Я не хочу проявлять чрезмерную мнительность, но это подтверждается
информацией, которой располагает Мортон. И этот двурушник - он находится
здесь, среди нас - ведет двойную игру против нас с вами.
- Логично, - признает рыжий.
Он устремляет задумчивый взгляд к потолку и, выпустив в направлении
хрустальной люстры струю дыма, спрашивает у Ларкина:
- А почему вы думаете, что мы имеем дело с "Интерполом", а скажем, не
с ЦРУ?
- Ну, какой интерес ЦРУ заниматься подобными аферами?
- Вот и я спрашиваю, какой интерес?
Ларкин, видимо считает, что этот вопрос к нему не относится, он и не
думает на него отвечать.
- Мне кажется, - говорит он, - что сейчас гораздо важнее установить,
от кого Мортон получает сведения.
- Да, в самом деле, - спохватывается Дрейк. - А что вы думаете по
этому вопросу?
- Полагаю, что не так уж трудно добраться до истины.
- Каким образом?
- Естественно, методом исключения, единственно возможным в
сложившейся ситуации. Насколько я знаю, об операции известно только
троим... Или, может, я ошибаюсь?
- Нет, нет, вы не ошиблись, - говорит Дрейк. - Только нас трое, и
больше ни один человек.
- Полагаю, что лично вы вне подозрений...
- Благодарю за доверие.
- Я тоже вне подозрений, причем это довольно просто доказать: вы
знаете, какая сумма полагается мне в случае успеха операции. Неужели же я
похож на идиота, способного лишиться таких огромных денег ради интересов
"Интерпола"?
- Следовательно? - позволяет себе задать вопрос шеф.
- Следовательно... - Ларкин пожимает плечами, мол, он не намерен
отвечать на дурацкие вопросы.
- Ну а вы, Питер, что можете сказать в свою защиту? - обращается
Дрейк ко мне.
- Ничего, - отвечаю я.
- Как так "ничего"? - удивляется рыжий. - Смотрите, как оправдал себя
Ларкин. А вы - "ничего"!
Американец невозмутимо молчит, хотя, вероятно, видит шефа насквозь.
- Да, вы оба ставите меня в трудное положение, - после короткой паузы
признается Дрейк. - Один то и знай молчит, будто в рот воды набрал, а
другой то и знай оправдывается.
- У меня нет намерения оправдываться, - холодно возражает американец.
- Да, надо сказать, вы абсолютно спокойны, - говорит Дрейк. - Видите,
Питер, какую самоуверенность приобретает человек, который служит в ЦРУ.
Он бросает окурок сигары в пепельницу, не потрудившись потушить его,
лениво встает с кресла и уже другим тоном произносит:
- Думаю, что нам пора кончать.
И поскольку американец продолжает сидеть, не говоря ни слова, Дрейк
поясняет:
- Кончать с вами, Ларкин.
- Не важно, кому я служу - ЦРУ или кому-нибудь еще, - все так же
невозмутимо говорит Ларкин, вставая, - но за меня есть кому заступиться,
Дрейк. Людям, которые мне покровительствуют, известно все. Даже та
подробность, что я в данный момент нахожусь в вашем кабинете.
- Ну вот, наконец-то вы раскрыли свои карты! - восклицает шеф и
разражается хриплым смехом. - Значит, я поймал вас на удочку. Больше мне
ничего не нужно, уверяю вас.
Он смотрит на Ларкина своими маленькими голубыми глазками и
пренебрежительно машет рукой.
- Теперь можете идти. И лучше не попадайтесь мне на глаза.
Дрейк подходит к письменному столу, и я догадываюсь, что он нажимает
невидимую кнопку звонка. И даже если бы я не догадался, то внезапное
появление Боба и Ала достаточно красноречиво говорит об этом.
- Проводите его, - приказывает шеф. И добавляет фразу, заставившую
американца споткнуться в дверях. - И чтобы никакой крови в коридоре.
Отведите его к Марку, в подвал.
- Послушайте, Дрейк! - В голосе Ларкина нет прежней невозмутимости. -
Вы угадали: я действительно служу в ЦРУ.
- Знаю, знаю, - сговорчиво замечает шеф. - Но что поделаешь: все люди
смертны, даже те, кто служит в ЦРУ.
Гориллы хватают американца, и в эту минуту Ларкин, забыв о своей
выдержке, вдруг начинает кричать и вырываться, но Боб тычет ему в зубы
кулаком, а Ал выворачивает руку до тех пор, пока Дрейк не урезонивает их:
- Успокойтесь, ребята. Я же сказал: никакой крови.
Марк и на этот раз сделал свое дело аккуратно. Марк - исполнитель
образцовый. Посланник смерти, проникшийся полным сознанием ответственности
за выполняемую миссию.
Труп бедняги Ларкина, как и следует ожидать, хорошо упакован. Гориллы
заботливо укладывают его в багажник машины, которая направляется к берегам
Темзы.
- Должен вам сказать, Питер, что я всегда был сторонником подобного
способа захоронения, - говорит мне по этому поводу шеф. - В нем есть некая
особая торжественность... и еще - что может быть достойнее, как отплыть
вниз по течению нашей древней реки в страну вечного покоя. Да, это в духе
добрых британских традиций. Вам, людям с континента, возможно, это
непонятно, но мы, дружище, морская держава, море всегда было для нас
матерью.
Дрейк произносит эти слова с таким пафосом, что они, пожалуй,
способны вызвать слезы умиления у тех, кто его не знает. Но я-то его знаю.
Настолько хорошо, что даже испытываю нечто похожее на сострадание к этому
типу Ларкину, который, несмотря на свою отвратительную роль и
отвратительный характер, в конце концов был просто винтиком в чудовищной
машине.
Следующие дни проходят вполне спокойно, то есть я почти не общаюсь с
Дрейком, который, хотя и притворяется безразличным, явно потрясен
вторжением в его жизнь сильного конкурента. Не в том смысле, что он боится
мести ЦРУ: пускай себе ЦРУ ищет исчезнувшего Ларкина, если ему больше
нечего делать. Просто Дрейку нужно время на то, чтобы хорошенько
проанализировать свои планы и внести соответствующие коррективы.
Пользуясь сложившейся ситуацией, я позволяю себе чаще покидать нашу
неприглядную улицу, чтобы побродить по широким бульварам и площадям
города. И делаю я это вовсе не потому, что хочу изучить Лондон, просто мне
хочется хотя бы на время освободиться от ощущения удушья, которое обычно
возникает при длительном пребывании в замкнутом пространстве, будь то
застрявший между двумя этажами лифт или зажатая между двумя шеренгами
домов Дрейк-стрит. Нет, я не имею ни малейшего желания изучать Лондон и
его достопримечательности. Я просто бесцельно расхаживаю по улицам в
кратких промежутках между частыми ливнями, чувствуя, как меня со все
сторон окутывает своеобразная атмосфера города, пропитанного осенней
влагой и духом минувших эпох.
И пока я лавирую в толпе или, занятый своими мыслями, шагаю по
опустевшим тротуарам, в моей памяти откладываются картины улиц Сити и
заполненных народом широких торговых артерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78