Но в ее светло-каштановых волосах сквозила проседь, и Тео, несмотря на весь ее молодой и подтянутый облик, догадался, что лет ей уже немало.
– Превосходно, – смерив его взглядом, сказала она. – Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. – У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. – Подумать только, – обратилась она к Кочерыжке, – настоящий смертный!
– Она знает? – слегка удивился Тео.
– Разумеется, я знаю – и просто дрожу от волнения. – Она протянула ему руку. – Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс – мой брат.
Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка – похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.
– Очень приятно...
– Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, – и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.
Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.
19
ПРАЗДНИЧНЫЙ ВИЗИТ
Утром ветер переместился на северо-восток. С Иса задул свежий бриз, первый вестник далекой зимы, гнувший верхушки деревьев Ардена. Настал канун Мабона, когда многие едут домой, в деревню, чтобы навестить своих. Работники помоложе, не могущие пока позволить себе такую поездку, украшали большой дом кукурузными куклами, желудями и яблочными пирамидками. Месяц, который один санитар смастерил из лозы и бересты, покачивался на ветру над парадной дверью.
В «Циннии» царило волнение, вызванное не только праздником, переменой погоды и прочими заурядными причинами наподобие близкого выхода на пенсию кого-то из хобов или побега одного из близнецов Пиретрум (они неизменно убегали в холмы, и директору приходилось порой нанимать проводника с Черным Псом, чтобы выследить меняющего облик больного). Сестры в коридорах или в перерывах, за чаем с лавандовыми лепешками, перешептывались совсем о другом: к Тихой Деве-Примуле ожидался посетитель. То, что посетитель почти всегда был один и тот же и что он почти всегда приезжал на праздники, отнюдь не делало его менее интересным. Красавец даже по высоким эльфийским стандартам и наследник одного из самых видных домов, он был еще и холост. Поговаривали, что у него есть парочка бастардов, но это не мешало ему со временем вступить в брак. И нет в Эльфландии закона, как заявляла одна из молоденьких медсестер, запрещающего ему жениться на простолюдинке, если он таковую полюбит.
Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула – не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
– С другой стороны, их и удалить недолго, – говорила она. – Другие это делают постоянно.
– Это уж точно – раз за разом, – подтвердила другая сестра. – Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. – Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
– Одинокой девушке больше подходит смертный, – заметила пожилая сиделка. – Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
– В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, – возразила еще одна.
– Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, – весело предостерегла пожилая. – С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
– Я знаю, что этому никогда не бывать, – покраснев, сказала девушка с фермы, – но помечтать-то можно?
– С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
– Эрефина? – сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего– то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. – С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер – все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы. С недавних пор его политические взгляды подверглись кардинальным изменениям – возможно, кто-то из персонала шпионит за ним? Но кто, с другой стороны, мог дать такое указание? У Глушителей есть дела поважнее, чем его обязательные визиты в «Циннию». Его собственный отец? Вряд ли их разногласия зашли настолько уж далеко. Слежка скорее всего – только плод его воображения, но почему тогда они так интересуются им?
– На этот раз я пришел не просто так. – Он наклонился и взял холодную руку сестры в свою. – У меня появились дела, которые некоторое время не позволят нам видеться. – Он наклонился еще ниже и заговорил совсем тихо, словно делясь тайнами с кем-то, способным его понять. – Теперь всюду большие затруднения, особенно в Городе. Ходят разговоры о новой Войне Цветов. – Он закрыл глаза в приступе внезапной усталости. – И боюсь, что слухи эти правдивы. Какие ужасы ожидают нас после стольких лет мира!
Он отпустил ее руку и откинулся назад, изучая ее лицо. Он принуждал себя улыбаться, но это давалось ему с трудом.
– Помнишь, как мы маленькими ездили к родственникам в Очный Цвет? Такой большой дом в холмах Ольшаника? Ты боялась, потому что тебе наговорили, что там водятся мантикоры, а я сказал, что буду тебя защищать. Что я ничего не боюсь. Я тогда только что получил свой первый меч да выучил несколько чар, но твердо пообещал, что не позволю, чтобы с тобой случилось плохое. Никогда.
На некоторое время он утратил способность говорить.
