Через считанные секунды, когда Симеон
щупал у Айрека пульс, все вскинулись от пронзительного взвизга женщины
лет сорока, с крашеными под блондинку волосами.
- Мой муж! Муженек мой милый! - Накинувшись на одного из лежащих, она
принялась целовать ему лицо. Стол, на котором тот лежал, чуть не рухнул.
- Матрона,- Симеон, строжась, повысил голос,- немедленно возьмите
себя в руки, или вас сейчас выведут. Но та будто не слышала.
- Он жив?
- Да. Но прошу вас, ведите себя потише. Женщина начала обеими руками
похлопывать мужчину по щекам, да так крепко, что походило на пощечины.
- Нолди! Проснись же, это я!
Симеон повелительно посмотрел на старшую сестру, и та твердо взяла
женщину за руку. Та же тотчас ударилась в слезы и рывком высвободила
руку.
Такое Найлу было не внове. В городе пауков было много женщин среднего
возраста, ставших с годами деспотичными и эмоционально
неуравновешенными. В пору рабства мужчины и женщины содержались
отдельно. Мужчины жили под прямым диктатом пауков и мало чем отличались
от рабочего скота.
Женщины, в отличие от них, непосредственно с пауками общались мало,
состоя под надзором служительниц, а те обращались с ними в общем-то
неплохо. Они по сравнению с мужчинами считали себя эдакой аристократией.
Те, что постарше - как эта женщина - вырастали по службе до матрон,
надзирающих за женскими общежитиями, и привыкли, что к их слову
прислушиваются. Но без семьи и детей они нередко становились
эгоистичными и склонными к необузданным выходкам - вот он, перед
глазами, живой пример.
В конце концов, женщину уговорили сесть, и сиделку отправили, чтобы
принесла ей кружку настоя из трав. Тем временем прочие посетители уже
заканчивали осмотр парализованных. Большинство было явно разочарованно,
не найдя тех, кого искали. Лишь одна женщина продолжала стоять со
скорбным видом возле тела ребенка; по щекам у нее текли слезы.
- В чем дело?
- Это моя дочь. Но мне кажется, она мертва. Девочка была худенькая,
изящная, лет двенадцати; к белокурым волосам липли кусочки тенет.
- Неправда, она по-прежнему жива.
Уверенность подтвердилась, когда Найл прощупал ей ум. Удивительно:
ребенок, казалось, находился в полном сознании. Секунду Найл подозревал,
что девчушка притворяется, но затем понял, что хотя она слышит все, что
происходит в комнате, тем не менее не может шевельнуть ни ручкой, ни
ножкой.
Тут неожиданно вскрикнула девушка в желтом платье:
- Он просыпается!
Веки у Айрека подергивались скорее как от нервного тика, чем от
глубокого сна. На секунду подергивание прекратилось. Затем грудную
клетку расперло от глубокого вздоха, и тут паренек яростно тряхнул
головой, словно кто-то
шлепнул его по щеке. Миг, и он, открыв глаза, ошарашенно огляделся
вокруг. Симеон стоял с оторопелым выражением лица.
- Айрек, - ласково сказала девушка.- Ты меня узнаешь?
Паренек слабо улыбнулся и кивнул.
- Квинни.
- Уму непостижимо, - только и сказал Симеон. - меньше пяти минут
прошло. Прошу, не надо...- последние слова были обращены к девушке,
схватившей его за руку и покрывающей ее поцелуями.- Вот кого надо
благодарить,- он указал на Найла,- это он принес противоядие.
Раздался заполошный крик; опять эта, сорокалетняя. Выскочив из-за
стола, где сидела со всеми остальными, она бросилась Симеону в ноги.
- Прошу тебя, дай это моему мужу! Заклинаю именем великой богини...
Симеон зарделся от смущения, когда женщина попыталась обнять его за
ноги.
- Прошу вас, поднимитесь, матрона. Я сделаю все, что в моих силах,
для каждого.
- Обещай прежде всего мне. Обещай, что дашь ему. Симеон глубоко
вздохнул; Найлуна секунду подумалось, что сейчас сорвется. Но он сказал:
- Хорошо, матрона. Но прошу вас, поднимитесь и обещайте, что будете
вести себя прилично.
- Клянусь! - В глазах появилось расчетливое выражение.- Но ты дашь
ему сейчас же, ладно?
- Ладно.
Муж женщины был красавец атлетического сложения, очевидно, моложе ее
лет на десять. Пауки всегда с вниманием относились к телесному
благополучию своего человеческого материала, взращивая его как племенной
скот, поэтому в городе полно было мужчин, сложенных как античные боги, и
женщин с безупречными фигурами. Для Найла постоянно было печальным
откровением вглядываться в их умы и сознавать всю их ограниченность.
