Механизм, позволяющий мне говорить на их общем языке, сам по себе тоже загадка. Прожив в этом мире долгое время и узнав больше, чем многие подозревают, я стал думать, что разгадал ее, однако не стану излагать здесь свои довольно путаные и сложные рассуждения.
Город представляет собой спираль наподобие гигантской раковины наутилуса, но сказать так – значит упростить истинное положение вещей. Спираль пересекается тысячами улочек и переулков, а строительство не подчиняется никакому плану. Так, во внешних витках, особенно в районах Восход и Утро, гоблины лепят свои жилища, на манер термитных гнезд, прямо к стенам красивых старых зданий, создавая непроходимый лабиринт. Поэтому добраться беспрепятственно от краев спирали к ее центру давно уже невозможно – впрочем, для таких, как я, доступ туда все равно закрыт. Однако планировка тем не менее оказывает свое влияние: наиболее бедные районы (или те, которые моему смертному глазу представляются наиболее знакомыми) располагаются на окраинах. По мере продвижения к центру ощущается не только сгущение атмосферы богатства и власти, но и нечто не столь явное – как будто ты с каждым шагом вступаешь во что-то трудноопределимое. Нарастает давление магии, за неимением лучшего слова. Во внутренних районах живут богатые и совершенно безумные семьи, но даже это не объясняет изменчивости твоих впечатлений. В таинственном сердце Города (участок сохранившегося там леса именуют Рощей, а иногда Собором), где почти никто не бывает, а чужаки вроде, меня и подавно не приветствуются – в сердце Города, по слухам, искажение земного времени, которое начинается сразу после прохода в Последние Врата, наиболее сильно; время там не просто отличается от земного, но преобразуется в совершенно иную среду...
Тео захлопнул тетрадь. Он, словно под влиянием Эйемоновой идеи об искажении времени, читал все медленнее по мере нарастания фантастичности. За неделю, проведенную в хижине, он так и не притронулся к другим книгам, с головой погрузившись в загадки и хитроумные построения Эйемона Дауда. Он и гитаре уделял не слишком много времени, вопреки данному себе обещанию. Как ни странно, он все время был чем-то занят: несмотря на заверения агента по недвижимости, что все будет готово к его приезду, ему понадобились три дня и несколько звонков в обслуживающую компанию, чтобы электричество и водопровод в хижине заработали как полагается – так что досуг, заполняемый исключительно чтением и раздумьями, оставался пока понятием чисто теоретическим.
Спал он тоже не слишком хорошо. Страшные сны, особенно тот, где он чувствовал себя не собой, а кем-то другим – или скорее делил себя с кем-то помимо воли, – продолжали преследовать его, как дурной запах. Это случалось не каждую ночь, слава Богу, но достаточно часто, чтобы он начал подумывать о каком-нибудь транквилизаторе.
Книга Эйемона в такой ситуации была как раз кстати, поскольку помогала занять чем-то мысли.
Автор определенно намекал, что его герой отправился не просто в некий дальний уголок реального мира, но преодолел своего рода магический барьер – процесс, описанный подробно, хотя и туманно, порой с упоминанием непонятных Тео терминов и с множеством ссылок на труды других писателей, очень возможно, что и вымышленных. Мир, созданный самим Даудом, в некоторых отношениях напоминал стандартную Страну Эльфов, но не походил ни на цветочно-мотыльковый луг детских сказок, ни на чарующий и опасный край кельтской и скандинавской мифологии. Скорее уж, насколько мог судить Тео, дочитав до этого места, это было искривленное зеркальное отражение реального мира в несколько старомодном его варианте. В тексте упоминались конторские здания и железнодорожные пути. Что же это за волшебная страна с железными дорогами, скажите на милость?
Зато по крайней мере оригинально – надо отдать справедливость дядюшке Эйемону. Может, даже издателя удастся найти.
Устройство Города, в общем и целом, удивления не внушает. Знатные семьи предпочитают, чтобы их сторонники жили по соседству, поэтому отдельные кварталы могут быть целиком заселены кланами Астры или Ноготков (упоминаю лишь пару не столь уж могущественных цветочных домов). Эти кварталы фактически являются небольшими самодостаточными городками внутри большого Города и группируются вокруг башен ведущих домов. Предполагаю, что это несколько напоминает Флоренцию четырнадцатого века, где почти каждый житель был вассалом одной из родовитых семей – Пацци, Альбицци или Медичи.