– Мне вспомнился тот старый гоблин, – произнес он наконец. – Помнишь его? Он встретился нам на Огнистой Дороге. Он вез на рынок кроличьи шкурки и позволил тебе погладить своего единорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
– Превосходно, – смерив его взглядом, сказала она. – Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. – У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. – Подумать только, – обратилась она к Кочерыжке, – настоящий смертный!
– Она знает? – слегка удивился Тео.
– Разумеется, я знаю – и просто дрожу от волнения. – Она протянула ему руку. – Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс – мой брат.
Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка – похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.
– Очень приятно...
– Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, – и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.
Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.
19
ПРАЗДНИЧНЫЙ ВИЗИТ
Утром ветер переместился на северо-восток. С Иса задул свежий бриз, первый вестник далекой зимы, гнувший верхушки деревьев Ардена. Настал канун Мабона, когда многие едут домой, в деревню, чтобы навестить своих. Работники помоложе, не могущие пока позволить себе такую поездку, украшали большой дом кукурузными куклами, желудями и яблочными пирамидками. Месяц, который один санитар смастерил из лозы и бересты, покачивался на ветру над парадной дверью.
В «Циннии» царило волнение, вызванное не только праздником, переменой погоды и прочими заурядными причинами наподобие близкого выхода на пенсию кого-то из хобов или побега одного из близнецов Пиретрум (они неизменно убегали в холмы, и директору приходилось порой нанимать проводника с Черным Псом, чтобы выследить меняющего облик больного). Сестры в коридорах или в перерывах, за чаем с лавандовыми лепешками, перешептывались совсем о другом: к Тихой Деве-Примуле ожидался посетитель. То, что посетитель почти всегда был один и тот же и что он почти всегда приезжал на праздники, отнюдь не делало его менее интересным. Красавец даже по высоким эльфийским стандартам и наследник одного из самых видных домов, он был еще и холост. Поговаривали, что у него есть парочка бастардов, но это не мешало ему со временем вступить в брак. И нет в Эльфландии закона, как заявляла одна из молоденьких медсестер, запрещающего ему жениться на простолюдинке, если он таковую полюбит.
Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула – не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
– С другой стороны, их и удалить недолго, – говорила она. – Другие это делают постоянно.
– Это уж точно – раз за разом, – подтвердила другая сестра. – Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. – Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
– Одинокой девушке больше подходит смертный, – заметила пожилая сиделка. – Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
– В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, – возразила еще одна.
– Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, – весело предостерегла пожилая. – С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
– Я знаю, что этому никогда не бывать, – покраснев, сказала девушка с фермы, – но помечтать-то можно?
– С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
– Эрефина? – сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего– то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. – С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер – все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы. С недавних пор его политические взгляды подверглись кардинальным изменениям – возможно, кто-то из персонала шпионит за ним? Но кто, с другой стороны, мог дать такое указание? У Глушителей есть дела поважнее, чем его обязательные визиты в «Циннию». Его собственный отец? Вряд ли их разногласия зашли настолько уж далеко. Слежка скорее всего – только плод его воображения, но почему тогда они так интересуются им?
– На этот раз я пришел не просто так. – Он наклонился и взял холодную руку сестры в свою. – У меня появились дела, которые некоторое время не позволят нам видеться. – Он наклонился еще ниже и заговорил совсем тихо, словно делясь тайнами с кем-то, способным его понять. – Теперь всюду большие затруднения, особенно в Городе. Ходят разговоры о новой Войне Цветов. – Он закрыл глаза в приступе внезапной усталости. – И боюсь, что слухи эти правдивы. Какие ужасы ожидают нас после стольких лет мира!
Он отпустил ее руку и откинулся назад, изучая ее лицо. Он принуждал себя улыбаться, но это давалось ему с трудом.
– Помнишь, как мы маленькими ездили к родственникам в Очный Цвет? Такой большой дом в холмах Ольшаника? Ты боялась, потому что тебе наговорили, что там водятся мантикоры, а я сказал, что буду тебя защищать. Что я ничего не боюсь. Я тогда только что получил свой первый меч да выучил несколько чар, но твердо пообещал, что не позволю, чтобы с тобой случилось плохое. Никогда.
На некоторое время он утратил способность говорить.
– Мне вспомнился тот старый гоблин, – произнес он наконец. – Помнишь его? Он встретился нам на Огнистой Дороге. Он вез на рынок кроличьи шкурки и позволил тебе погладить своего единорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182