А в чем дело?
- Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто
о_б_я_з_а_н_!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
- Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом
утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее
отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет
пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного
выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение... а теперь еще
я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана
бегать по его поручениям!
- Я не голоден... и не важно, мылся я или нет. Я _д_о_л_ж_е_н
увидеть Капитана Краусу.
- Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком
много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того
старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем
не заглянет кто-нибудь из ребят с "Сису" и я не смогу передать с ним
записку Капитану. - Она повернулась к дверям.
- Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. - Она
вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике,
Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним
два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока,
молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в
горло не полезет, но встретив наконец Матушку Шаум, он почувствовал, что
тревоги начинают оставлять его.
Она вернулась:
- Глотай последний кусок и прячься. Говорят, что они обыскивают
каждый дом.
- Да? Тогда я пойду.
- Заткнись и делай, что тебе говорят. Тебе надо спрятаться.
- Где?
- Вот здесь, - сказала она, тыкая пальцем.
- Здесь? - В углу под окном стоял встроенный шкафчик; главный
недостаток заключался в его размерах: по ширине он соответствовал
человеку, но длина его составляла едва одну треть человеческого тела.
- Не думаю, что умещусь здесь.
- Именно это ищейки и подумают. Скорее. - Подняв крышку, она вытащила
какие-то вещи и, подтянув кверху заднюю стенку ящика, открыла дыру в
стене, примыкающей к соседней комнате. - Суй туда ноги и не воображай, что
ты единственный, кому приходилось здесь скрываться.
Торби нырнул в ящик, сунул ноги в дыру и лег на спину; опустившаяся
крышка была всего в нескольких дюймах над его головой. Набросил коврик,
Матушка Шаум спросила его:
- Все в порядке?
- Да, конечно. Матушка Шаум! Он в самом деле мертв?
- В ее голосе появились почти мягкие нотки.
- Мертв, мальчик. Это очень грустно.
- Вы уверены?
- Знай я его так же, как и ты, я бы мучилась теми же вопросами.
Поэтому я прогулялась к пилонам посмотреть. Это он. Но могу сказать тебе,
мальчик, что на лице у него улыбка, он перехитрил их... и так оно и есть.
Им не нравится, когда человек уходит от них, дождавшись допросов. - Она
снова вздохнула. - Теперь, если хочешь, можешь поплакать, но тихонько.
Если услышишь кого-нибудь, даже не дыши.
Крышка окончательно захлопнулась. Торби прикинул, сможет ли он
дышать, но решил, что здесь должны быть отверстия для воздуха; дышать было
трудно, но возможно. Он поерзал, устраиваясь под тряпьем... И поплакав,
заснул.
Разбудили его голоса и шаги, которые раздались как раз вовремя,
потому что он собирался принять сидячее положение. Крышка над его лицом
приподнялась и снова захлопнулась, оглушив его, мужской голос крикнул:
- Сержант, в этой комнате никого нет!
- Посмотрим, - Торби узнал голос Подди. - Ты забыл о чердаке. Тащи
лестницу.
- Там ничего нет, - сказала Матушка Шаум, - кроме пустоты, сержант.
- Я сказал - посмотрим.
Через несколько минут он добавил:
- Дай-камне фонарик. Хммм... вы правы, Матушка... но он здесь был.
- Что?
- Выломана дальняя решетка... и следы в пыли. Я думаю, что здесь он
спустился, прошел через вашу спальню и исчез.
- О, святые и демоны! Меня могли прикончить в моей же постели! И это
вы называете защитой полиции?
- С вами ничего не случилось. Но лучше вы прибейте эту решетку или
вас будут посещать змеи и их родня, что живет по соседству. - Он помолчал.
- Я так и думал, что он сначала попытается остаться в этом районе, а
потом, когда почувствует, что пахнет жареным, вернется в развалины. И если
так вне всякого сомнения, мы его оттуда выкурим еще до конца дня.
- Как вы думаете, мне ничего не будет угрожать в постели?
- Кому нужен такой старый мешок жира?
- Какие безобразия мне приходится слышать! А я как раз собиралась
предложить вам по глоточку, чтобы смыть пыль из глотки.
- В самом деле? Так давайте спустимся на кухню и поговорим на эту
тему. Может, я не прав. - Торби слышал, как уносили лестницу и как все
спускались вниз. Наконец он осмелился перевести дыхание.
Позже, вернувшись, она с ворчанием открыла крышку.
- Можешь размять ноги. Но будь готов тут же прыгнуть обратно. Три
пинты лучшего, что у меня было. О, эти полицейские!
