Некоторое время Золтан молчал.
— Не считаешь, что в наше время опасно иметь дома такие вещи? — спросил он наконец. — Тебя могут обвинить в ереси.
— В наше время в ереси можно обвинить вообще — кого угодно и за что угодно, — с пьяным равнодушием забубнил тот из-под одеяла. — А руны, если хочешь знать, вырезают даже в церквях, на купелях. Сам видел.
— Ты так серьёзно к этому относишься, и в то же время даже не знаешь точно, что у тебя написано дома на стене.
— Золтан, перестань, — раздражённо отозвался травник. — Какая, к лешему, серьёзность? Какая разница, что там написано, если это друг писал, на счастье и от чистого сердца? Ничего там нет особенного. Я не умею составлять такие заклятия, Герта не успела меня этому обучить. Я умею только гадать, да и то не очень.
— Астрология, гороскопия, туё-моё с бандурой… — пробурчал Золтан. — Никогда не мог понять всю эту чушь. Слушай, — он вдруг сел, — а не разбросить ли тебе их сейчас, раз тебе трудно просто посмотреть, что будет?
— Зачем?
— Просто так. Интересно.
Травник помолчал. Потом тоже встал, отбросил одеяло и потянул к себе свой рюкзак. Покопался в его недрах и извлёк на свет гадательный мешочек с рунами из кости. Было слышно, как они там внутри мягко постукивают друг об дружку.
— Предупреждаю, — сказал Жуга, развязывая стягивающую горловину мешочка кожаную тесёмку, — я сейчас не в состоянии нормально что-либо истолковать. Что выпадет, то выпадет.
— Ничего. Насколько я понял, у викингов в обычае возиться с ними под хмельком.
— Как скажешь, — он встряхнул мешочек и усмехнулся. — Странно… — прошёлся пятернёй по волосам.
— Волнуюсь, как невеста перед первой ночью. С чего бы, а?
— Тяни, тяни, — подбодрил его Золтан, — не увиливай.
Травник запустил ладонь в мешочек, и первая костяшка рун легла на стол. Золтан молча и заинтересованно следил за происходящим.
Четыре руны из пяти легли вниз лицом. Пятая — Ing легла в открытую, но это было всё равно, поскольку выглядела одинаково, что прямая, что обратная.
— Хороший признак, — как бы между делом произнёс Жуга и принялся их переворачивать. Первой была Raido. Перевёрнутая.
— Дорога, — медленно сказал Жуга, задумчиво теребя пальцами свою рыжую бородку. — Тяжёлый путь. Какие-то препятствия. Возможно, что какой-то ритуал для продвижения.
— Кого? Куда?
— Не знаю. Это, можно сказать, уже прошлое. Во всяком разе, это знак того, что выжидать опасно. Второй открылась Ansuz. Прямая.
— Четвёртая руна, — произнёс травник. — Бог. А может, дикий гон.
— Преследование?
— Гм… — Жуга побарабанил пальцами по столу. — Что за бред! При чём тут бог?
— Быть может, это означает: «долгая дорога к богу»?
— С таким же успехом это может означать: «долгое и трудное бегство от охотников».
— Не исключено… Давай-ка посмотрим, что дальше.
Дальше была Sowulo. Всё равно какая.
— Н-ну, — протянул разочарованно Жуга, — это уже совсем неинтересно.
— А что это?
— Sowulo. Руна солнца, молнии, перерождения и всякого такого прочего. Обычно это истолковывают как успех, или прорыв, который должен произойти. Такая, знаешь ли, трансформация, из грязи в князи. В общем, ерунда всё это. Не надо было раскладывать спьяну.
И травник протянул ладонь, чтобы смешать костяшки.
— Погоди, — остановил его Хагг, — две руны ещё остались.
— Что толку с них? Это помощь и препятствия. Был бы хоть какой-то смысл, а так…
— И всё же, посмотри и их. Мало ли, что.
Жуга пожал плечами и послушался.
Там, откуда должно было ждать намёка на источник помощи, лежал тот самый Ing, уже открытый. Советом, что должно быть принято таким, как есть, лежала Kaun. Прямая.
Руны теперь были открыты все, и расклад приобрёл следующий вид:

— Ing или Inguz, это титул Фрейра, — пояснил Жуга. — Руна силы. Готовности.
— Что это значит?
— Ничего не значит. Самая бессмысленная руна. Это значит, что уповать мы можем только на бога или на какого-то героя. В переносном смысле — если мы хотим чего-то завершить, то надо отдать этому начинанию все силы. M-м… хотя постой, — он щёлкнул пальцами, — я, кажется, ещё припоминаю: считается ещё, что Inguz — руна воплощения внутреннего огня и плодородия.
— Жениться тебе надо, парень.
— Я ещё не сумасшедший. И вообще, что за намёки?
— Ладно. Замяли. Так, а что там в препятствии?
— Kaun. Факел.
— Это плохо?
— Как сказать… Это огонь, каков он есть. Ещё обозначает рану, горе… Или — близость. Это слишком многогранно, чтобы можно было полностью истолковать. Когда ворожат, её вообще используют с крайней осторожностью.
— Но вон же, на камине Яльмар её написал, и — ничего.
— Так то — камин. Чего ему плохого от огня-то сделается?
— А это не может быть костром.
Пламя в камине погасло довольно давно, но кажется только сейчас, при этих словах Золтана в доме по-настоящему повеяло холодком.
— Может, — неохотно признал травник. — Ну что ты за человек такой, а? Всё тебя на какую-то гадость тянет! То погоня, то костёр. Если так рассуждать, то можно истолковать вообще чего угодно. Незачем было тогда и гадать, если у тебя только это на уме. И потом, если костёр, при чём тут — удача, бог, успех? Я ж говорю — бестолковый расклад.
Они помолчали.
— Можно выбросить ещё одну, — неуверенно предложил Жуга. — Я иногда так делаю, когда расклад не очень ясный. Как бы спрашиваю, что, мол, всё это значит целиком.
— И что, помогает?
Травник пожал плечами:
— Иногда помогает…
— Тогда выбрасывай.
Жуга встряхнул мешок и выложил на стол последнюю костяшку: Uruz. Прямая.

Жуга облизал пересохшие губы, машинально потянулся за бутылкой, но на полпути обнаружил, что та пуста, и отставил её в сторону.
— Это тур, — сказал он. — Корова Аудумла. Обретение формы. — Он посмотрел на Золтана, как тому показалось, с растерянностью. — Она мне уже выпадала в прошлый раз, но тогда… Золтан, я не знаю, что это может означать применительно к нам.
— А само по себе?
— Само по себе… Гм. Само по себе это значит, что в жизнь вмешалась какая-то скрытая сила. Её не видно, но она готовит все грядущие события, и как ты ни крутись, всё равно будет так, как она решит. В общем, ей бесполезно препятствовать.
— Что за сила? Судьба?
— Золтан, ну ты даёшь! Я-то откуда знаю? — с этими словами травник сгрёб костяшки рун обратно в кожаный мешочек, завязал его и спрятал в сумку.
— А Яльмар тебе разве не рассказывал?
— Яльмар, когда дарил, сказал мне только их названия и значения, а здесь важнее толкование…
Часы на ратуше пробили четыре, и тут же, словно только этого и дожидались, дверь содрогнулась от гулких ударов.
— Откройте! — закричал за дверью чей-то грубый голос. — Именем закона и короля приказываю открыть дверь!
— Амба, парень, — на удивление спокойным голосом сказал Золтан, достал из ножен под одеждой кривой албанский баделер и проверил пальцем острие клинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120