.. прежде чем
упадет давление.
-- Можем ли мы ей помочь, Билл?
-- Молитесь,-- ответил врач.
Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каждой
клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя
знал, что чудес не бывает.
"...не надо было давать ей либриум!"
Он вернулся в спальню.
Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую
по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем
отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэррин встал
на колени:
-- Отче наш... -- начал он.
Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и
засмеялась:
-- Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет!
Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблюдать
за Реганой.
-- Спаси рабу Твою,-- молился Мэррин. -- Перед лицом
опасности.
Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! Засни!
-- неустанно повторял он.
Но Регана не засыпала.
Ни на рассвете.
Ни днем.
Ни вечером.
Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто
сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не
прекращались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы.
Каррас пытался сделать все возможное: он использовал
смирительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до минимума,
выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг отсутствие
посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало.
Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама,
давление, однако, не падало. Сколько это еще может длиться?
Нервы у Карраса были на пределе.
Господи, не дай ей умереть! Не дай ей умереть! Ниспошли
ей сон!
В воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, совершенно
изможденный, сидел в спальне рядом с Мэррином. Он думал о том,
что ему не хватает веры, знаний, о том, что он ушел от матери,
надеясь обрести положение в обществе. И о Регане. О своей
ошибке. "...Не надо было давать ей либриум..."
Священники закончили очередной этап ритуала и теперь
отдыхали, прислушиваясь к Регане. Она пела "Ранис Анжеликус".
Они редко покидали комнату. Каррас вышел только один раз,
чтобы принять душ и переодеться. Однако при таком холоде
бодрствовать было легко. Запах в комнате с утра изменился:
теперь было похоже, что где-то поблизости находится гнилая,
разложившаяся плоть. От спертого воздуха сильно тошнило.
Лихорадочно следя за Реганой красными, утомленными глазами,
Каррас вдруг услышал какой-то звук. Будто что-то скрипнуло.
Потом еще раз. Как раз в тот момент, когда он моргнул. Потом до
его сознания дошло, что звук доносится из-под его затвердевших
век. Он повернулся к Мэррину. Слишком уж большой дефицит сна
накопился в старом организме. Это в его-то возрасте! Мэррин
сидел с закрытыми глазами, опустив подбородок на грудь. Каррас
с трудом поднялся, подошел к кровати, проверил пульс Реганы и
приготовился измерить давление. Оборачивая черную материю
вокруг руки, он несколько раз подряд моргнул, чтобы прийти в
себя: комната уже начала расплываться у него перед глазами.
-- Сегодня мой праздник, Димми.
Сердце рванулось из груди. Потом он заглянул в глаза,
которые принадлежали уже не Регане. Это были глаза его матери.
-- Разве я не была к тебе добра? Почему ты бросил меня
одну умирать, Димми? Почему? Почему? Почему ты...
-- Дэмьен!
Мэррин крепко сжал его руку:
-- Пожалуйста, идите и отдохните немного!
У Карраса подкатил комок к горлу, и он молча вышел из
спальни. Кофе? Да, он хотел бы выпить чашечку кофе. Но еще
больше ему хотелось принять душ, побриться и переодеться.
Он вышел из дома, пересек улицу, вошел в подъезд и открыл
дверь в свою комнату... Но как только он увидел свою постель...
Забудь о душе. Поспи. Хотя бы полчаса.
Едва он протянул руку к телефону, собираясь попросить,
чтобы его разбудили через тридцать минут, как телефон зазвонил
сам.
-- Да, я слушаю,-- хрипло сказал он.
-- Вас ожидают, отец Каррас. Некий мистер Киндерман.
Задумавшись на секунду, Каррас ответил:
-- Пожалуйста, скажите ему, что я сейчас выйду.
Повесив трубку, Каррас заметил на столе пачку сигарет
"Кэмел". В ней торчала записка Дайера.
"В часовне нашли ключ от клуба Плейбой. Не твой ли
случаем? Можешь взять его в приемной".
Каррас равнодушно отложил записку, переоделся в чистое
белье и вышел из комнаты, забыв захватить сигареты.
В приемной он увидел Киндермана, увлеченного перестановкой
цветов в большой вазе. Детектив, держа в руке розовую камелию,
повернулся к Каррасу.
-- А, святой отец! Отец Каррас! -- Лицо детектива
приняло выражение озабоченности. Он быстро воткнул цветок на
прежнее место и подошел к Каррасу.
