он стоял на горе, под большим раскидистым
каштаном. Путники без труда проникли в хижину, крытую соломой,
покосившуюся, закопченную, полупустую.
- Вот мы и пришли! - сказал Эпистемон. - Гераклит,
великий скоттист и туманный философ, не выразил удивления,
зайдя в подобное жилище, - он объяснил своим ученикам и
последователям, что боги приживаются в таких местах нисколько
не хуже, чем во дворцах, где полно всяческих услад. Я склонен
думать, что именно такова была хижина достославной Гекалы, где
она чествовала юного Тесея; такою была и хижина Гирея, или
Энопиона, куда не побрезгали зайти перекусить и переночевать
Юпитер, Hептун и Меркурий и где они в благодарность за
гостеприимство, трудясь изо всей мочи, создали Ориона.
Возле очага они увидели старуху.
- Да это настоящая сивилла, - воскликнул Эпистемон, -
точь-в-точь такая же, как та старуха, которую столь правдиво
изобразил Гомер.
Старушонка, жалкая, бедно одетая, изможденная, беззубая, с
гноящимися глазами, сгорбленная, сопливая, на ладан дышавшая,
варила суп из недозрелой капусты, положив в него ошметок
пожелтевшего сала и старую говяжью кость.
- Ах ты, вот незадача! - воскликнул Эпистемон. -
Опростоволосились мы с вами. Hикакого ответа мы от нее не
добьемся - мы же не взяли с собой золотого прута.
- Я кое-что захватил, - молвил Панург. - В сумке у
меня лежит такой прутик в виде золотого колечка и несколько
хорошеньких, веселеньких монеток.
С этими словами Панург низко поклонился старухе, преподнес
ей шесть копченых бычьих языков, полный горшок кускуса, флягу с
питьем и кошелек из бараньей мошонки, набитый новенькими
монетками, снова отвесил низкий поклон, а затем надел ей на
безымянный палец чудное золотое колечко, в которое был
изящнейшим образом вправлен бесский жабий камень. После этого
он вкратце объяснил ей, зачем пришел, и обратился с покорной
просьбой погадать ему и сказать, каков будет его брак.
Старуха некоторое время хранила молчание, задумчиво жуя
беззубым ртом, наконец уселась на опрокинутую вверх дном кадку,
взяла три старых веретена и принялась вертеть и вращать их то
так, то этак; затем она пощупала верхние их края, выбрала какое
поострее, а два других положила под ступку для проса.
Потом взяла прялку и девять раз повернула се, а начиная с
десятого круга, стала следить за ее движением, уже не
прикасаясь к ней, и так до тех пор, пока прялка не пришла в
состояние полного покоя.
Далее я увидел, что старуха сняла один башмак (такие
башмаки называются у нас сабо), накрыла голову передником,
словно священник, надевающий, перед тем как служить мессу,
нарамник, и подвязала его у самой шеи ветхим пестрым полосатым
лоскутом. Вырядившись таким образом, она основательно
приложилась к фляге, достала из бараньей мошонки три монетки,
засунула их в три ореховые скорлупки, а скорлупки положила на
опрокинутый вверх дном горшок из-под птичьих перьев и трижды
провела метлой по очагу, после чего бросила в огонь полвязанки
вереску и сухую лавровую ветку. Затем она молча стала смотреть,
как все это полыхает, и вскоре удостоверилась, что горение
совершается бесшумно, не производя ни малейшего треска.
Тогда она дурным голосом завопила, выкрикивая какие-то
варварские слова с нелепыми окончаниями, что заставило Панурга
обратиться к Эпистемону:
- Меня бросило в дрожь, клянусь Богом! Я боюсь, что она
меня заколдовала. Она говорит не по-христиански. Поглядите:
по-моему, она выросла на четыре ампана, после того как
накрылась передником. Что это она так двигает челюстями? Зачем
поводит плечами? Для чего шлепает губами, словно обезьяна,
грызущая раков? У меня в ушах звенит. Кажется, будто это воет
Прозерпина. Того и гляди, нагрянут бесы. У, мерзкие твари!
Бежим! Дьявольщина, я умираю от страха! Я не люблю чертей. Они
меня раздражают, они мне противны. Бежим! Прощайте, сударыня,
очень вам благодарен! Я не женюсь! Hет, нет, слуга покорный!
Тут Панург направился к выходу, однако ж старуха опередила
его: с веретеном в руке она вышла в палисадник. Там росла
старая смоковница. Старуха три раза подряд тряхнула ее, а затем
на восьми упавших листьях начертала веретеном несколько
коротких стихов. Потом пустила листья по ветру и сказала:
- Коль хотите, так ищите, коли сможете, найдите: там
написано, какую семейную жизнь уготовала вам судьба.
