Начнем с патриарха, решил он. – Пирр должен уйти. – За две недели, прошедшие с того дня, как Крисп вошел в императорскую ложу в Соборе, страже пришлось подавлять еще два бунта – по счастью, маленьких..
«Да уж, мой двоюродный братец не больно сговорчив, – нацарапал Яковизий. – Если хочешь вернуть Гнатия – быть может, он станет потише, если пригрозить сдать его на корм халогаям, коли слово «измена» хоть раз вступит в его кривомозглую голову».
– А в этом что-то есть. – Крисп вспомнил, как шарахнулся Гнатий от секиры телохранителя в ту ночь, когда Крисп захватил трон. Он с восхищением перевел взгляд на Яковизия:
– Знаешь, я слышу твой голос каждый раз, когда читаю эти заметки. Твои слова на воске или пергаменте передают тон твоей речи. А когда я пытаюсь выразить свои мысли в письме, получается невыразительно и скучно. Как тебе это удается?
«ГЕНИЙ», – нацарапал Яковизий. Крисп сделал вид, что ломает табличку о его голову. Аристократ перехватил табличку и довольно долго писал, прежде чем отдать ее императору.
«Если тебе нужен длинный ответ: для начала, писать я начал куда раньше твоего и делаю это куда дольше. А во-вторых, теперь это и есть мой голос. Разве я должен молчать, потеряв способность издавать более менее членораздельное карканье, именуемое большинством людей речью?»
– Я так понимаю, что нет, – ответил Крисп, думая, что Яковизий на свой лад не менее несгибаем, чем его двоюродный брат Пирр.
Неспособность подчиниться увечью показалась ему более достойным качеством, чем неспособность подчиниться здравому смыслу. Эта мысль перешла в иную: о том, по чьей милости был изувечен Яковизий. – Так что делать с Арвашем?
Глаза Яковизия на мгновение исполнились ужасом, потом он взял себя в руки. Тупым концом стиля он разгладил воск, освобождая место на табличке.
«Сражаться, как можем. А что еще? Теперь, когда мы выяснили, что он такое, быть может, колдуны сумеют противостоять ему».
Крисп с размаху хлопнул себя по лбу.
– Боже благой и премудрый, у меня совсем не осталось мозгов.
Гнатий еще до заката должен пересказать свою историю Трокунду.
Он снова позвал Барсима. Вестиарий записал указания императора и отнес гонцу, чтобы тот доставил их Трокунду.
Крисп откинулся на спинку дивана, чувствуя себя так, точно попал под обвал. Если этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, упражнялся в черном волшебстве на протяжении жизни шести поколений, неудивительно, что его не сумел одолеть простой смертный наподобие Трокунда.
– Пошел он в лед, этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, – пробормотал он.
«А как насчет Пирра?», – осведомился Яковизий.
– Любишь ты иголки под седалище подкладывать, – укорил его Крисп. Выражение оскорбленного достоинства на лице аристократа могло бы убедить любого, кто был знаком с ним менее минуты. Не хочу я отправлять Пирра в лед. Я хочу отправить его в монастырь, чтобы он там сидел тихо. Так ведь не получится, вот что плохо. Этот несгибаемый, упрямый, старый…
Крисп остановился на полуслове, отвесив челюсть и широко открыв глаза.
«И на что ты пялишься? – написал Яковизий. – Ты что, узрел святой свет Фоса, что выпучился, как идиот?».
– Нет, но почти, – уверил его Крисп. – Барсим! – крикнул он.
– Вы еще здесь? Отлично. Напишите мне черновик послания к пресвятому патриарху Пирру. Вот что я хочу ему сообщить…
* * *
В палату для аудиенций заглянул Барсим.
– Пресвятой патриарх Пирр прибыл для встречи с вашим величеством.
– Хорошо. Думаю, он уже разогрелся. – Четыре дня подряд Крисп отклонял все более настойчивые просьбы патриарха об аудиенции.
Император повернулся к Яковизию, Маммиану и Ризульфу: Превосходные и почтенные господа, я прошу вас слушать и запоминать все, что будет сказано между нам, дабы впоследствии клятвенно засвидетельствовать.
Трое придворных торжественно поклонились.
– Лучше бы этому плану сработать, – заметил Маммиан.
– В том-то и прелесть, что мне и провал не повредит, – ответил Крисп. – А теперь к делу. Пирр идет.
Патриарх пал ниц перед императором с обычной легкостью. На троих придворных по левую руку Криспа он едва глянул. Глаза его сверкали.
– Ваше величество, я вынужден заявить решительный протест, грянул он, показывая посланное Криспом письмо.
– Да? И почему же, пресвятой отец?
По скулам Пирра заходили желваки. Он уже понял, что с ним играют. Но еще не понял зачем.