Симеон всадил иглу мужчине в предплечье и почти тотчас ее вытащил.
- Ты уверен, что этого хватит? - осведомилась женщина.
- Это все, что у нас имеется, а надо оживлять еще дюжину,- угрюмо
ответил Симеон.
Глаза Найла повстречались с глазами матери двенадцатилетней девчушки;
видно было, что женщина слишком робка и нерешительна, чтобы о чем-то
просить. Он положил ладонь Симеону на руку.
- Надо дать вон той малышке. Ей много не надо.- Мать одарила его
теплой улыбкой благодарности.
Симеон похлопал девочку по худенькому предплечью, чтобы выступили
вена, и всадил иглу. Найл в эту секунду снова вступил ей в ум. И опять с
удивлением почувствовал, что она абсолютно в сознании, как и он.
Вероятнее всего, паук, видя, что ребенок мал, ввел строго выверенную
дозу, чтобы лишь парализовать нервную систему, не убив при этом ребенка.
Догадка подтвердилась, когда через несколько секунд ресницы у девочки
дрогнули, и глаза открылись. Она улыбнулась матери и тотчас повернулась
поглядеть на Найла, хотя тот стоял вне поля зрения. Подойдя, Найл
коснулся ее руки.
- Как тебя зовут?
- Венда.
- Ты долго спала?
- Ни минутки.
Симеон, видно, подумал, что ослышался.
- Что она говорит?
- Прямо с той минуты, как на тебя накинулся паук? - уточнил Найл.
Девочка кивнула.
- О, богиня! - воскликнул Симеон. Найл удивился хладнокровности
ребенка.
- Наверно, жутко было? Девочка покачала головой.
- Нет, просто как-то... спать сразу захотелось.
До Найла стало доходить. Дед, помнится, когда-то рассказывал, как его
схватил смертоносец, а он вместо того чтобы заорать от ужаса, ощутил
вдруг какое-то сонное равнодушие, будто никакой опасности и не было.
Теперь-то было ясно, что пауки, набрасываясь, как-то глушат ум жертвы
равнодушием к страху. Подумал, и показалось вполне логичным. В тисках
страха добыча может окочуриться гораздо быстрее, так что лучше внушить
ей иллюзорное чувство безопасности.
Симеона схватила за руку та, сорокалетняя.
- Гляди, он просыпается!
Ее муж, встряхнувшись, ошарашенно огляделся вокруг.
- Ого, сколько же я проспал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
щупал у Айрека пульс, все вскинулись от пронзительного взвизга женщины
лет сорока, с крашеными под блондинку волосами.
- Мой муж! Муженек мой милый! - Накинувшись на одного из лежащих, она
принялась целовать ему лицо. Стол, на котором тот лежал, чуть не рухнул.
- Матрона,- Симеон, строжась, повысил голос,- немедленно возьмите
себя в руки, или вас сейчас выведут. Но та будто не слышала.
- Он жив?
- Да. Но прошу вас, ведите себя потише. Женщина начала обеими руками
похлопывать мужчину по щекам, да так крепко, что походило на пощечины.
- Нолди! Проснись же, это я!
Симеон повелительно посмотрел на старшую сестру, и та твердо взяла
женщину за руку. Та же тотчас ударилась в слезы и рывком высвободила
руку.
Такое Найлу было не внове. В городе пауков было много женщин среднего
возраста, ставших с годами деспотичными и эмоционально
неуравновешенными. В пору рабства мужчины и женщины содержались
отдельно. Мужчины жили под прямым диктатом пауков и мало чем отличались
от рабочего скота.
Женщины, в отличие от них, непосредственно с пауками общались мало,
состоя под надзором служительниц, а те обращались с ними в общем-то
неплохо. Они по сравнению с мужчинами считали себя эдакой аристократией.
Те, что постарше - как эта женщина - вырастали по службе до матрон,
надзирающих за женскими общежитиями, и привыкли, что к их слову
прислушиваются. Но без семьи и детей они нередко становились
эгоистичными и склонными к необузданным выходкам - вот он, перед
глазами, живой пример.
В конце концов, женщину уговорили сесть, и сиделку отправили, чтобы
принесла ей кружку настоя из трав. Тем временем прочие посетители уже
заканчивали осмотр парализованных. Большинство было явно разочарованно,
не найдя тех, кого искали. Лишь одна женщина продолжала стоять со
скорбным видом возле тела ребенка; по щекам у нее текли слезы.
- В чем дело?
- Это моя дочь. Но мне кажется, она мертва. Девочка была худенькая,
изящная, лет двенадцати; к белокурым волосам липли кусочки тенет.
- Неправда, она по-прежнему жива.
