Никогда не осмеливалась сказать ему
слово; даже боялась взглянуть на него. Никогда! Поэтому
когда она сердилась на него за что-то, то пряталась в шкаф в
своей спальне, и там, в темноте -- вы мне не поверите! -- в
темноте, среди одежды и моли, она ругалась. Ругалась! -- на
дядю! -- в течение двадцати минут! И говорила все, что она о
нем думает! Когда ей становилось легче, она выходила из своего
шкафа, она шла к дяде и целовала его в щечку. Как вы считаете,
отец Каррас, это хорошо или плохо?
-- Очень хорошо,-- ответил, улыбаясь, Каррас. -- Так что
же, сейчас я -- ваш шкаф? Это вы имели в виду?
-- В какой-то степени. -- Киндерман задумчиво посмотрел
вниз. -- В какой-то степени. Только здесь дело более серьезное,
отец Каррас. -- Он немного помолчал, затем добавил: -- И шкаф
должен говорить.
-- У вас есть сигареты? -- спросил Каррас. У него дрожали
пальцы.
-- В моем состоянии еще и курить?
-- Ах да... Конечно, нет,-- пробормотал Каррас, прижимая
ладони к стене. Перестаньте дрожать!
-- Ну и доктор! Вы все еще сводите бородавки лягушками,
доктор Каррас?
-- Жабами,-- мрачно ответил священник.
-- Вы что-то сегодня совсем не в духе,-- обеспокоился
Киндерман. -- Что-нибудь случилось?
Каррас молча покачал головой и тихо попросил:
-- Продолжайте.
Детектив вздохнул и посмотрел на реку.
-- Я говорил...-- Он засопел, потом почесал лоб большим
пальцем. -- Я говорил, что... Ну, давайте предположим, что я
работаю над одним делом, отец Каррас. Речь идет об убийстве.
-- Дэннингс?
-- Нет, я говорю чисто гипотетически. Считайте, что вы об
этом ничего не знаете. Ничего.
Каррас согласно кивнул.
-- Убийство похоже на ритуальное жертвоприношение,-- хмуро
продолжал детектив, медленно подбирая слова. -- Давайте
предположим, что в доме живут пять человек, и один из них --
убийца. И я знаю об этом совершенно точно. -- Он медленно
повернул голову. -- Но вот проблема... Все улики -- понимаете?
-- указывают на ребенка, на маленькую девочку лет десяти, может
быть, двенадцати... Далее. В этот дом приходит священник, очень
известный, и, так как это дело чисто теоретическое, я, святой
отец, чисто теоретически предположил, что священник вылечил
однажды очень специфическую болезнь. Болезнь, кстати сказать,
психическую.
Каррас почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
-- И еще здесь замешан сатанизм... плюс сила. Да,
невероятная сила. И эта выдуманная девочка могла, например,
свернуть взрослому человеку шею. Да, ей это было вполне под
силу. -- Он кивнул головой. -- Да, да... Теперь вопрос. --
Киндерман в задумчивости наморщил лоб. -- Видите ли... Девочка
здесь ни при чем. Она сумасшедшая. И всего лишь ребенок.
Ребенок! И все же ее болезнь... Девочка может быть
опасна. Она может убить кого-нибудь еще. Вот в чем проблема.
Что делать? Я имею в виду, теоретически. Забыть об этом? Забыть
и надеяться... -- Киндерман замялся,-- на то, что она
поправится? Или... Святой отец, я не знаю... Это ужасное
решение, просто ужасное. И мне не хотелось бы принимать его.
Как правильно поступить в таком случае? Я имею в виду теорию.
Как вы считаете?
Некоторое время иезуит боролся со своими противоречивыми
чувствами, злился на себя за то, что снова ощутил страшный
груз. Потом, встретив прямой взгляд Киндермана, тихо ответил:
-- Я бы оставил решение вопроса тем, кто более
компетентен.
-- Я полагаю, что они это сейчас и решают. Я знал, что вы
мне именно так ответите. Ну, мне пора, а то миссис Киндерман
начнет нервничать и твердить, что вот опять обед стынет!
Спасибо вам, святой отец. Мне сейчас легче... гораздо легче.
Да, кстати, вы мне не откажете в любезности? Если встретите
человека по имени Энгстром, скажите ему: "Эльвира в больнице, у
нее все в порядке". Он поймет. Передадите? Если, конечно, вы
его встретите.
Каррас удивленно посмотрел на него.
-- Обязательно,-- сказал он. -- Обязательно.
-- Послушайте, а когда же мы с вами сходим в кино, святой
отец?
Иезуит опустил глаза и пробормотал:
-- Скоро.
-- "Скоро". Вы, как тот раввин, который говорит о мессе
всегда только "скоро". Послушайте, сделайте мне еще одолжение.
Прекратите этот бег по стадиону, хотя бы ненадолго. Ходите,
просто ходите. Сбавьте темп! Вы мне обещаете?
-- Обещаю.
Детектив сунул руки в карманы и смиренно уставился в
землю.