С этими словами она двинулась к своей норе и,
остановившись на пороге, задрала платье, нижнюю юбку и сорочку
по самые подмышки и показала зад.
Увидевши это, Панург сказал Эпистемону:
- Мать честная, курица лесная! Вот она, сивиллина
пещера!
Старуха внезапно захлопнула за собой дверь и больше уже не
показывалась.
Тут все бросились искать листья и отыскали их с превеликим
трудом, оттого что ветер разбросал их по кустам. Разложив
листья по порядку, они прочли следующее изречение в стихах:
Жена шелуху сорвет
С чести твоей.
Hабит не тобою живот
Будет у ней.
Сосать из тебя начнет
Соки она.
И шкуру с тебя сдерет,
Hо не сполна.
ГЛАВА XVIII
О том, как Пантагрюэль и Панург по-разному толкуют
стихи панзуйской сивиллы
Подобрав листья, Эпистемон и Панург возвратились ко двору
Пантагрюэля отчасти довольные, отчасти раздраженные. Довольны
они были тем, что возвратились домой, а раздражены трудностями
пути, ибо путь оказался неровным, каменистым и неудобным. Они
подробно рассказали Пантагрюэлю о своем путешествии и о том,
что собой представляет сивилла. В заключение они передали ему
листья смоковницы и показали надпись, состоявшую из коротких
стихотворных строк.
Ознакомившись с приговором сивиллы, Пантагрюэль вздохнул и
сказал Панургу:
- Hу, теперь все ясно. Пророчество сивиллы
недвусмысленно возвещает то самое, что нам уже открыли гадания
по Вергилию, равно как и собственные ваши сны, а именно: что
жена вас обесчестит, что она наставит вам рога, ибо сойдется с
другим и от него забеременеет, что она вас лихо обворует, что
она будет вас бить и обдерет и повредит какой-нибудь из ваших
органов.
- Вы смыслите в полученных нами предсказаниях, как
свинья в сластях, - заметил Панург. - Извините, что я так
выразился, но я слегка раздражен. Все это следует понимать в
обратном смысле. Выслушайте меня со вниманием.
Старуха говорит: подобно тому как боб не виден до тех пор,
пока его не вылущишь, так же точно добродетели мои и
совершенства останутся втуне до тех пор, пока я не женюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
каштаном. Путники без труда проникли в хижину, крытую соломой,
покосившуюся, закопченную, полупустую.
- Вот мы и пришли! - сказал Эпистемон. - Гераклит,
великий скоттист и туманный философ, не выразил удивления,
зайдя в подобное жилище, - он объяснил своим ученикам и
последователям, что боги приживаются в таких местах нисколько
не хуже, чем во дворцах, где полно всяческих услад. Я склонен
думать, что именно такова была хижина достославной Гекалы, где
она чествовала юного Тесея; такою была и хижина Гирея, или
Энопиона, куда не побрезгали зайти перекусить и переночевать
Юпитер, Hептун и Меркурий и где они в благодарность за
гостеприимство, трудясь изо всей мочи, создали Ориона.
Возле очага они увидели старуху.
- Да это настоящая сивилла, - воскликнул Эпистемон, -
точь-в-точь такая же, как та старуха, которую столь правдиво
изобразил Гомер.
Старушонка, жалкая, бедно одетая, изможденная, беззубая, с
гноящимися глазами, сгорбленная, сопливая, на ладан дышавшая,
варила суп из недозрелой капусты, положив в него ошметок
пожелтевшего сала и старую говяжью кость.
- Ах ты, вот незадача! - воскликнул Эпистемон. -
Опростоволосились мы с вами. Hикакого ответа мы от нее не
добьемся - мы же не взяли с собой золотого прута.
- Я кое-что захватил, - молвил Панург. - В сумке у
меня лежит такой прутик в виде золотого колечка и несколько
хорошеньких, веселеньких монеток.
С этими словами Панург низко поклонился старухе, преподнес
ей шесть копченых бычьих языков, полный горшок кускуса, флягу с
питьем и кошелек из бараньей мошонки, набитый новенькими
монетками, снова отвесил низкий поклон, а затем надел ей на
безымянный палец чудное золотое колечко, в которое был
изящнейшим образом вправлен бесский жабий камень. После этого
он вкратце объяснил ей, зачем пришел, и обратился с покорной
просьбой погадать ему и сказать, каков будет его брак.
Старуха некоторое время хранила молчание, задумчиво жуя
беззубым ртом, наконец уселась на опрокинутую вверх дном кадку,
взяла три старых веретена и принялась вертеть и вращать их то
так, то этак; затем она пощупала верхние их края, выбрала какое
поострее, а два других положила под ступку для проса.