6
Капитан "Сису" появился в этот же вечер. Шкипер Крауса был высок,
массивен и вежлив; плотно сжатый рот и морщины, оставленные тревогами,
выдавали в нем человека, который пользовался уважением и привык брать на
себя ответственность. Он был зол за то, что позволил какой-то ерунде
оторвать его от повседневных забот. Его глаза бесцеремонно обшарили Торби.
- Матушка Шаум, вот эта личность утверждала, что у него ко мне
срочное дело?
Капитан говорил на жаргоне торговцев Девяти Миров, искаженной форме
саргонского языка, не заботясь о грамматической верности окончаний. Но
Торби понимал жаргон.
- Если вы капитан Фьялар Крауса, - ответил он, - у меня есть для вас
послание, благородный сэр.
- Кончай называть меня "благородным сэром". Да, я Капитан Крауса.
- Да, бла... да, Капитан.
- Если у тебя есть что передать мне, давай сюда.
- Да, Капитан, - Торби начал излагать слова, которые он запомнил для
Краусы на диалекте финского языка. - "Капитану Фьялару Крауса, владельцу
космического корабля "Сису" от Баслима Калеки; приветствую тебя, старый
приятель! Привет твоей семье, клану и всей родне, также мое почтительное
уважение твоей досточтимой матери. Я говорю с тобой устами моего приемного
сына. Он не понимает языка Суоми, и я обращаюсь к тебе в личном порядке.
Когда ты получишь это послание, я буду уже мертв..."
Крауса, начавший было улыбаться, вскрикнул от изумления. Торби
остановился.
- Что он говорит? - вмешалась Матушка Шаум. - На каком языке?
Крауса отмахнулся от нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
- Я должен передать письмо ее шкиперу. Мне надо увидеть его. Я просто
о_б_я_з_а_н_!
Она издала стон, изображая предельное возмущение.
- Сначала он будит приличную трудящуюся женщину, забывшуюся в первом
утреннем сне, валится ей на голову, угрожая ее жизни и тем, что у нее
отберут лицензию. Он грязен, ободран, исцарапан и, конечно, будет
пользоваться моим чистым полотенцем и туалетным мылом, поскольку иного
выхода нет. Он голоден, но не может заплатить за угощение... а теперь еще
я вынуждена выслушивать от него оскорбительные указания, что я обязана
бегать по его поручениям!
- Я не голоден... и не важно, мылся я или нет. Я _д_о_л_ж_е_н
увидеть Капитана Краусу.
- Прекрати приказывать мне в моей же собственной спальне. Ты слишком
много себе позволяешь и тебя мало били, если я правильно понимаю того
старого бездельника, с которым ты жил. Тебе придется подождать, пока днем
не заглянет кто-нибудь из ребят с "Сису" и я не смогу передать с ним
записку Капитану. - Она повернулась к дверям.
- Вода в кувшине, полотенце на вешалке. Приведи себя в порядок. - Она
вышла.
Туалет взбодрил его и, обнаружив примочку на ее туалетном столике,
Торби смазал свои царапины. Вернувшись, Матушка Шаум шлепнула перед ним
два ломтя хлеба с хорошим куском мяса между ними и, добавив кружку молока,
молча вышла. С тех пор, как папа погиб, Торби казалось, что ему кусок в
горло не полезет, но встретив наконец Матушку Шаум, он почувствовал, что
тревоги начинают оставлять его.
Она вернулась:
- Глотай последний кусок и прячься. Говорят, что они обыскивают
каждый дом.
- Да? Тогда я пойду.
- Заткнись и делай, что тебе говорят. Тебе надо спрятаться.
- Где?
- Вот здесь, - сказала она, тыкая пальцем.
- Здесь? - В углу под окном стоял встроенный шкафчик; главный
недостаток заключался в его размерах: по ширине он соответствовал
человеку, но длина его составляла едва одну треть человеческого тела.
- Не думаю, что умещусь здесь.
- Именно это ищейки и подумают. Скорее. - Подняв крышку, она вытащила
какие-то вещи и, подтянув кверху заднюю стенку ящика, открыла дыру в
стене, примыкающей к соседней комнате. - Суй туда ноги и не воображай, что
ты единственный, кому приходилось здесь скрываться.
Торби нырнул в ящик, сунул ноги в дыру и лег на спину; опустившаяся
крышка была всего в нескольких дюймах над его головой. Набросил коврик,
Матушка Шаум спросила его:
- Все в порядке?