-- Понятно,-- вздохнул он. -- Скоро. Всегда только
"скоро".
Перед тем как уйти, Киндерман положил руку на плечо
иезуиту и крепко сжал его.
-- Элия Казан шлет вам поклон.
Некоторое время Каррас наблюдал, как он шел по улице.
Наблюдал с удивлением. С любовью. И поражался тем изменениям,
которые могут происходить в сердце человека. Он прижал кулак к
губам и почувствовал, как печаль исторгается из груди и
затуманивает глаза. Взглянув на окно Реганы, он решил вернуться
в дом.
Дверь открыла Шарон, держа в руках испачканное белье. Она
извинилась:
-- Я несла это вниз постирать.
Глядя на нее, он подумал было о кофе, но тут же услышал,
как наверху бес орет на Мэррина. Он двинулся к лестнице, но
вдруг вспомнил о Карле. Где он сейчас? Дэмьен пошел на кухню,
но Карла там не было. Только Крис сидела за столом и
разглядывала... альбом?
Приклеенные фотографии, вырезки из газет. Она закрывала
голову руками, и Каррас не смог разглядеть выражения ее лица.
-- Извините,-- тихо спросил Каррас. -- Карл у себя?
Крис покачала головой:
-- Он вышел, -- Каррас услышал, что она всхлипнула. -- Там
есть кофе, святой отец. Вот-вот закипит. -- Крис встала из-за
стола и вышла из кухни.
Каррас перевел взгляд на альбом, подошел к столу и
пролистал его. Он увидел фотографии маленькой девочки и с болью
осознал, что смотрит на Регану: вот здесь она в день рождения,
задувает свечки на торте, здесь сидит в шортах и маечке, весело
помахивая рукой фотографу. Спереди на майке виднелась какая-то
надпись, сделанная по трафарету: "Лагерь..." Дальше он не смог
разобрать.
На следующей странице детским почерком на листке бумаги
было написано:
"Если бы вместо обычной глины
Я могла бы взять самые красивые вещи,
Например, радугу,
Или облака, или песенку птицы,
Может быть, тогда, милая мамочка,
Если бы я все это перемешала,
Я бы по-настоящему вылепила тебя"
Ниже: "Я люблю тебя! Поздравляю с праздником!" и подпись
карандашом: "Рэгс".
Каррас закрыл глаза. На сердце стало тяжело от случайной
встречи с чужим прошлым. Он отвернулся и стал ждать, когда
закипит кофе. Выкинь все из головы! Немедленно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
слово; даже боялась взглянуть на него. Никогда! Поэтому
когда она сердилась на него за что-то, то пряталась в шкаф в
своей спальне, и там, в темноте -- вы мне не поверите! -- в
темноте, среди одежды и моли, она ругалась. Ругалась! -- на
дядю! -- в течение двадцати минут! И говорила все, что она о
нем думает! Когда ей становилось легче, она выходила из своего
шкафа, она шла к дяде и целовала его в щечку. Как вы считаете,
отец Каррас, это хорошо или плохо?
-- Очень хорошо,-- ответил, улыбаясь, Каррас. -- Так что
же, сейчас я -- ваш шкаф? Это вы имели в виду?
-- В какой-то степени. -- Киндерман задумчиво посмотрел
вниз. -- В какой-то степени. Только здесь дело более серьезное,
отец Каррас. -- Он немного помолчал, затем добавил: -- И шкаф
должен говорить.
-- У вас есть сигареты? -- спросил Каррас. У него дрожали
пальцы.
-- В моем состоянии еще и курить?
-- Ах да... Конечно, нет,-- пробормотал Каррас, прижимая
ладони к стене. Перестаньте дрожать!
-- Ну и доктор! Вы все еще сводите бородавки лягушками,
доктор Каррас?
-- Жабами,-- мрачно ответил священник.
-- Вы что-то сегодня совсем не в духе,-- обеспокоился
Киндерман. -- Что-нибудь случилось?
Каррас молча покачал головой и тихо попросил:
-- Продолжайте.
Детектив вздохнул и посмотрел на реку.
-- Я говорил...-- Он засопел, потом почесал лоб большим
пальцем. -- Я говорил, что... Ну, давайте предположим, что я
работаю над одним делом, отец Каррас. Речь идет об убийстве.
-- Дэннингс?
-- Нет, я говорю чисто гипотетически. Считайте, что вы об
этом ничего не знаете. Ничего.
Каррас согласно кивнул.
-- Убийство похоже на ритуальное жертвоприношение,-- хмуро
продолжал детектив, медленно подбирая слова. -- Давайте
предположим, что в доме живут пять человек, и один из них --
убийца. И я знаю об этом совершенно точно. -- Он медленно
повернул голову. -- Но вот проблема... Все улики -- понимаете?
-- указывают на ребенка, на маленькую девочку лет десяти, может
быть, двенадцати... Далее. В этот дом приходит священник, очень
известный, и, так как это дело чисто теоретическое, я, святой
отец, чисто теоретически предположил, что священник вылечил
однажды очень специфическую болезнь. Болезнь, кстати сказать,
психическую.
