Тебя же залают до смерти.
— У меня ножи, — коротко ответил Седой. — Ну?
Пошёл Захарыч, у которого, возможно — на нервной почве, было сильнейшее слюноотделение. От плевался на каждом шагу.
Действительно. Кроме пистолета с глушителем, патронов и бронежилета Седой перед выходом заказал мне ножи. Я стал уточнять, какие. Оказалось — очень странные, нетрадиционные. Без обыкновенной деревянной или пластмассовой рукоятки, с плоской металлической, короткой и с особо расположенными дырками. Седой даже набросал эскизик, а первую мою модель, изготовленную Домом по моему мысленному заказу, забраковал. Вторую модель забрал и потребовал ещё четыре таких же ножа. Я, разумеется, исполнил заказ. Получается, что не зря.
— Серёга, думай, что там такое может быть внутри, — сказал Седой на прощание и исчез в ночи, вслед за Захарычем.
16. Пленник.
Человек пять сидело на обыкновенной уличной скамейке. Остальные стояли плотной группой рядом. Внешне меня трудно было выделить из толпы, спасибо Дому и моей находчивости, я выглядел даже покрепче многих семеновских бойцов. Но ведь внешность обманчива! Где можно использовать мои непомерно развитые мускулы, кроме как на тяжёлой физической работе? У каждого из моих временных соратников по оружию был за плечами огромный боевой опыт. Они воевали, захватывали и освобождали, стреляли в живых людей, сами рискуя быть подстреленными. Такой опыт не заменят никакие тренировки в тире и на тренажёрах. А моё карате с отражениями в зеркале, без партнёров? Это ведь даже стыдно кому-то рассказать…
В ночной тишине взвыла собака. Скулёж длился несколько секунд, тут же залаяла другая, но успела гавкнуть всего лишь раза два. Эстафету подхватили собаки в других местах, этим никто лаять не мешал, и они расстарались вовсю. Ещё через несколько секунд в окнах второго этажа «нашего» дома загорелся свет.
— … твою мать, — выругался Семёнов.
Загалдели и остальные, значительно перекрывая начальника ненормативностью своей лексики.
— База, база, — заскрипела рация в чьих-то руках, — вам что, не интересно? Почему молчите? Приём.
— Интересно, — Семёнов выхватил приёмопередатчик, — говори. Приём.
— Двое наших подошли через соседский огород. Один залез на забор, посидел, помяукал. Потом что-то кинул и спрыгнул. Собака завыла, дальше непонятно, я не видел, как он бежал, а он уже у второй собаки стоял. Она гавкнула и все. Я ещё увидел, как он к стенке дома прижался. Потом во дворе фонари загорелись, прибор мой перестал тянуть. Фонари мешают. Приём.
— Из дома кто-нибудь выходил? — спросил Семёнов. — Приём.
— Пока никого. В окна смотрят, наверное. Приём.
— Мёртвых собак из окон видно? Приём.
— Видно. Приём.
— Жди-жди, мы подходим.
Отряд двинулся к дому, по ходу дела распределяя обязанности. Как я понял, пока было решено затаиться вокруг двора, не перелезая через забор. Собаки по-прежнему лаяли, но уже без прежнего задора.
Семёнов не пошёл вместе со всеми. Он присел на скамейку, отложил приёмопередатчик, вытащил из кармана радиотелефон. Связался с кем-то, перекинулся парой слов.
— Все идёт по плану, — он повернулся ко мне. — Часа полтора у нас есть. Ваш чурка едет сюда. Никуда не денется. Все идёт по плану.
— Какому плану? — до меня наконец дошло. — Он подойдёт к дому и вдруг увидит, что собак нет. Уже рассветёт, наверное… Он же все поймёт сразу!
— Тут мы его и возьмём, — радостно заявил Семёнов. — Прямо у калитки. У нас же тут целая армия! Рассадим всех, он к калитке подойдёт, а мы ему все одновременно — по ногам очередями. Ведь кто-нибудь попадёт, как ты думаешь? В живых-то он останется, а ноги… На кой нам черт его ноги? Тебе что, танцевать с ним надо?
— А зачем мы сейчас мучаемся, дом берём, если он нам для засады не нужен?
— Как же можно целый дом в тылу оставлять? Там четыре человека, кто знает, что у них есть? Они могут либо Большого прикрыть, либо… Ты знаешь, они же его и сами застрелить могут, чтобы он у нас не раскололся.
— База, база, — ожила рация, — меня кто слышит? Приём.
— Слышу, Витя, — Семёнов схватил аппарат. — Я тут сбоку, расскажи, как кино. Приём.
— Наш убрал охранника, — сказал Витя, — вошёл в дом. Сразу весь свет погас, наверное, пробки нашёл. Теперь видно отлично. Кто был наверху — там и лежит. А двое других вылезли из кроватей и ползут по полу. В разные стороны. А наш на карачках идёт. Ещё несколько наших перелезли забор…
— Эй! — я дёрнул Семёнова за рукав, — останови ваших. Их же Седой в темноте прикончит.
