И деньгами не обижу.
Когда жена ушла, я негромко спросил:
— Что там у тебя с работой? Ты же диссертацию защищал.
— Диссертацию? Да, было дело. Но уж больно сильные токи я исследовал. В Израиле с такими токами не развернуться. А работа… Пусть мои враги на ней работают. До ста двадцати лет. Ты мне деньжат подкинешь? Тебе же просто.
— Нет проблем. — Я засмеялся. — Считай, что ты уже миллионер. Гони дальше.
Когда Боря дошёл до сегодняшней заварухи в Москве, я махнул рукой. Хватит, мол. И одновременно подумал, что большего мерзавца, чем я, наверное, в природе не существует. Называется — любящий сын, к родителям стремился. И не спросил про отца родного! Конечно, с Борисом они общались не ахти как, но всё же…
Брат развёл руками.
— Ну, ты же папашу знаешь, — сказал он. — Великий путешественник и борец за правое дело. Хотя меня в борьбу он не впутывал. Значит так. Когда ты исчез, он меня допрашивал, как в КГБ. О чём мы говорили, что ты собирался делать… Словно мы с тобой не полтора раза виделись, а каждый твой шаг обсуждали. Потом летом девяностого он на меня свалился, говорит, что надо из Союза убираться и чем быстрее, тем лучше. А ехать надо — только в Израиль. Дал немного денег, сказал, что ещё добавит. Ну, в Союзе тогда такой бардак был, хуже, чем сейчас, наверное. Путч, то, другое… Я и рванул. Отсюда позвонил — он ко мне через десять минут прибежал. Притащил двадцать тысяч долларов, обнял, похлопал по плечу и сказал, что хоть за меня он теперь спокоен. «Какое, — говорю, — спокоен? С Ираком тут заваруха…» А он опять похлопал и сказал, что Ираку уже конец скоро. Посмотрел на обстановку, вышел, принёс видик классный, пожелал успеха и ушёл. Потом звонил…
— Слушай, а почему он тебя именно в Израиль упёк? Мог бы в Америку или на какие-нибудь банановые острова.
— Понимаешь… Отец наш — он ведь большой ребёнок, если задуматься. И живёт он, исходя из очередной владеющей им идеи. Это — как я сейчас понимаю ситуацию. Ты его помнишь борцом с мусульманской агрессией. Чуть позднее он занялся поисками корней. Я попал под еврейский период. И слава Богу, что не в шотландский. Подыхал бы сейчас с тоски где-нибудь в Шотландии.
— М-да. Что-то русский период у нас оказался растянутым. А что ты говоришь со звонками?
— Да ничего! Уже около года — ни слуху, ни духу. Без объяснения. Его телефон в Доме не отвечает.
— Глубоко же он закопался в поисках корней.
— Да уж.
Я оглядел стол. «Финикия» иссякала. Вспоённые кумысом хазары пили вино из детских пластмассовых чашек, как воду. Я был слишком сосредоточен, чтобы опьянеть, Борис — слишком увлечён рассказом. А, тут, как раз, наступила моя очередь рассказывать.
Я сделал вторую вылазку в Питер. В дополнение ко второй пятёрке «Финикии» я заказал Дому чемоданчик с долларами. Мысленно прикинул-намекнул, что там должен находиться миллион. Вернувшись, поставил вино на стол, а деньги вручил брату.
— Тебе!
— Что это?
— Я же обещал миллион.
— Что-о!! — Борис распахнул чемоданчик и то, что не сделало вино, сделал опьяняющий вид денег. Борис окосел.
— Ты бы лучше… шекелей… — сказал он заплетающимся языком. Мне же их… менять… замучаешься.
— Ты недоволен? — я сделал вид, что собираюсь забрать деньги.
— Доволен, — Борис, кажется, протрезвел. Закрыл чемодан, вышел из кухни и вернулся уже с пустыми руками. — Я весь внимание. Кого надо убить?
— Никого. Для этих целей у меня Йегуда и Рами. А ты просто посиди, послушай меня. Кстати, шекели — это местные сикли?
— Какие такие сикли? — похоже, мои слова ещё раз прозвучали, как бред сумасшедшего.
— Неважно. Слушай сюда.
Я рассказал все. Не очень подробно, но достаточно для понимания. В середине рассказа Борис сбегал за географическим атласом, и мы вчетвером стали наносить на карту контуры альтернативного Израиля. Борис аж постанывал, издавая восклицания типа:
— И нефть у них есть! И Сирии у них нет! А почему они Кипр не захватили? Сорок миллионов, говоришь?
Зато мои хазары при виде карты «нашего» Израиля только что не плевались.
— Восточный берег Иордана! — кипел от возмущения Рами, — это же исконная еврейская земля. Как можно было её отдать.
— Ливан? — вторил ему Йегуда, — нет такой страны! В каком году мы разбили султана Абдаллу под Цором? Ты не помнишь, Рами? И потом догнали и добили под Цидоном. Я сам на берегу Литани родился.
— Вот удивил! — возмутился подвыпивший Рами. — Литани. Я вообще в Пумбедите родился. Это же еврейские места, там Вавилонский Талмуд составили. А где у вас Пумбедита?
