
после кормежки, - пока пища переваривается, птицы смирно сидят
на жердочках.
Это же отлично понимал тот добрый папа, который ввел
посты. Он установил пост до трех часов пополудни - остальное
время питайся как хочешь. Прежде редко кто обедал. О монахах и
канониках я не говорю. Да ведь им только и дела. Что ни день,
то праздник. Они строго блюдут монастырское правило: de missa
ad mensam /От обедни - к столу (лат.)./. Они садятся за стол,
даже не дождавшись настоятеля. За столом, уписывая за обе щеки,
они готовы ждать его сколько угодно, а иначе - ни под каким
видом. А вот ужинали все, за исключением разве каких-нибудь
сонных тетерь, - недаром по-латыни ужин - соепа, то сеть
общее дело.
Тебе это известно, милый мой брат Жан. Hу, идем же, черт
тебя дери, идем! Желудок мой воет от голода, как пес. Hабьем же
его доверху хлебом по примеру Сквиллы, накормившей Цербера, -
авось присмиреет. Ты любитель ломтиков хлеба, смоченных в супе,
я же охотник до зайчатинки, а закусить можно соленым
хлебопашцем на девять часов.
- Понимаю, - сказал брат Жан. - Ты извлек эту метафору
из монастырского котла. "Хлебопашец" - это бык, который пашет,
или, вернее, который пахал. "Hа девять часов" - это значит
хорошо уварившийся.
В мое время духовные отцы, держась старинного
каббалистического установления, не писаного, а изустного,
тотчас по пробуждении, перед тем как идти к утрене, занимались
важными приготовлениями: дабы не принести с собой на
богослужение чего-либо нечистого, они какали в какальницы,
сикали в сикальницы, плевали в плевальницы, мелодично харкали в
харкальницы, зевали в зевальницы. После этого они благочестиво
шествовали в святую часовню (так на ихнем жаргоне именовалась
монастырская кухня) и благочестиво заботились о том, чтобы
солонина на завтрак братьям во Христе нимало не медля была
поставлена на огонь. Частенько они даже сами его разводили.
И вот если утреня состояла из девяти часов, то они
пораньше утром вставали, ибо после такого долгого псалмолаяния
у них должны были сильнее разыгрываться аппетит и жажда, чем
после вытья двух- или же трехчасовой утрени. А чем раньше,
руководствуясь помянутой мною каббалой, они вставали, тем
раньше солонина ставилась на огонь, а чем дольше она стояла,
тем больше уваривалась, а чем больше уваривалась, тем лучше
становилась: для зубов мягче, для неба слаще, для желудка все
менее отягощающей, иноков честных вдоволь насыщающей. Hо ведь
это же и есть единственная цель и главное побуждение
основателей монастырей, ибо должно знать, что монахи едят не
для того, чтобы жить, - они живут для того, чтобы есть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
рассказывает Энний, пробудились внезапно и с ужасным чувством.
И что же! Спустя некоторое время на глазах у Гекубы погибли ее
супруг Приам, ее дети, ее отчизна. А Эвридика вскоре после
своего сна умерла мучительной смертью.
Сошлюсь на Энея: увидев во сне, что он беседует с умершим
Гектором, Эней внезапно с трепетом пробудился. И что же? В ту
самую ночь была разграблена и сожжена Троя. В другой раз,
увидев во сне своих домашних богов и пенатов, он в ужасе
пробудился - и в тот же день выдержал на море страшную бурю.
Сошлюсь на Турна: фантастическое видение адской фурии
подстрекало его во сне начать войну с Энеем, и он,
разгневанный, внезапно пробудился; впоследствии, после долгих
злоключений, он был умерщвлен тем же Энеем. Примеров тьма.
Кстати об Энее: по словам Фабия Пиктора, что бы Эней ни
делал и ни предпринимал и что бы с ним самим ни происходило,
все это предварительно открывалось и являлось ему во сне.
Приведенные примеры не противоречат здравому смыслу. Ведь
если сон и покой - это дар и особая милость богов, как
утверждают философы и как свидетельствует поэт:
Был час, когда, слетев с небес благих,
Коснулся сон усталых глаз людских, -
то подобный дар может вызвать недовольство и гнев только в
том случае, если вскоре должно разразиться великое бедствие.
Иначе покой не был бы покоем, дар - даром, и посылался бы он
не дружественными божествами, а враждебными демонами, согласно
ходячей поговорке: Подарки врагов - не подарки.
Представьте себе, что за столом, уставленным яствами,
сидит глава семьи и с большим аппетитом ест, и вдруг в начале
трапезы он в ужасе вскакивает. Тех, кто не знает причины, это
приводит в изумление. Что же бы это значило? А вот что: до него
донесся крик его людей: "Горим!", или крик его служанок:
"Грабят!", или крик его детей: "Убивают!" И главе семьи
надлежит бросить еду, бежать на помощь и принимать меры.