— Витя! Витя! — командир пытался позвать наблюдателя, но тот, не сказав заветное слово, не переключился на приём и продолжал что-то бормотать в микрофон. Семёнов выматерился и побежал к дому. Я спокойно пошёл за ним.
Можно было двигаться и помедленнее, я прождал ещё минут десять, прежде чем в доме загорелся свет. Кто-то подогнал УАЗик с брезентовым верхом, туда погрузили двух мёртвых собак и одного охранника. Судя по тому, что больше никого не выносили, двое ползавших по полу пока жили. Оставалась ещё одна маленькая загвоздка. Человек на втором этаже.
Зайдя в дом, я оказался в «первых рядах». Седой, несомненно, был главным действующим лицом сегодняшней ночи, но ведь он — «при мне». Или я — «при нём»? Во всяком случае, наверх поднялись мы с ним, Коля-"афганец" и ещё парочка боевиков. Все быстро проскользнули мимо двери в заветную комнату, только я стоял немного в стороне.
— Заперто, — подвёл итог Коля, как можно бесшумней пытавшийся толкнуть дверь, оставаясь при этом не в дверном проёме. — Где у нас ключник?
Подошёл ещё один мужик. Наверное — профессиональный взломщик. Боязливо покосившись на дверь, он повозился с замком. Усмехнулся.
— Это вообще не замок. Открыто.
И резво отодвинулся подальше от дверей.
Седой не спешил, а остальные и подавно. Чувствовался в этом деле какой-то подвох. Кто может настолько безразлично относиться к чужому вторжению в дом? Почему?
— Может, это баба ихняя? — подал голос один из боевиков. — Эти трое все по виду кавказцы. Как бы они могли тут без бабы прожить?
Седой тяжело вздохнул, взял пистолет наизготовку.
— Давайте, — сказал он, — за мной. Только не стреляйте зря. Здесь кто-то безопасный.
В комнату врывались — как в кино. Построившись клином, все с пистолетами в вытянутых руках.
Ну, ворвались. В комнате загорелся свет. Кто-то из наших хихикнул, двое вышли, на ходу убирая оружие. Заинтригованный, я заглянул. Коля прислонился к стене, Седой проверял постель. А в центре комнаты стоял, качаясь, как от сильного ветра… обыкновенный мальчишка в трусах и в майке.
«Чушь какая-то, — подумал я. Что на одной из главных баз Бахтияра может делать мальчишка?» У меня в голове зашевелились кое-какие подозрения. Кто-то тут сказал, что все трое из этого дома — кавказцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— У меня ножи, — коротко ответил Седой. — Ну?
Пошёл Захарыч, у которого, возможно — на нервной почве, было сильнейшее слюноотделение. От плевался на каждом шагу.
Действительно. Кроме пистолета с глушителем, патронов и бронежилета Седой перед выходом заказал мне ножи. Я стал уточнять, какие. Оказалось — очень странные, нетрадиционные. Без обыкновенной деревянной или пластмассовой рукоятки, с плоской металлической, короткой и с особо расположенными дырками. Седой даже набросал эскизик, а первую мою модель, изготовленную Домом по моему мысленному заказу, забраковал. Вторую модель забрал и потребовал ещё четыре таких же ножа. Я, разумеется, исполнил заказ. Получается, что не зря.
— Серёга, думай, что там такое может быть внутри, — сказал Седой на прощание и исчез в ночи, вслед за Захарычем.
16. Пленник.
Человек пять сидело на обыкновенной уличной скамейке. Остальные стояли плотной группой рядом. Внешне меня трудно было выделить из толпы, спасибо Дому и моей находчивости, я выглядел даже покрепче многих семеновских бойцов. Но ведь внешность обманчива! Где можно использовать мои непомерно развитые мускулы, кроме как на тяжёлой физической работе? У каждого из моих временных соратников по оружию был за плечами огромный боевой опыт. Они воевали, захватывали и освобождали, стреляли в живых людей, сами рискуя быть подстреленными. Такой опыт не заменят никакие тренировки в тире и на тренажёрах. А моё карате с отражениями в зеркале, без партнёров? Это ведь даже стыдно кому-то рассказать…
В ночной тишине взвыла собака. Скулёж длился несколько секунд, тут же залаяла другая, но успела гавкнуть всего лишь раза два. Эстафету подхватили собаки в других местах, этим никто лаять не мешал, и они расстарались вовсю. Ещё через несколько секунд в окнах второго этажа «нашего» дома загорелся свет.
— … твою мать, — выругался Семёнов.
Загалдели и остальные, значительно перекрывая начальника ненормативностью своей лексики.
— База, база, — заскрипела рация в чьих-то руках, — вам что, не интересно? Почему молчите? Приём.
— Интересно, — Семёнов выхватил приёмопередатчик, — говори. Приём.
— Двое наших подошли через соседский огород. Один залез на забор, посидел, помяукал. Потом что-то кинул и спрыгнул. Собака завыла, дальше непонятно, я не видел, как он бежал, а он уже у второй собаки стоял. Она гавкнула и все. Я ещё увидел, как он к стенке дома прижался. Потом во дворе фонари загорелись, прибор мой перестал тянуть. Фонари мешают. Приём.