-- Вы ужасно выглядите! В чем дело? Вот к чему приводит
бег по стадиону! Бросьте вы это! Послушайтесь меня!
Он взял Карраса за локоть и потянул его на улицу.
-- У вас есть время? -- спросил Киндерман, когда они вышли
из приемной.
-- Очень мало,-- пробормотал Каррас. -- А что случилось?
-- У меня к вам небольшой разговор. Мне нужен ваш совет.
Простой совет, ничего более.
-- Какой совет?
-- Одну минуточку. -- Киндерман махнул рукой. -- Давайте
прогуляемся, подышим воздухом. Это так полезно. -- Он повел
иезуита через Проспект-стрит. -- Посмотрите-ка вон туда. Как
красиво! Просто великолепно! Нет, ей богу, вы плохо
выглядите,-- повторил он. -- Что случилось. Вы не больны?
"Когда же он поймет, что происходит?" -- подумал про себя
Каррас, а вслух произнес:
-- У меня много дел.
-- Тогда отложите их,-- засопел детектив. -- Притормозите
немного. Отдохните. Кстати, вы видели балет Большого театра?
Они выступают в Уотергейте.
-- Нет.
-- И я не видел. Но мне очень хочется. Балерины так
изящны... Это очень красиво!
Они прошли еще немного. Каррас взглянул в лицо Киндерману,
который в задумчивости смотрел на реку.
-- Что вы задумали, лейтенант? -- спросил Каррас.
-- Видите ли, святой отец,-- вздохнул Киндерман. -- У меня
появилась проблема.
Каррас мимолетом взглянул на закрытое ставнями окно
Реганы.
-- Профессиональная проблема?
-- Частично... только частично.
-- Что случилось?
-- Ну, в общем... -- Киндерман замялся. -- В основном это
проблема этики. Можно сказать так... Отец Каррас... вопрос...
-- Детектив повернулся и, нахмурившись, прислонился к стене
здания. -- Я ни с кем не мог поговорить об этом, даже со своим
капитаном, понимаете... Я не мог рассказать ему. Поэтому я
подумал... -- Его лицо неожиданно оживилось. -- У меня была
тетка... Это очень смешно. В течение многих лет она была просто
в ужасе от моего дяди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
упадет давление.
-- Можем ли мы ей помочь, Билл?
-- Молитесь,-- ответил врач.
Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каждой
клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя
знал, что чудес не бывает.
"...не надо было давать ей либриум!"
Он вернулся в спальню.
Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую
по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем
отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэррин встал
на колени:
-- Отче наш... -- начал он.
Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и
засмеялась:
-- Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет!
Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблюдать
за Реганой.
-- Спаси рабу Твою,-- молился Мэррин. -- Перед лицом
опасности.
Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! Засни!
-- неустанно повторял он.
Но Регана не засыпала.
Ни на рассвете.
Ни днем.
Ни вечером.
Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто
сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не
прекращались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы.
Каррас пытался сделать все возможное: он использовал
смирительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до минимума,
выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг отсутствие
посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало.
Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама,
давление, однако, не падало. Сколько это еще может длиться?
Нервы у Карраса были на пределе.
Господи, не дай ей умереть! Не дай ей умереть! Ниспошли
ей сон!
В воскресенье, в семь часов вечера, Каррас, совершенно
изможденный, сидел в спальне рядом с Мэррином. Он думал о том,
что ему не хватает веры, знаний, о том, что он ушел от матери,
надеясь обрести положение в обществе. И о Регане. О своей
ошибке. "...Не надо было давать ей либриум..."
Священники закончили очередной этап ритуала и теперь
отдыхали, прислушиваясь к Регане. Она пела "Ранис Анжеликус".
Они редко покидали комнату. Каррас вышел только один раз,
чтобы принять душ и переодеться. Однако при таком холоде
бодрствовать было легко. Запах в комнате с утра изменился:
теперь было похоже, что где-то поблизости находится гнилая,
разложившаяся плоть. От спертого воздуха сильно тошнило.
Лихорадочно следя за Реганой красными, утомленными глазами,
Каррас вдруг услышал какой-то звук. Будто что-то скрипнуло.
Потом еще раз. Как раз в тот момент, когда он моргнул. Потом до
его сознания дошло, что звук доносится из-под его затвердевших
век. Он повернулся к Мэррину. Слишком уж большой дефицит сна
накопился в старом организме. Это в его-то возрасте! Мэррин
сидел с закрытыми глазами, опустив подбородок на грудь. Каррас
с трудом поднялся, подошел к кровати, проверил пульс Реганы и
приготовился измерить давление. Оборачивая черную материю
вокруг руки, он несколько раз подряд моргнул, чтобы прийти в
себя: комната уже начала расплываться у него перед глазами.