– Потому, ваше величество, – проскрипел он, – что вы даровали монаху Гнатию – коварному изменнику Гнатию – свободу передвижения, равную свободе прочих братьев обители посвященной памяти святого Скирия. Более того, вы не посоветовались при этом со мной. – Лицо патриарха яснее слов говорило, каков был бы ответ в этом случае.
– Монах Гнатий оказал мне и всей империи большую услугу, ответил Крисп. – А потому я решил закрыть глаза на прошлые его прегрешения.
– Но я не закрыл, – проговорил Пирр. – Это вмешательство в дела церкви является недопустимым и нетерпимым.
– В данном случае я с вами не согласен, пресвятой отец. И позвольте напомнить вам, что я являюсь Автократором всего Видесса, не исключая и храмы. У меня есть право вмешиваться в ваши дела, пресвятой отец, и я счел нужным его использовать.
– Сие есть нетерпимо, – повторил Пирр, подобравшись. – Ваше величество, упорствуя в своих опасных деяниях, вы понуждаете меня в знак протеста снять с себя обязанности патриарха.
По левую руку Криспа раздался тихий вздох – кажется, Ризульфа.
Других аплодисментов не будет, но достаточно и этого.
– Мне жаль слышать это, пресвятой отец, – сказал Крисп.
Патриарх расслабился было, но император еще не закончил:
– Я принимаю вашу отставку. Эти господа послужат свидетелями, что вы отказались от своего поста по доброй воле, без принуждения.
Яковизий, Маммиан и Ризульф серьезно и торжественно кивнули.
– Вы… это… подстроили, – выдавил Пирр совершенно жутким голосом. Теперь он все понял.
– Я не понуждал вас уходить, – напомнил Крисп. – Вы предложили это сами. И теперь, раз вы это сделали, Барсим подаст вам на подпись формальное отречение.
– А если я откажусь подписать?
– Вы все равно согласились на отставку. Как я сказал, святой отец, – Пирр скривился, услышав свой внезапно усеченный титул, – вы сделали это по доброй воле, перед свидетелями. Так будет лучше всего. Если бы даже вы держались за свой трон обеими руками, я снял бы вас – вы обещали мне применять принцип икономии, но ни в одной из ваших проповедей я не заметил и капли терпимости.
– Теперь я вижу все, – прохрипел Пирр. – Вы поставите на мое место Гнатия, этого прислужника зла. Черный бог овладел вашими сердцами, а вы не заметили этого.
Крисп сплюнул, наклонившись, на каменный пол.
– Это – Скотосу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
«Да уж, мой двоюродный братец не больно сговорчив, – нацарапал Яковизий. – Если хочешь вернуть Гнатия – быть может, он станет потише, если пригрозить сдать его на корм халогаям, коли слово «измена» хоть раз вступит в его кривомозглую голову».
– А в этом что-то есть. – Крисп вспомнил, как шарахнулся Гнатий от секиры телохранителя в ту ночь, когда Крисп захватил трон. Он с восхищением перевел взгляд на Яковизия:
– Знаешь, я слышу твой голос каждый раз, когда читаю эти заметки. Твои слова на воске или пергаменте передают тон твоей речи. А когда я пытаюсь выразить свои мысли в письме, получается невыразительно и скучно. Как тебе это удается?
«ГЕНИЙ», – нацарапал Яковизий. Крисп сделал вид, что ломает табличку о его голову. Аристократ перехватил табличку и довольно долго писал, прежде чем отдать ее императору.
«Если тебе нужен длинный ответ: для начала, писать я начал куда раньше твоего и делаю это куда дольше. А во-вторых, теперь это и есть мой голос. Разве я должен молчать, потеряв способность издавать более менее членораздельное карканье, именуемое большинством людей речью?»
– Я так понимаю, что нет, – ответил Крисп, думая, что Яковизий на свой лад не менее несгибаем, чем его двоюродный брат Пирр.
Неспособность подчиниться увечью показалась ему более достойным качеством, чем неспособность подчиниться здравому смыслу. Эта мысль перешла в иную: о том, по чьей милости был изувечен Яковизий. – Так что делать с Арвашем?
Глаза Яковизия на мгновение исполнились ужасом, потом он взял себя в руки. Тупым концом стиля он разгладил воск, освобождая место на табличке.
«Сражаться, как можем. А что еще? Теперь, когда мы выяснили, что он такое, быть может, колдуны сумеют противостоять ему».
Крисп с размаху хлопнул себя по лбу.
– Боже благой и премудрый, у меня совсем не осталось мозгов.
Гнатий еще до заката должен пересказать свою историю Трокунду.
Он снова позвал Барсима. Вестиарий записал указания императора и отнес гонцу, чтобы тот доставил их Трокунду.
