Твой друг Мандес, добрый самаритянин, обедал со мной
вчера. Он не столько одарен, сколько добр и великодушен. Во
всяком случае, я окажу ему все то внимание, которое он так
заслужил своим хорошим отношением к тебе. Он сказал, что ростом
ты стал выше меня, чему я до чрезвычайности рад. Хочу только,
чтобы ты превзошел меня и во всем остальном. Меня это нисколько
не огорчит, напротив, я буду радоваться твоему превосходству.
Он очень хвалит твоего друга м-ра Стивенса, а так как я слышал
много хорошего о нем также и от других, я очень радуюсь твоему
знакомству с ним. Впоследствии оно может тебе очень
пригодиться. Когда ты за границей встречаешь таких вот
англичан, которые то ли в силу достоинств своих, то ли
благодаря своему положению могут что-то представлять собой у
себя на родине, мой совет тебе -- поддерживай знакомство с ними
и постарайся, чтобы они дали о тебе благоприятный отзыв; это
особенно важно в отношении тех, кто возвращается в Англию
раньше тебя. Сэр Чарлз Уильямс очень здесь раздул, как говорят
в простонародье, твои успехи. Если до твоего возвращения еще
человека три-четыре воздадут тебе такие же похвалы, в Лондоне
тебя очень хорошо встретят. Многие ведь принимают иные вещи на
веру, и правильно поступают; примеру их следует немало других,
которым нужды нет это делать, и только очень немногие дерзают
заявить о своем несогласии с установившимся мнением. Прощай.
L
Лондон, 24 ноября ст. ст. 1749 г.
Милый мои мальчик,
Каждый разумный человек (для меня это совершенно очевидно)
ставит перед собой какую-то задачу, более важную, чем просто
дышать и влачить безвестное существование. Он хочет так или
иначе выделиться среди себе подобных, и alicui negotio
intentus, praeclari facinoris, aut artis bonae, famam
quaerit95. Пускаясь в путь во время бури. Цезарь сказал, что
ему нет необходимости оставаться в живых, но зато совершенно
необходимо добраться до назначенного места. А Плиний оставляет
человечеству единственную альтернативу: либо делать то, о чем
стоит писать, либо писать то, что стоит прочесть. Что же
касается тех, кто не делает ни того, ни другого, eorum vitam
mortemque juxta aestumo; quoniam de utra-que siletur96. Я
убежден, что ты ставишь перед собой либо ту, либо другую цель,
но надо, чтобы ты знал, какими средствами она достигается, и
умел эти средства должным образом применить, иначе все твои
усилия окажутся тщетными и несостоятельными. В том и другом
случае sapere est principium et foils97, но это еще никоим
образом не все. Знания эти должны быть украшены, у них должен
быть блеск, равно как и вес, или их скорее всего примут не за
золото, а за свинец. Знания у тебя есть и будут: на этот счет я
спокоен, но как другу мне надлежит не хвалить тебя за то, что у
тебя есть, но со всей откровенностью заявить о том, чего тебе
недостает. И, должен прямо сказать, я боюсь, что тебе не хватит
всего, чего угодно, только не знаний.
Я уже столько писал тебе о хорошем воспитании,
обходительности, les manieres liantes98, грациях и т. п., что
это письмо я посвящу другому предмету, который, однако, очень
близок ко всему, о чем мы говорили, и в котором, я уверен, ты
совершенно не преуспел. Я говорю о стиле.
Стиль -- это одежда наших мыслей, и как бы эти мысли ни
были верны, если твой стиль неотесан, вульгарен и груб, это
сослужит им такую же плохую службу и их так же плохо примут,
как тебя самого, если, будучи хорошо сложенным, ты начнешь
ходить грязный, оборванный и в лохмотьях. Далеко не каждый
человек может судить о содержании, но каждый имеющий слух может
в большей или меньшей степени судить о стиле. И если бы мне
пришлось что-то говорить или писать, обращаясь к публике, я
предпочел бы не особенно глубокое содержание, украшенное всеми
красотами и изяществом стиля, самому серьезному на свете
содержанию, но плохо выраженному и облеченному в бедные слова.
Тебе предстоит вести переговоры за границей и произносить речи
в палате общин у себя на родине. Как же ты сможешь себя
зарекомендовать и в том, и в другом случае, если стиль твой
будет недостаточно изящен, я уже не говорю -- плох? Представь
себе, что ты пишешь официальное письмо государственному
секретарю, письмо, которое будет читать весь совет министров, а
потом его, может быть, доложат даже парламенту; окажись в нем
какая-нибудь несообразность, грамматическая ошибка или грубое
слово -- через несколько дней они станут достоянием всего
королевства, и ты будешь осрамлен и осмеян. Вообрази, например,
что ты написал такое вот письмо из Гааги государственному
секретарю в Лондон, попытайся представить себе последствия,
которые оно будет иметь:
Милорд,
Вчера вечером я имел честь получить Ваше письмо от 24 и
буду выполнять заключенные в нем приказания, и если случится
так, что я смогу закончить это дело раньше, чем будет окончена
отправка почты, я не премину отчитаться в нем перед вами со
следующей почтой. Я сказал французскому посланнику, что, если
это дело не будет скоро улажено, ваша честь будет считать, что
это по его вине и что он, вероятно, вовремя не написал об этом
своему государю. Я должен просить вашу честь позволить ей
напомнить, что, как я теперь задолжал полных три четверти и
если я очень скоро не получу самое меньшее за полгода, я по
меньшей мере пропаду, потому жизнь здесь очень дорога. Я буду
премного обязан вашей чести, если мне окажут означенную
милость, и поэтому я остаюсь или пребываю ваш. . . и т. п.
Ты, может быть. скажешь мне, что это -- карикатура на
неотесанный и нескладный стиль. Готов с этим согласиться, но
вместе с тем помни, что, если в официальном письме ты допустишь
хотя бы половину подобных ошибок, репутация твоя окончательно
погибла. Напрасно ты думаешь, что вполне достаточно говорить и
писать без ошибок; говорить и писать надо не только правильно,
но и изящно. В подобного рода ошибках отнюдь не ille optimus
qui minimis urgetur99. Непростительна даже малейшая ошибка,
потому что тот, кто ее допускает, виноват сам, а от него
требуется только, чтобы он читал лучших писателей, подмечал
особенности их стиля и подражал им.
Очень верно сказано, что поэтом человек должен родиться, а
оратором он может сделать себя сам; ведь главное, что должен
уметь оратор, -- это особенно хорошо владеть родным языком --
говорить на нем чисто и изящно. Когда человек говорит на
иностранном языке, то даже большие ошибки ему можно простить,
но в родном языке самые незначительные промахи сразу же
подмечаются и высмеиваются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106