— Пум… что? — Борис полез в атлас, раскрыв его, почему-то, на Индии.
— Это ты слишком размахнулся, — рассмеялся я. — Раз Вавилонский Талмуд, то где-то в Ираке или в Иране надо искать.
Рами открыл рот, но так как кроме доказательств исконности еврейских земель ничего другого он сказать не мог, я сделал резкий жест и приказал:
— Все, хватит о чепухе. Нам карты не изменить. Рассказываю дальше.
Когда я дошёл до своих утренних злоключений в Хевроне, Борис начал неприлично хихикать. Вскоре хихиканье переросло в хохот.
— Хеврон — это же территории. Там евреев почти нет. Это все были арабы.
— А как же пещера праотцов? — удивился Йегуда.
— Не знаю, — Борис пожал плечами. — Я нерелигиозный. Может быть, и есть там какая-то пещера.
— У нас религиозных почти нет, — не сдавался Йегуда, — но все равно, в пещеру праотцов все ездят ещё школьниками.
— Нет религиозных? — это сообщение, кажется, изумило брата больше, чем наличие нефти в Израиле. Я даже не понял, почему. — И как вы без них живёте?
— Есть, конечно, — пошёл на попятную мой телохранитель. — Даже в кнесете три человека религиозные. А что такое? Живём.
— Три человека! — Борис тряхнул головой. — Живут же люди… А что ты дальше делать будешь?
— Тебя спасать, — ухмыльнулся я. — Разве ты не понял, что именно ваш Израиль мусульмане хотят уничтожить в первую очередь?
— Мы тут на первой очереди с сорок восьмого года стоим, — сердито ответил брат. — Хотеть не вредно.
— А как же бомба? На такой маленький Израиль одной бомбы хватит.
— Бомба? — Борис зевнул. — Черт его знает. Конечно, надо её найти.
Тут я понял, что брат уже давно находится в полусонном состоянии. Пора было удаляться. Тем более, теперь не было никакой проблемы в том, чтобы найти Бориса в следующий раз. Мы откланялись. По дороге домой телохранители поинтересовались, зачем я дал «этому человеку» так много денег. Я ответил, что раз это мой брат, то ему принадлежит половина наследства моего отца. Вполне приличное объяснение.
11. Вторжение в Санкт-Петербург.
Несколько дней мы валяли дурака. Хазары учили русский язык и скоро научились говорить, почти как телевизионные дикторы. Я валялся на диване и смотрел видео, навёрстывая упущенное за четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Когда жена ушла, я негромко спросил:
— Что там у тебя с работой? Ты же диссертацию защищал.
— Диссертацию? Да, было дело. Но уж больно сильные токи я исследовал. В Израиле с такими токами не развернуться. А работа… Пусть мои враги на ней работают. До ста двадцати лет. Ты мне деньжат подкинешь? Тебе же просто.
— Нет проблем. — Я засмеялся. — Считай, что ты уже миллионер. Гони дальше.
Когда Боря дошёл до сегодняшней заварухи в Москве, я махнул рукой. Хватит, мол. И одновременно подумал, что большего мерзавца, чем я, наверное, в природе не существует. Называется — любящий сын, к родителям стремился. И не спросил про отца родного! Конечно, с Борисом они общались не ахти как, но всё же…
Брат развёл руками.
— Ну, ты же папашу знаешь, — сказал он. — Великий путешественник и борец за правое дело. Хотя меня в борьбу он не впутывал. Значит так. Когда ты исчез, он меня допрашивал, как в КГБ. О чём мы говорили, что ты собирался делать… Словно мы с тобой не полтора раза виделись, а каждый твой шаг обсуждали. Потом летом девяностого он на меня свалился, говорит, что надо из Союза убираться и чем быстрее, тем лучше. А ехать надо — только в Израиль. Дал немного денег, сказал, что ещё добавит. Ну, в Союзе тогда такой бардак был, хуже, чем сейчас, наверное. Путч, то, другое… Я и рванул. Отсюда позвонил — он ко мне через десять минут прибежал. Притащил двадцать тысяч долларов, обнял, похлопал по плечу и сказал, что хоть за меня он теперь спокоен. «Какое, — говорю, — спокоен? С Ираком тут заваруха…» А он опять похлопал и сказал, что Ираку уже конец скоро. Посмотрел на обстановку, вышел, принёс видик классный, пожелал успеха и ушёл. Потом звонил…
— Слушай, а почему он тебя именно в Израиль упёк? Мог бы в Америку или на какие-нибудь банановые острова.
— Понимаешь… Отец наш — он ведь большой ребёнок, если задуматься. И живёт он, исходя из очередной владеющей им идеи. Это — как я сейчас понимаю ситуацию. Ты его помнишь борцом с мусульманской агрессией. Чуть позднее он занялся поисками корней. Я попал под еврейский период. И слава Богу, что не в шотландский. Подыхал бы сейчас с тоски где-нибудь в Шотландии.
— М-да. Что-то русский период у нас оказался растянутым. А что ты говоришь со звонками?