Новый Эревон по самой своей природе опасен для смертного, но мне, как ни странно, удалось найти в нем свою нишу. Горожане удивительно терпимы – возможно, вследствие собственного разнообразия форм и размеров. (Хотя правящие семьи почти целиком отдают предпочтение человеческой внешности – если допустить, что я верно определяю направление этого процесса.) Смертные бывали здесь постоянно – как сами по себе, так и в качестве домашних любимцев, но в последние годы путешествия между нашей и их стороной почти совсем прекратились, поэтому на меня смотрели, как на диковинку, и даже в знатные дома приглашали.
В промежутках между гощениями в цветочных домах я изыскал для себя другой, весьма необычный, способ существования. Из-за сокращения числа смертных путешественников и эльфов, бывающих на той стороне, многие вещи, когда-то обыкновенные, сделались в Городе дефицитом – например, слезы (эльфы тоже иногда плачут, но человеческие слезы применяются у них для определенных процедур – у нас их сочли бы волшебством, здесь же они волшебны лишь постольку, поскольку производятся в волшебном месте). Узнав об этом промысле, я впервые за всю свою взрослую жизнь пожалел, что я не женщина и в частности не девственница– слезы и прочая секреция, а также волосы, ногти и кусочки кожи смертных девственниц здесь ценятся очень высоко, как по бартеру, так и в эльфийском золоте. Но я и без того устроился неплохо: выстригая волоски из бороды и выжимая из глаз слезы с помощью лука, который покупал на еженедельном рынке в Папоротниках, я обеспечивал себе скромную, но приятную жизнь на тщательно выбранной нейтральной территории близ Новокурганного дома. Это резиденция эльфийского парламента и освященное веками место, на которое даже самые мятежные семьи не посягают. Позже я нашел себе более просторное жилье в Дневном районе, но часто скучал по суете городского центра.
Я упоминал уже, что знатные эльфы очень похожи на людей (хотя надо быть слепым и глухим, чтобы спутать их с настоящими людьми). Из-за этого у читателя может создаться впечатление, что прогулка по извилистым улицам Нового Эревона мало чем отличается от экскурсии по одному из больших городов нашего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Город представляет собой спираль наподобие гигантской раковины наутилуса, но сказать так – значит упростить истинное положение вещей. Спираль пересекается тысячами улочек и переулков, а строительство не подчиняется никакому плану. Так, во внешних витках, особенно в районах Восход и Утро, гоблины лепят свои жилища, на манер термитных гнезд, прямо к стенам красивых старых зданий, создавая непроходимый лабиринт. Поэтому добраться беспрепятственно от краев спирали к ее центру давно уже невозможно – впрочем, для таких, как я, доступ туда все равно закрыт. Однако планировка тем не менее оказывает свое влияние: наиболее бедные районы (или те, которые моему смертному глазу представляются наиболее знакомыми) располагаются на окраинах. По мере продвижения к центру ощущается не только сгущение атмосферы богатства и власти, но и нечто не столь явное – как будто ты с каждым шагом вступаешь во что-то трудноопределимое. Нарастает давление магии, за неимением лучшего слова. Во внутренних районах живут богатые и совершенно безумные семьи, но даже это не объясняет изменчивости твоих впечатлений. В таинственном сердце Города (участок сохранившегося там леса именуют Рощей, а иногда Собором), где почти никто не бывает, а чужаки вроде, меня и подавно не приветствуются – в сердце Города, по слухам, искажение земного времени, которое начинается сразу после прохода в Последние Врата, наиболее сильно; время там не просто отличается от земного, но преобразуется в совершенно иную среду...
Тео захлопнул тетрадь. Он, словно под влиянием Эйемоновой идеи об искажении времени, читал все медленнее по мере нарастания фантастичности. За неделю, проведенную в хижине, он так и не притронулся к другим книгам, с головой погрузившись в загадки и хитроумные построения Эйемона Дауда. Он и гитаре уделял не слишком много времени, вопреки данному себе обещанию. Как ни странно, он все время был чем-то занят: несмотря на заверения агента по недвижимости, что все будет готово к его приезду, ему понадобились три дня и несколько звонков в обслуживающую компанию, чтобы электричество и водопровод в хижине заработали как полагается – так что досуг, заполняемый исключительно чтением и раздумьями, оставался пока понятием чисто теоретическим.
