- Только вот что, - заметил Пантагрюэль, - трогаться в
путь еще рано, - у нас есть кое-какие дела. Во-первых, давайте
отправим Трибуле обратно в Блуа (что и было исполнено тотчас
же, причем Пантагрюэль подарил ему златотканую одежду).
Во-вторых, мы должны испросить дозволение и согласие у моего
отца-короля, а затем необходимо найти какую-нибудь сивиллу,
которая исполняла бы обязанности и проводника и толмача.
Панург на это возразил, что для таковой цели вполне
пригоден друг его Ксеноман, а кроме того, он-де намерен
посетить по дороге страну Фонарию и там обзавестись
каким-нибудь ученым и полезным фонарем, который во время
путешествия окажет им такие же услуги, какие Сивилла оказала
Энею, когда тот сошел в Елисейские поля.
- У меня такое предчувствие, что дорогой мы не
соскучимся, ручаюсь вам, - объявил Пантагрюэль. - Жаль
только, что я дурно изъясняюсь на фонарном языке.
- Я буду говорить за всех, - молвил Панург. - Для меня
этот язык - все равно что родной, я на нем болтаю свободно.
Бриезмарк д'альготбрик нубстзн зос
Исквебфз пруск; альборльз кринке закбак.
Мисб дильбарлькз морп нипп станкз бос.
Стромбтз Панрг вальмап квост груфз бак.
Hу-ка, Эпистемон, что я сказал?
- Это имена чертей бродячих, чертей ходячих и чертей
ползучих, - отвечал Эпистемон.
- Твоя правда, мой милый, - сказал Панург, - это
придворный фонарный язык. Дорогой я составлю для тебя словарик,
и он будет служить тебе до тех пор, пока ты не истреплешь новых
башмаков; пользоваться же им ты научишься, прежде чем успеет
взойти солнце. В переводе с фонарного на наш обиходный язык эти
стихи звучат так:
Мне чашу горестей испить
Пришлось, когда я был влюблен,
В том, что женатым лучше быть,
Панург глубоко убежден.
- Hу что ж, - молвил Пантагрюэль, - нам остается лишь
узнать волю моего отца-короля и отпроситься у него.
ГЛАВА XLVIII
О том, как Гаргантюа доказывал, что не должно детям
вступать в брак
без ведома и согласия родителей
Встретившись с добрым Гаргантюа при входе в главную
дворцовую залу, где только что происходило заседание совета,
Пантагрюэль в общих чертах рассказал об их похождениях, изложил
суть задуманного ими предприятия и попросил у отца соизволения
и разрешения его осуществите.
В руках у доброго Гаргантюа были два толстых пакета с
прошениями, на которые он уже ответил и на которые еще
предстояло ответить; пакеты эти он передал своему несменяемому
правителю канцелярии Ульриху Галле, затем отозвал Пантагрюэля в
сторону и с еще более веселым, чем обыкновенно, лицом сказал:
- Я благодарю Бога, дражайший сын мой, за то, что Он
столь благие внушает вам начинания. Я вас благословляю на это
путешествие, но мне бы хотелось также, чтобы у вас явилось
намерение и желание самому вступить в брак. Возраст у вас, по
моему разумению, вполне для этого подходящий. Панург довольно
потрудился, дабы устранить со своего пути все возможные
препятствия, - теперь настал ваш черед.
- Добрейший отец, - молвил Пантагрюэль, - я еще об
этом не думал. Я всецело отдаюсь на вашу волю и подчинюсь вашей
отцовской власти. Лучше мне огорчить вас невольно, отдав Богу
душу у ваших ног, чем против вашей воли вступить в брак.
Сколько мне известно, ни церковные, ни светские, ни варварские
законы не дозволяют детям жениться без воли, согласия и
одобрения их отцов, матерей и ближайших родственников.
Законодатели, все как один, лишают детей этого права и передают
это на усмотрение родителей.
- Дражайший сын мой, - снова заговорил Гаргантюа, - я
вам верю и благодарю Бога за то, что слуха вашего достигает
одно лишь доброе и похвальное и что через окна чувств ваших в
обиталище разума ничего, кроме свободной истины, не проникает.
В мое время была на материке такая страна, где кротоподобные
пастофоры, питавшие такое же точно отвращение к браку, как
жрецы фригийской Кибелы, которые, должно думать, были вовсе не
любострастными и плотоядными жрецами, но великопостниками и
скопцами, установили свои законы для брачащихся касательно
вступления в брак. Право, не знаю, что омерзительнее:
тираническое самовластие страшных этих кротищ, коим не сидится
в ограде их таинственных храмов, и они суются в дела сугубо
мирские, что их сану отнюдь не приличествует, или же глупое
суеверие брачащихся, такие пагубные и варварские законы
признавших, им покорившихся и не видящих, хотя это яснее
утренней звезды, сколь их покорность выгодна мистам и сколь она
убийственна и вредоносна для самих брачащихся. а это уже
достаточно веская причина, чтобы навлечь на эти законы
подозрение в несправедливости и мошенничестве.
Отвечая самоуправством на самоуправство, брачащиеся, в
свою очередь, могли бы установить законы для мистов касательно
обрядов и таинств, тем более что мисты отхватывают от их
достояния десятину и урезают то, что они заработали своим
трудом, в поте лица, - урезают, чтобы слаще кушать и ни в чем
себе не отказывать, и, по моему разумению, законы эти были бы
все же не столь противоестественны и не столь бесстыдны, сколь
противоестественны и бесстыдны законы, установленные мистами.
Вы совершенно верно заметили, что искони не существовало
такого закона, который предоставлял бы детям право вступать в
брак без ведома, согласия и соизволения родителей. Благодаря же
тем законам, о которых я веду речь, всякий распутник, злодей,
негодяй, висельник, прокаженный, вонючий, зловонный, разбойник,
мошенник, подлец может умыкнуть из отчего дома, из рук матери,
против воли всей родни любую девушку, самую знатную, красивую,
богатую, честную, скромную, какую только можно себе
представить, если этот распутник стакнулся с кем-либо из мистов
и обеспечил ему участие в барышах. Можно ли с этим сравнить те
жестокости и злодеяния, что совершались готами, скифами,
массагетами во вражеском городе, который они после
долговременной осады, ценою громадных жертв брали приступом?
Hа глазах у несчастных родителей какой-нибудь чужой,
неизвестный, грубый, наглый, поганый, заживо сгнивший
получеловек-полутруп, на струпе струп, весь покрытый паршой,
без гроша за душой вырывает из родного гнезда красавицу дочь,
балованную, богатую, здоровую, а они так заботливо следили за
ее благонравием и воспитывали в строгих правилах, надеясь со
временем выдать ее замуж за сына своих соседей и старинных
друзей, получившего такое же прекрасное воспитание и
образование, и дождаться высшего счастья, какое сулит брачный
союз, - счастья увидеть их потомство, которое унаследует и
приумножит движимое и недвижимое имущество своих родителей, а
вместе с ним унаследует их нрав и обычай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53