-- Сегодня мой праздник, Димми.
Сердце рванулось из груди. Потом он заглянул в глаза,
которые принадлежали уже не Регане. Это были глаза его матери.
-- Разве я не была к тебе добра? Почему ты бросил меня
одну умирать, Димми? Почему? Почему? Почему ты...
-- Дэмьен!
Мэррин крепко сжал его руку:
-- Пожалуйста, идите и отдохните немного!
У Карраса подкатил комок к горлу, и он молча вышел из
спальни. Кофе? Да, он хотел бы выпить чашечку кофе. Но еще
больше ему хотелось принять душ, побриться и переодеться.
Он вышел из дома, пересек улицу, вошел в подъезд и открыл
дверь в свою комнату... Но как только он увидел свою постель...
Забудь о душе. Поспи. Хотя бы полчаса.
Едва он протянул руку к телефону, собираясь попросить,
чтобы его разбудили через тридцать минут, как телефон зазвонил
сам.
-- Да, я слушаю,-- хрипло сказал он.
-- Вас ожидают, отец Каррас. Некий мистер Киндерман.
Задумавшись на секунду, Каррас ответил:
-- Пожалуйста, скажите ему, что я сейчас выйду.
Повесив трубку, Каррас заметил на столе пачку сигарет
"Кэмел". В ней торчала записка Дайера.
"В часовне нашли ключ от клуба Плейбой. Не твой ли
случаем? Можешь взять его в приемной".
Каррас равнодушно отложил записку, переоделся в чистое
белье и вышел из комнаты, забыв захватить сигареты.
В приемной он увидел Киндермана, увлеченного перестановкой
цветов в большой вазе. Детектив, держа в руке розовую камелию,
повернулся к Каррасу.
-- А, святой отец! Отец Каррас! -- Лицо детектива
приняло выражение озабоченности. Он быстро воткнул цветок на
прежнее место и подошел к Каррасу.
-- Вы ужасно выглядите! В чем дело? Вот к чему приводит
бег по стадиону! Бросьте вы это! Послушайтесь меня!
Он взял Карраса за локоть и потянул его на улицу.
-- У вас есть время? -- спросил Киндерман, когда они вышли
из приемной.
-- Очень мало,-- пробормотал Каррас. -- А что случилось?
-- У меня к вам небольшой разговор. Мне нужен ваш совет.
Простой совет, ничего более.
-- Какой совет?
-- Одну минуточку. -- Киндерман махнул рукой. -- Давайте
прогуляемся, подышим воздухом. Это так полезно. -- Он повел
иезуита через Проспект-стрит. -- Посмотрите-ка вон туда. Как
красиво! Просто великолепно! Нет, ей богу, вы плохо
выглядите,-- повторил он. -- Что случилось. Вы не больны?
"Когда же он поймет, что происходит?" -- подумал про себя
Каррас, а вслух произнес:
-- У меня много дел.
-- Тогда отложите их,-- засопел детектив. -- Притормозите
немного. Отдохните. Кстати, вы видели балет Большого театра?
Они выступают в Уотергейте.
-- Нет.
-- И я не видел. Но мне очень хочется. Балерины так
изящны... Это очень красиво!
Они прошли еще немного. Каррас взглянул в лицо Киндерману,
который в задумчивости смотрел на реку.
-- Что вы задумали, лейтенант? -- спросил Каррас.
-- Видите ли, святой отец,-- вздохнул Киндерман. -- У меня
появилась проблема.
Каррас мимолетом взглянул на закрытое ставнями окно
Реганы.
-- Профессиональная проблема?
-- Частично... только частично.
-- Что случилось?
-- Ну, в общем... -- Киндерман замялся. -- В основном это
проблема этики. Можно сказать так... Отец Каррас... вопрос...
-- Детектив повернулся и, нахмурившись, прислонился к стене
здания. -- Я ни с кем не мог поговорить об этом, даже со своим
капитаном, понимаете... Я не мог рассказать ему. Поэтому я
подумал... -- Его лицо неожиданно оживилось. -- У меня была
тетка... Это очень смешно. В течение многих лет она была просто
в ужасе от моего дяди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71