— Из дома кто-нибудь выходил? — спросил Семёнов. — Приём.
— Пока никого. В окна смотрят, наверное. Приём.
— Мёртвых собак из окон видно? Приём.
— Видно. Приём.
— Жди-жди, мы подходим.
Отряд двинулся к дому, по ходу дела распределяя обязанности. Как я понял, пока было решено затаиться вокруг двора, не перелезая через забор. Собаки по-прежнему лаяли, но уже без прежнего задора.
Семёнов не пошёл вместе со всеми. Он присел на скамейку, отложил приёмопередатчик, вытащил из кармана радиотелефон. Связался с кем-то, перекинулся парой слов.
— Все идёт по плану, — он повернулся ко мне. — Часа полтора у нас есть. Ваш чурка едет сюда. Никуда не денется. Все идёт по плану.
— Какому плану? — до меня наконец дошло. — Он подойдёт к дому и вдруг увидит, что собак нет. Уже рассветёт, наверное… Он же все поймёт сразу!
— Тут мы его и возьмём, — радостно заявил Семёнов. — Прямо у калитки. У нас же тут целая армия! Рассадим всех, он к калитке подойдёт, а мы ему все одновременно — по ногам очередями. Ведь кто-нибудь попадёт, как ты думаешь? В живых-то он останется, а ноги… На кой нам черт его ноги? Тебе что, танцевать с ним надо?
— А зачем мы сейчас мучаемся, дом берём, если он нам для засады не нужен?
— Как же можно целый дом в тылу оставлять? Там четыре человека, кто знает, что у них есть? Они могут либо Большого прикрыть, либо… Ты знаешь, они же его и сами застрелить могут, чтобы он у нас не раскололся.
— База, база, — ожила рация, — меня кто слышит? Приём.
— Слышу, Витя, — Семёнов схватил аппарат. — Я тут сбоку, расскажи, как кино. Приём.
— Наш убрал охранника, — сказал Витя, — вошёл в дом. Сразу весь свет погас, наверное, пробки нашёл. Теперь видно отлично. Кто был наверху — там и лежит. А двое других вылезли из кроватей и ползут по полу. В разные стороны. А наш на карачках идёт. Ещё несколько наших перелезли забор…
— Эй! — я дёрнул Семёнова за рукав, — останови ваших. Их же Седой в темноте прикончит.
— Витя! Витя! — командир пытался позвать наблюдателя, но тот, не сказав заветное слово, не переключился на приём и продолжал что-то бормотать в микрофон. Семёнов выматерился и побежал к дому. Я спокойно пошёл за ним.
Можно было двигаться и помедленнее, я прождал ещё минут десять, прежде чем в доме загорелся свет. Кто-то подогнал УАЗик с брезентовым верхом, туда погрузили двух мёртвых собак и одного охранника. Судя по тому, что больше никого не выносили, двое ползавших по полу пока жили. Оставалась ещё одна маленькая загвоздка. Человек на втором этаже.
Зайдя в дом, я оказался в «первых рядах». Седой, несомненно, был главным действующим лицом сегодняшней ночи, но ведь он — «при мне». Или я — «при нём»? Во всяком случае, наверх поднялись мы с ним, Коля-"афганец" и ещё парочка боевиков. Все быстро проскользнули мимо двери в заветную комнату, только я стоял немного в стороне.
— Заперто, — подвёл итог Коля, как можно бесшумней пытавшийся толкнуть дверь, оставаясь при этом не в дверном проёме. — Где у нас ключник?
Подошёл ещё один мужик. Наверное — профессиональный взломщик. Боязливо покосившись на дверь, он повозился с замком. Усмехнулся.
— Это вообще не замок. Открыто.
И резво отодвинулся подальше от дверей.
Седой не спешил, а остальные и подавно. Чувствовался в этом деле какой-то подвох. Кто может настолько безразлично относиться к чужому вторжению в дом? Почему?
— Может, это баба ихняя? — подал голос один из боевиков. — Эти трое все по виду кавказцы. Как бы они могли тут без бабы прожить?
Седой тяжело вздохнул, взял пистолет наизготовку.
— Давайте, — сказал он, — за мной. Только не стреляйте зря. Здесь кто-то безопасный.
В комнату врывались — как в кино. Построившись клином, все с пистолетами в вытянутых руках.
Ну, ворвались. В комнате загорелся свет. Кто-то из наших хихикнул, двое вышли, на ходу убирая оружие. Заинтригованный, я заглянул. Коля прислонился к стене, Седой проверял постель. А в центре комнаты стоял, качаясь, как от сильного ветра… обыкновенный мальчишка в трусах и в майке.
«Чушь какая-то, — подумал я. Что на одной из главных баз Бахтияра может делать мальчишка?» У меня в голове зашевелились кое-какие подозрения. Кто-то тут сказал, что все трое из этого дома — кавказцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81