- Да, конечно. Матушка Шаум! Он в самом деле мертв?
- В ее голосе появились почти мягкие нотки.
- Мертв, мальчик. Это очень грустно.
- Вы уверены?
- Знай я его так же, как и ты, я бы мучилась теми же вопросами.
Поэтому я прогулялась к пилонам посмотреть. Это он. Но могу сказать тебе,
мальчик, что на лице у него улыбка, он перехитрил их... и так оно и есть.
Им не нравится, когда человек уходит от них, дождавшись допросов. - Она
снова вздохнула. - Теперь, если хочешь, можешь поплакать, но тихонько.
Если услышишь кого-нибудь, даже не дыши.
Крышка окончательно захлопнулась. Торби прикинул, сможет ли он
дышать, но решил, что здесь должны быть отверстия для воздуха; дышать было
трудно, но возможно. Он поерзал, устраиваясь под тряпьем... И поплакав,
заснул.
Разбудили его голоса и шаги, которые раздались как раз вовремя,
потому что он собирался принять сидячее положение. Крышка над его лицом
приподнялась и снова захлопнулась, оглушив его, мужской голос крикнул:
- Сержант, в этой комнате никого нет!
- Посмотрим, - Торби узнал голос Подди. - Ты забыл о чердаке. Тащи
лестницу.
- Там ничего нет, - сказала Матушка Шаум, - кроме пустоты, сержант.
- Я сказал - посмотрим.
Через несколько минут он добавил:
- Дай-камне фонарик. Хммм... вы правы, Матушка... но он здесь был.
- Что?
- Выломана дальняя решетка... и следы в пыли. Я думаю, что здесь он
спустился, прошел через вашу спальню и исчез.
- О, святые и демоны! Меня могли прикончить в моей же постели! И это
вы называете защитой полиции?
- С вами ничего не случилось. Но лучше вы прибейте эту решетку или
вас будут посещать змеи и их родня, что живет по соседству. - Он помолчал.
- Я так и думал, что он сначала попытается остаться в этом районе, а
потом, когда почувствует, что пахнет жареным, вернется в развалины. И если
так вне всякого сомнения, мы его оттуда выкурим еще до конца дня.
- Как вы думаете, мне ничего не будет угрожать в постели?
- Кому нужен такой старый мешок жира?
- Какие безобразия мне приходится слышать! А я как раз собиралась
предложить вам по глоточку, чтобы смыть пыль из глотки.
- В самом деле? Так давайте спустимся на кухню и поговорим на эту
тему. Может, я не прав. - Торби слышал, как уносили лестницу и как все
спускались вниз. Наконец он осмелился перевести дыхание.
Позже, вернувшись, она с ворчанием открыла крышку.
- Можешь размять ноги. Но будь готов тут же прыгнуть обратно. Три
пинты лучшего, что у меня было. О, эти полицейские!
6
Капитан "Сису" появился в этот же вечер. Шкипер Крауса был высок,
массивен и вежлив; плотно сжатый рот и морщины, оставленные тревогами,
выдавали в нем человека, который пользовался уважением и привык брать на
себя ответственность. Он был зол за то, что позволил какой-то ерунде
оторвать его от повседневных забот. Его глаза бесцеремонно обшарили Торби.
- Матушка Шаум, вот эта личность утверждала, что у него ко мне
срочное дело?
Капитан говорил на жаргоне торговцев Девяти Миров, искаженной форме
саргонского языка, не заботясь о грамматической верности окончаний. Но
Торби понимал жаргон.
- Если вы капитан Фьялар Крауса, - ответил он, - у меня есть для вас
послание, благородный сэр.
- Кончай называть меня "благородным сэром". Да, я Капитан Крауса.
- Да, бла... да, Капитан.
- Если у тебя есть что передать мне, давай сюда.
- Да, Капитан, - Торби начал излагать слова, которые он запомнил для
Краусы на диалекте финского языка. - "Капитану Фьялару Крауса, владельцу
космического корабля "Сису" от Баслима Калеки; приветствую тебя, старый
приятель! Привет твоей семье, клану и всей родне, также мое почтительное
уважение твоей досточтимой матери. Я говорю с тобой устами моего приемного
сына. Он не понимает языка Суоми, и я обращаюсь к тебе в личном порядке.
Когда ты получишь это послание, я буду уже мертв..."
Крауса, начавший было улыбаться, вскрикнул от изумления. Торби
остановился.
- Что он говорит? - вмешалась Матушка Шаум. - На каком языке?
Крауса отмахнулся от нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70