Спал он тоже не слишком хорошо. Страшные сны, особенно тот, где он чувствовал себя не собой, а кем-то другим – или скорее делил себя с кем-то помимо воли, – продолжали преследовать его, как дурной запах. Это случалось не каждую ночь, слава Богу, но достаточно часто, чтобы он начал подумывать о каком-нибудь транквилизаторе.
Книга Эйемона в такой ситуации была как раз кстати, поскольку помогала занять чем-то мысли.
Автор определенно намекал, что его герой отправился не просто в некий дальний уголок реального мира, но преодолел своего рода магический барьер – процесс, описанный подробно, хотя и туманно, порой с упоминанием непонятных Тео терминов и с множеством ссылок на труды других писателей, очень возможно, что и вымышленных. Мир, созданный самим Даудом, в некоторых отношениях напоминал стандартную Страну Эльфов, но не походил ни на цветочно-мотыльковый луг детских сказок, ни на чарующий и опасный край кельтской и скандинавской мифологии. Скорее уж, насколько мог судить Тео, дочитав до этого места, это было искривленное зеркальное отражение реального мира в несколько старомодном его варианте. В тексте упоминались конторские здания и железнодорожные пути. Что же это за волшебная страна с железными дорогами, скажите на милость?
Зато по крайней мере оригинально – надо отдать справедливость дядюшке Эйемону. Может, даже издателя удастся найти.
Устройство Города, в общем и целом, удивления не внушает. Знатные семьи предпочитают, чтобы их сторонники жили по соседству, поэтому отдельные кварталы могут быть целиком заселены кланами Астры или Ноготков (упоминаю лишь пару не столь уж могущественных цветочных домов). Эти кварталы фактически являются небольшими самодостаточными городками внутри большого Города и группируются вокруг башен ведущих домов. Предполагаю, что это несколько напоминает Флоренцию четырнадцатого века, где почти каждый житель был вассалом одной из родовитых семей – Пацци, Альбицци или Медичи.
Новый Эревон по самой своей природе опасен для смертного, но мне, как ни странно, удалось найти в нем свою нишу. Горожане удивительно терпимы – возможно, вследствие собственного разнообразия форм и размеров. (Хотя правящие семьи почти целиком отдают предпочтение человеческой внешности – если допустить, что я верно определяю направление этого процесса.) Смертные бывали здесь постоянно – как сами по себе, так и в качестве домашних любимцев, но в последние годы путешествия между нашей и их стороной почти совсем прекратились, поэтому на меня смотрели, как на диковинку, и даже в знатные дома приглашали.
В промежутках между гощениями в цветочных домах я изыскал для себя другой, весьма необычный, способ существования. Из-за сокращения числа смертных путешественников и эльфов, бывающих на той стороне, многие вещи, когда-то обыкновенные, сделались в Городе дефицитом – например, слезы (эльфы тоже иногда плачут, но человеческие слезы применяются у них для определенных процедур – у нас их сочли бы волшебством, здесь же они волшебны лишь постольку, поскольку производятся в волшебном месте). Узнав об этом промысле, я впервые за всю свою взрослую жизнь пожалел, что я не женщина и в частности не девственница– слезы и прочая секреция, а также волосы, ногти и кусочки кожи смертных девственниц здесь ценятся очень высоко, как по бартеру, так и в эльфийском золоте. Но я и без того устроился неплохо: выстригая волоски из бороды и выжимая из глаз слезы с помощью лука, который покупал на еженедельном рынке в Папоротниках, я обеспечивал себе скромную, но приятную жизнь на тщательно выбранной нейтральной территории близ Новокурганного дома. Это резиденция эльфийского парламента и освященное веками место, на которое даже самые мятежные семьи не посягают. Позже я нашел себе более просторное жилье в Дневном районе, но часто скучал по суете городского центра.
Я упоминал уже, что знатные эльфы очень похожи на людей (хотя надо быть слепым и глухим, чтобы спутать их с настоящими людьми). Из-за этого у читателя может создаться впечатление, что прогулка по извилистым улицам Нового Эревона мало чем отличается от экскурсии по одному из больших городов нашего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182