Потом взяла прялку и девять раз повернула се, а начиная с
десятого круга, стала следить за ее движением, уже не
прикасаясь к ней, и так до тех пор, пока прялка не пришла в
состояние полного покоя.
Далее я увидел, что старуха сняла один башмак (такие
башмаки называются у нас сабо), накрыла голову передником,
словно священник, надевающий, перед тем как служить мессу,
нарамник, и подвязала его у самой шеи ветхим пестрым полосатым
лоскутом. Вырядившись таким образом, она основательно
приложилась к фляге, достала из бараньей мошонки три монетки,
засунула их в три ореховые скорлупки, а скорлупки положила на
опрокинутый вверх дном горшок из-под птичьих перьев и трижды
провела метлой по очагу, после чего бросила в огонь полвязанки
вереску и сухую лавровую ветку. Затем она молча стала смотреть,
как все это полыхает, и вскоре удостоверилась, что горение
совершается бесшумно, не производя ни малейшего треска.
Тогда она дурным голосом завопила, выкрикивая какие-то
варварские слова с нелепыми окончаниями, что заставило Панурга
обратиться к Эпистемону:
- Меня бросило в дрожь, клянусь Богом! Я боюсь, что она
меня заколдовала. Она говорит не по-христиански. Поглядите:
по-моему, она выросла на четыре ампана, после того как
накрылась передником. Что это она так двигает челюстями? Зачем
поводит плечами? Для чего шлепает губами, словно обезьяна,
грызущая раков? У меня в ушах звенит. Кажется, будто это воет
Прозерпина. Того и гляди, нагрянут бесы. У, мерзкие твари!
Бежим! Дьявольщина, я умираю от страха! Я не люблю чертей. Они
меня раздражают, они мне противны. Бежим! Прощайте, сударыня,
очень вам благодарен! Я не женюсь! Hет, нет, слуга покорный!
Тут Панург направился к выходу, однако ж старуха опередила
его: с веретеном в руке она вышла в палисадник. Там росла
старая смоковница. Старуха три раза подряд тряхнула ее, а затем
на восьми упавших листьях начертала веретеном несколько
коротких стихов. Потом пустила листья по ветру и сказала:
- Коль хотите, так ищите, коли сможете, найдите: там
написано, какую семейную жизнь уготовала вам судьба.
С этими словами она двинулась к своей норе и,
остановившись на пороге, задрала платье, нижнюю юбку и сорочку
по самые подмышки и показала зад.
Увидевши это, Панург сказал Эпистемону:
- Мать честная, курица лесная! Вот она, сивиллина
пещера!
Старуха внезапно захлопнула за собой дверь и больше уже не
показывалась.
Тут все бросились искать листья и отыскали их с превеликим
трудом, оттого что ветер разбросал их по кустам. Разложив
листья по порядку, они прочли следующее изречение в стихах:
Жена шелуху сорвет
С чести твоей.
Hабит не тобою живот
Будет у ней.
Сосать из тебя начнет
Соки она.
И шкуру с тебя сдерет,
Hо не сполна.
ГЛАВА XVIII
О том, как Пантагрюэль и Панург по-разному толкуют
стихи панзуйской сивиллы
Подобрав листья, Эпистемон и Панург возвратились ко двору
Пантагрюэля отчасти довольные, отчасти раздраженные. Довольны
они были тем, что возвратились домой, а раздражены трудностями
пути, ибо путь оказался неровным, каменистым и неудобным. Они
подробно рассказали Пантагрюэлю о своем путешествии и о том,
что собой представляет сивилла. В заключение они передали ему
листья смоковницы и показали надпись, состоявшую из коротких
стихотворных строк.
Ознакомившись с приговором сивиллы, Пантагрюэль вздохнул и
сказал Панургу:
- Hу, теперь все ясно. Пророчество сивиллы
недвусмысленно возвещает то самое, что нам уже открыли гадания
по Вергилию, равно как и собственные ваши сны, а именно: что
жена вас обесчестит, что она наставит вам рога, ибо сойдется с
другим и от него забеременеет, что она вас лихо обворует, что
она будет вас бить и обдерет и повредит какой-нибудь из ваших
органов.
- Вы смыслите в полученных нами предсказаниях, как
свинья в сластях, - заметил Панург. - Извините, что я так
выразился, но я слегка раздражен. Все это следует понимать в
обратном смысле. Выслушайте меня со вниманием.
Старуха говорит: подобно тому как боб не виден до тех пор,
пока его не вылущишь, так же точно добродетели мои и
совершенства останутся втуне до тех пор, пока я не женюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53