Каррас почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.
-- И еще здесь замешан сатанизм... плюс сила. Да,
невероятная сила. И эта выдуманная девочка могла, например,
свернуть взрослому человеку шею. Да, ей это было вполне под
силу. -- Он кивнул головой. -- Да, да... Теперь вопрос. --
Киндерман в задумчивости наморщил лоб. -- Видите ли... Девочка
здесь ни при чем. Она сумасшедшая. И всего лишь ребенок.
Ребенок! И все же ее болезнь... Девочка может быть
опасна. Она может убить кого-нибудь еще. Вот в чем проблема.
Что делать? Я имею в виду, теоретически. Забыть об этом? Забыть
и надеяться... -- Киндерман замялся,-- на то, что она
поправится? Или... Святой отец, я не знаю... Это ужасное
решение, просто ужасное. И мне не хотелось бы принимать его.
Как правильно поступить в таком случае? Я имею в виду теорию.
Как вы считаете?
Некоторое время иезуит боролся со своими противоречивыми
чувствами, злился на себя за то, что снова ощутил страшный
груз. Потом, встретив прямой взгляд Киндермана, тихо ответил:
-- Я бы оставил решение вопроса тем, кто более
компетентен.
-- Я полагаю, что они это сейчас и решают. Я знал, что вы
мне именно так ответите. Ну, мне пора, а то миссис Киндерман
начнет нервничать и твердить, что вот опять обед стынет!
Спасибо вам, святой отец. Мне сейчас легче... гораздо легче.
Да, кстати, вы мне не откажете в любезности? Если встретите
человека по имени Энгстром, скажите ему: "Эльвира в больнице, у
нее все в порядке". Он поймет. Передадите? Если, конечно, вы
его встретите.
Каррас удивленно посмотрел на него.
-- Обязательно,-- сказал он. -- Обязательно.
-- Послушайте, а когда же мы с вами сходим в кино, святой
отец?
Иезуит опустил глаза и пробормотал:
-- Скоро.
-- "Скоро". Вы, как тот раввин, который говорит о мессе
всегда только "скоро". Послушайте, сделайте мне еще одолжение.
Прекратите этот бег по стадиону, хотя бы ненадолго. Ходите,
просто ходите. Сбавьте темп! Вы мне обещаете?
-- Обещаю.
Детектив сунул руки в карманы и смиренно уставился в
землю.
-- Понятно,-- вздохнул он. -- Скоро. Всегда только
"скоро".
Перед тем как уйти, Киндерман положил руку на плечо
иезуиту и крепко сжал его.
-- Элия Казан шлет вам поклон.
Некоторое время Каррас наблюдал, как он шел по улице.
Наблюдал с удивлением. С любовью. И поражался тем изменениям,
которые могут происходить в сердце человека. Он прижал кулак к
губам и почувствовал, как печаль исторгается из груди и
затуманивает глаза. Взглянув на окно Реганы, он решил вернуться
в дом.
Дверь открыла Шарон, держа в руках испачканное белье. Она
извинилась:
-- Я несла это вниз постирать.
Глядя на нее, он подумал было о кофе, но тут же услышал,
как наверху бес орет на Мэррина. Он двинулся к лестнице, но
вдруг вспомнил о Карле. Где он сейчас? Дэмьен пошел на кухню,
но Карла там не было. Только Крис сидела за столом и
разглядывала... альбом?
Приклеенные фотографии, вырезки из газет. Она закрывала
голову руками, и Каррас не смог разглядеть выражения ее лица.
-- Извините,-- тихо спросил Каррас. -- Карл у себя?
Крис покачала головой:
-- Он вышел, -- Каррас услышал, что она всхлипнула. -- Там
есть кофе, святой отец. Вот-вот закипит. -- Крис встала из-за
стола и вышла из кухни.
Каррас перевел взгляд на альбом, подошел к столу и
пролистал его. Он увидел фотографии маленькой девочки и с болью
осознал, что смотрит на Регану: вот здесь она в день рождения,
задувает свечки на торте, здесь сидит в шортах и маечке, весело
помахивая рукой фотографу. Спереди на майке виднелась какая-то
надпись, сделанная по трафарету: "Лагерь..." Дальше он не смог
разобрать.
На следующей странице детским почерком на листке бумаги
было написано:
"Если бы вместо обычной глины
Я могла бы взять самые красивые вещи,
Например, радугу,
Или облака, или песенку птицы,
Может быть, тогда, милая мамочка,
Если бы я все это перемешала,
Я бы по-настоящему вылепила тебя"
Ниже: "Я люблю тебя! Поздравляю с праздником!" и подпись
карандашом: "Рэгс".
Каррас закрыл глаза. На сердце стало тяжело от случайной
встречи с чужим прошлым. Он отвернулся и стал ждать, когда
закипит кофе. Выкинь все из головы! Немедленно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71