Уверенность подтвердилась, когда Найл прощупал ей ум. Удивительно:
ребенок, казалось, находился в полном сознании. Секунду Найл подозревал,
что девчушка притворяется, но затем понял, что хотя она слышит все, что
происходит в комнате, тем не менее не может шевельнуть ни ручкой, ни
ножкой.
Тут неожиданно вскрикнула девушка в желтом платье:
- Он просыпается!
Веки у Айрека подергивались скорее как от нервного тика, чем от
глубокого сна. На секунду подергивание прекратилось. Затем грудную
клетку расперло от глубокого вздоха, и тут паренек яростно тряхнул
головой, словно кто-то
шлепнул его по щеке. Миг, и он, открыв глаза, ошарашенно огляделся
вокруг. Симеон стоял с оторопелым выражением лица.
- Айрек, - ласково сказала девушка.- Ты меня узнаешь?
Паренек слабо улыбнулся и кивнул.
- Квинни.
- Уму непостижимо, - только и сказал Симеон. - меньше пяти минут
прошло. Прошу, не надо...- последние слова были обращены к девушке,
схватившей его за руку и покрывающей ее поцелуями.- Вот кого надо
благодарить,- он указал на Найла,- это он принес противоядие.
Раздался заполошный крик; опять эта, сорокалетняя. Выскочив из-за
стола, где сидела со всеми остальными, она бросилась Симеону в ноги.
- Прошу тебя, дай это моему мужу! Заклинаю именем великой богини...
Симеон зарделся от смущения, когда женщина попыталась обнять его за
ноги.
- Прошу вас, поднимитесь, матрона. Я сделаю все, что в моих силах,
для каждого.
- Обещай прежде всего мне. Обещай, что дашь ему. Симеон глубоко
вздохнул; Найлуна секунду подумалось, что сейчас сорвется. Но он сказал:
- Хорошо, матрона. Но прошу вас, поднимитесь и обещайте, что будете
вести себя прилично.
- Клянусь! - В глазах появилось расчетливое выражение.- Но ты дашь
ему сейчас же, ладно?
- Ладно.
Муж женщины был красавец атлетического сложения, очевидно, моложе ее
лет на десять. Пауки всегда с вниманием относились к телесному
благополучию своего человеческого материала, взращивая его как племенной
скот, поэтому в городе полно было мужчин, сложенных как античные боги, и
женщин с безупречными фигурами. Для Найла постоянно было печальным
откровением вглядываться в их умы и сознавать всю их ограниченность.
Симеон всадил иглу мужчине в предплечье и почти тотчас ее вытащил.
- Ты уверен, что этого хватит? - осведомилась женщина.
- Это все, что у нас имеется, а надо оживлять еще дюжину,- угрюмо
ответил Симеон.
Глаза Найла повстречались с глазами матери двенадцатилетней девчушки;
видно было, что женщина слишком робка и нерешительна, чтобы о чем-то
просить. Он положил ладонь Симеону на руку.
- Надо дать вон той малышке. Ей много не надо.- Мать одарила его
теплой улыбкой благодарности.
Симеон похлопал девочку по худенькому предплечью, чтобы выступили
вена, и всадил иглу. Найл в эту секунду снова вступил ей в ум. И опять с
удивлением почувствовал, что она абсолютно в сознании, как и он.
Вероятнее всего, паук, видя, что ребенок мал, ввел строго выверенную
дозу, чтобы лишь парализовать нервную систему, не убив при этом ребенка.
Догадка подтвердилась, когда через несколько секунд ресницы у девочки
дрогнули, и глаза открылись. Она улыбнулась матери и тотчас повернулась
поглядеть на Найла, хотя тот стоял вне поля зрения. Подойдя, Найл
коснулся ее руки.
- Как тебя зовут?
- Венда.
- Ты долго спала?
- Ни минутки.
Симеон, видно, подумал, что ослышался.
- Что она говорит?
- Прямо с той минуты, как на тебя накинулся паук? - уточнил Найл.
Девочка кивнула.
- О, богиня! - воскликнул Симеон. Найл удивился хладнокровности
ребенка.
- Наверно, жутко было? Девочка покачала головой.
- Нет, просто как-то... спать сразу захотелось.
До Найла стало доходить. Дед, помнится, когда-то рассказывал, как его
схватил смертоносец, а он вместо того чтобы заорать от ужаса, ощутил
вдруг какое-то сонное равнодушие, будто никакой опасности и не было.
Теперь-то было ясно, что пауки, набрасываясь, как-то глушат ум жертвы
равнодушием к страху. Подумал, и показалось вполне логичным. В тисках
страха добыча может окочуриться гораздо быстрее, так что лучше внушить
ей иллюзорное чувство безопасности.
Симеона схватила за руку та, сорокалетняя.
- Гляди, он просыпается!
Ее муж, встряхнувшись, ошарашенно огляделся вокруг.
- Ого, сколько же я проспал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52