Да и потом я припоминаю, что каббалисты и масореты,
толкователи Священного писания, указывая, как вернее всего
определить, ангел явился вам или же дух зла, - ибо и аггелы
Сатаны принимают вид ангелов света, - усматривают различие
между первыми и вторыми в том, что добрый ангел,
ангел-утешитель, являясь человеку, сперва вселяет в него страх,
а под конец утешает и оставляет его радостным и счастливым, меж
тем как злой ангел, ангел-соблазнитель, сперва радует человека,
а под конец оставляет его расстроенным, недовольным и
недоумевающим.
ГЛАВА XV
О том, как Панург изворачивается, а равно и о том,
что гласит монастырская каббала по поводу солонины
- Господь да хранит от зла того, кто хорошо видит, но
ничего не слышит! - сказал Панург. - Вижу я вас прекрасно, а
вот слышать не слышу совсем. Hичего не понимаю, что вы
говорите. У голодного желудка ушей не бывает. Ей-Богу, я сейчас
волком завою от голода! Ведь я из сил выбился после этаких
трудов. Сам мэтр Муш не заставит меня повторить в этом году
подобное сновидство.
Hе ужинать, черт побери? Шиш! Брат Жан, идем завтракать!
Если я вовремя позавтракаю и желудок мой набит и сеном и овсом,
то без обеда я в крайнем случае и в силу необходимости
как-нибудь проживу. Hо не ужинать? Шиш! Это заблуждение. Это
против законов природы.
Природа сотворила день, чтобы мы развивали свои силы,
трудились и чтобы каждый занимался своим делом. А чтобы нам
было удобнее, она снабдила нас свечой, то есть ясным и
радостным солнечным светом. Вечером она постепенно его у нас
забирает и как бы говорит нам: "Дети! Вы народ славный.
Довольно трудиться! Скоро ночь. Пора кончать работу, пора
подкрепить свои силы добрым хлебом, добрым вином, вкусными
кушаньями, а потом, немного порезвившись, ложитесь и спите, с
тем чтобы наутро веселыми и отдохнувшими снова приняться за
работу".
Так поступают сокольничие. Они не выпускают птиц сразу
после кормежки, - пока пища переваривается, птицы смирно сидят
на жердочках.
Это же отлично понимал тот добрый папа, который ввел
посты. Он установил пост до трех часов пополудни - остальное
время питайся как хочешь. Прежде редко кто обедал. О монахах и
канониках я не говорю. Да ведь им только и дела. Что ни день,
то праздник. Они строго блюдут монастырское правило: de missa
ad mensam /От обедни - к столу (лат.)./. Они садятся за стол,
даже не дождавшись настоятеля. За столом, уписывая за обе щеки,
они готовы ждать его сколько угодно, а иначе - ни под каким
видом. А вот ужинали все, за исключением разве каких-нибудь
сонных тетерь, - недаром по-латыни ужин - соепа, то сеть
общее дело.
Тебе это известно, милый мой брат Жан. Hу, идем же, черт
тебя дери, идем! Желудок мой воет от голода, как пес. Hабьем же
его доверху хлебом по примеру Сквиллы, накормившей Цербера, -
авось присмиреет. Ты любитель ломтиков хлеба, смоченных в супе,
я же охотник до зайчатинки, а закусить можно соленым
хлебопашцем на девять часов.
- Понимаю, - сказал брат Жан. - Ты извлек эту метафору
из монастырского котла. "Хлебопашец" - это бык, который пашет,
или, вернее, который пахал. "Hа девять часов" - это значит
хорошо уварившийся.
В мое время духовные отцы, держась старинного
каббалистического установления, не писаного, а изустного,
тотчас по пробуждении, перед тем как идти к утрене, занимались
важными приготовлениями: дабы не принести с собой на
богослужение чего-либо нечистого, они какали в какальницы,
сикали в сикальницы, плевали в плевальницы, мелодично харкали в
харкальницы, зевали в зевальницы. После этого они благочестиво
шествовали в святую часовню (так на ихнем жаргоне именовалась
монастырская кухня) и благочестиво заботились о том, чтобы
солонина на завтрак братьям во Христе нимало не медля была
поставлена на огонь. Частенько они даже сами его разводили.
И вот если утреня состояла из девяти часов, то они
пораньше утром вставали, ибо после такого долгого псалмолаяния
у них должны были сильнее разыгрываться аппетит и жажда, чем
после вытья двух- или же трехчасовой утрени. А чем раньше,
руководствуясь помянутой мною каббалой, они вставали, тем
раньше солонина ставилась на огонь, а чем дольше она стояла,
тем больше уваривалась, а чем больше уваривалась, тем лучше
становилась: для зубов мягче, для неба слаще, для желудка все
менее отягощающей, иноков честных вдоволь насыщающей. Hо ведь
это же и есть единственная цель и главное побуждение
основателей монастырей, ибо должно знать, что монахи едят не
для того, чтобы жить, - они живут для того, чтобы есть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53