— Да ничего! Уже около года — ни слуху, ни духу. Без объяснения. Его телефон в Доме не отвечает.
— Глубоко же он закопался в поисках корней.
— Да уж.
Я оглядел стол. «Финикия» иссякала. Вспоённые кумысом хазары пили вино из детских пластмассовых чашек, как воду. Я был слишком сосредоточен, чтобы опьянеть, Борис — слишком увлечён рассказом. А, тут, как раз, наступила моя очередь рассказывать.
Я сделал вторую вылазку в Питер. В дополнение ко второй пятёрке «Финикии» я заказал Дому чемоданчик с долларами. Мысленно прикинул-намекнул, что там должен находиться миллион. Вернувшись, поставил вино на стол, а деньги вручил брату.
— Тебе!
— Что это?
— Я же обещал миллион.
— Что-о!! — Борис распахнул чемоданчик и то, что не сделало вино, сделал опьяняющий вид денег. Борис окосел.
— Ты бы лучше… шекелей… — сказал он заплетающимся языком. Мне же их… менять… замучаешься.
— Ты недоволен? — я сделал вид, что собираюсь забрать деньги.
— Доволен, — Борис, кажется, протрезвел. Закрыл чемодан, вышел из кухни и вернулся уже с пустыми руками. — Я весь внимание. Кого надо убить?
— Никого. Для этих целей у меня Йегуда и Рами. А ты просто посиди, послушай меня. Кстати, шекели — это местные сикли?
— Какие такие сикли? — похоже, мои слова ещё раз прозвучали, как бред сумасшедшего.
— Неважно. Слушай сюда.
Я рассказал все. Не очень подробно, но достаточно для понимания. В середине рассказа Борис сбегал за географическим атласом, и мы вчетвером стали наносить на карту контуры альтернативного Израиля. Борис аж постанывал, издавая восклицания типа:
— И нефть у них есть! И Сирии у них нет! А почему они Кипр не захватили? Сорок миллионов, говоришь?
Зато мои хазары при виде карты «нашего» Израиля только что не плевались.
— Восточный берег Иордана! — кипел от возмущения Рами, — это же исконная еврейская земля. Как можно было её отдать.
— Ливан? — вторил ему Йегуда, — нет такой страны! В каком году мы разбили султана Абдаллу под Цором? Ты не помнишь, Рами? И потом догнали и добили под Цидоном. Я сам на берегу Литани родился.
— Вот удивил! — возмутился подвыпивший Рами. — Литани. Я вообще в Пумбедите родился. Это же еврейские места, там Вавилонский Талмуд составили. А где у вас Пумбедита?
— Пум… что? — Борис полез в атлас, раскрыв его, почему-то, на Индии.
— Это ты слишком размахнулся, — рассмеялся я. — Раз Вавилонский Талмуд, то где-то в Ираке или в Иране надо искать.
Рами открыл рот, но так как кроме доказательств исконности еврейских земель ничего другого он сказать не мог, я сделал резкий жест и приказал:
— Все, хватит о чепухе. Нам карты не изменить. Рассказываю дальше.
Когда я дошёл до своих утренних злоключений в Хевроне, Борис начал неприлично хихикать. Вскоре хихиканье переросло в хохот.
— Хеврон — это же территории. Там евреев почти нет. Это все были арабы.
— А как же пещера праотцов? — удивился Йегуда.
— Не знаю, — Борис пожал плечами. — Я нерелигиозный. Может быть, и есть там какая-то пещера.
— У нас религиозных почти нет, — не сдавался Йегуда, — но все равно, в пещеру праотцов все ездят ещё школьниками.
— Нет религиозных? — это сообщение, кажется, изумило брата больше, чем наличие нефти в Израиле. Я даже не понял, почему. — И как вы без них живёте?
— Есть, конечно, — пошёл на попятную мой телохранитель. — Даже в кнесете три человека религиозные. А что такое? Живём.
— Три человека! — Борис тряхнул головой. — Живут же люди… А что ты дальше делать будешь?
— Тебя спасать, — ухмыльнулся я. — Разве ты не понял, что именно ваш Израиль мусульмане хотят уничтожить в первую очередь?
— Мы тут на первой очереди с сорок восьмого года стоим, — сердито ответил брат. — Хотеть не вредно.
— А как же бомба? На такой маленький Израиль одной бомбы хватит.
— Бомба? — Борис зевнул. — Черт его знает. Конечно, надо её найти.
Тут я понял, что брат уже давно находится в полусонном состоянии. Пора было удаляться. Тем более, теперь не было никакой проблемы в том, чтобы найти Бориса в следующий раз. Мы откланялись. По дороге домой телохранители поинтересовались, зачем я дал «этому человеку» так много денег. Я ответил, что раз это мой брат, то ему принадлежит половина наследства моего отца. Вполне приличное объяснение.
11. Вторжение в Санкт-Петербург.
Несколько дней мы валяли дурака. Хазары учили русский язык и скоро научились говорить, почти как телевизионные дикторы. Я валялся на диване и смотрел видео, навёрстывая упущенное за четыре года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81