Крисп откинулся на спинку дивана, чувствуя себя так, точно попал под обвал. Если этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, упражнялся в черном волшебстве на протяжении жизни шести поколений, неудивительно, что его не сумел одолеть простой смертный наподобие Трокунда.
– Пошел он в лед, этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, – пробормотал он.
«А как насчет Пирра?», – осведомился Яковизий.
– Любишь ты иголки под седалище подкладывать, – укорил его Крисп. Выражение оскорбленного достоинства на лице аристократа могло бы убедить любого, кто был знаком с ним менее минуты. Не хочу я отправлять Пирра в лед. Я хочу отправить его в монастырь, чтобы он там сидел тихо. Так ведь не получится, вот что плохо. Этот несгибаемый, упрямый, старый…
Крисп остановился на полуслове, отвесив челюсть и широко открыв глаза.
«И на что ты пялишься? – написал Яковизий. – Ты что, узрел святой свет Фоса, что выпучился, как идиот?».
– Нет, но почти, – уверил его Крисп. – Барсим! – крикнул он.
– Вы еще здесь? Отлично. Напишите мне черновик послания к пресвятому патриарху Пирру. Вот что я хочу ему сообщить…
* * *
В палату для аудиенций заглянул Барсим.
– Пресвятой патриарх Пирр прибыл для встречи с вашим величеством.
– Хорошо. Думаю, он уже разогрелся. – Четыре дня подряд Крисп отклонял все более настойчивые просьбы патриарха об аудиенции.
Император повернулся к Яковизию, Маммиану и Ризульфу: Превосходные и почтенные господа, я прошу вас слушать и запоминать все, что будет сказано между нам, дабы впоследствии клятвенно засвидетельствовать.
Трое придворных торжественно поклонились.
– Лучше бы этому плану сработать, – заметил Маммиан.
– В том-то и прелесть, что мне и провал не повредит, – ответил Крисп. – А теперь к делу. Пирр идет.
Патриарх пал ниц перед императором с обычной легкостью. На троих придворных по левую руку Криспа он едва глянул. Глаза его сверкали.
– Ваше величество, я вынужден заявить решительный протест, грянул он, показывая посланное Криспом письмо.
– Да? И почему же, пресвятой отец?
По скулам Пирра заходили желваки. Он уже понял, что с ним играют. Но еще не понял зачем.
– Потому, ваше величество, – проскрипел он, – что вы даровали монаху Гнатию – коварному изменнику Гнатию – свободу передвижения, равную свободе прочих братьев обители посвященной памяти святого Скирия. Более того, вы не посоветовались при этом со мной. – Лицо патриарха яснее слов говорило, каков был бы ответ в этом случае.
– Монах Гнатий оказал мне и всей империи большую услугу, ответил Крисп. – А потому я решил закрыть глаза на прошлые его прегрешения.
– Но я не закрыл, – проговорил Пирр. – Это вмешательство в дела церкви является недопустимым и нетерпимым.
– В данном случае я с вами не согласен, пресвятой отец. И позвольте напомнить вам, что я являюсь Автократором всего Видесса, не исключая и храмы. У меня есть право вмешиваться в ваши дела, пресвятой отец, и я счел нужным его использовать.
– Сие есть нетерпимо, – повторил Пирр, подобравшись. – Ваше величество, упорствуя в своих опасных деяниях, вы понуждаете меня в знак протеста снять с себя обязанности патриарха.
По левую руку Криспа раздался тихий вздох – кажется, Ризульфа.
Других аплодисментов не будет, но достаточно и этого.
– Мне жаль слышать это, пресвятой отец, – сказал Крисп.
Патриарх расслабился было, но император еще не закончил:
– Я принимаю вашу отставку. Эти господа послужат свидетелями, что вы отказались от своего поста по доброй воле, без принуждения.
Яковизий, Маммиан и Ризульф серьезно и торжественно кивнули.
– Вы… это… подстроили, – выдавил Пирр совершенно жутким голосом. Теперь он все понял.
– Я не понуждал вас уходить, – напомнил Крисп. – Вы предложили это сами. И теперь, раз вы это сделали, Барсим подаст вам на подпись формальное отречение.
– А если я откажусь подписать?
– Вы все равно согласились на отставку. Как я сказал, святой отец, – Пирр скривился, услышав свой внезапно усеченный титул, – вы сделали это по доброй воле, перед свидетелями. Так будет лучше всего. Если бы даже вы держались за свой трон обеими руками, я снял бы вас – вы обещали мне применять принцип икономии, но ни в одной из ваших проповедей я не заметил и капли терпимости.
– Теперь я вижу все, – прохрипел Пирр. – Вы поставите на мое место Гнатия, этого прислужника зла. Черный бог овладел вашими сердцами, а вы не заметили этого.
Крисп сплюнул, наклонившись, на каменный пол.
– Это – Скотосу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110