Из нехудожественной литературы – "Государь" Макиавелли. А из художественной... – Он усмехается. – Достоевский. "Преступление и наказание". Прямо в тему. Но ведь ты пришла сюда вовсе не за тем, чтобы обсуждать читательские пристрастия заключенных, и это не визит вежливости. Чем я могу тебе помочь?
Она переходит прямо к делу.
– Два убийства. В обоих случаях убиты женщины, одна молодая, другая старая. Никакой связи между ними мы обнаружить не смогли, кроме того факта, что обе мертвы. Обе убиты ножом, но у одной перерезано горло, а другая могла умереть от любой из четырех смертельных ран. Обе были найдены в лесистой местности. Кисти руки и ступни отрезаны и привязаны вокруг шеи. К груди каждой жертвы прикреплена змея. Живая. В обоих случая обнаружено семя. Признаков проникновения чужеродного предмета нет.
– И что тебе от меня нужно?
– Помоги нам.
– Помочь, но как?
– Побывай на местах преступлений. Прочти заметки по делу. Сделай то, что у тебя всегда получалось. Министр внутренних дел обещал мне, если ты согласишься, выпустить тебя отсюда на двадцать четыре часа.
– Двадцать четыре часа? За кого ты меня принимаешь? За Поля Дэниелса? Ты и вправду думаешь, что я смогу разобраться с таким делом за двадцать четыре часа?
– Я не знаю. А ты?
– Если предположить, что я вообще захочу этим заняться.
– Ты знаешь, какая у тебя была репутация. Люди до сих пор вспоминают о твоей работе.
– Сделай милость, Кейт, не взывай к моему тщеславию.
– Я не взываю. Я бы не стала этого делать. Я обращаюсь к – я не знаю, твоему чувству долга, что ли? Первую мы нашли утром во вторник, вторую вчера утром. По теории вероятности следующая будет завтра утром, Я должна остановить его.
– Я не могу этого сделать.
– Почему?
– Кейт, здесь мое место. Здесь, в моей камере, в библиотеке. Может, это не самое восхитительное место, но я здесь – по собственному решению и по веской причине. Заняться тем, что ты предлагаешь, это все равно что свести эту причину на нет. Ты ведь сама знаешь, я вынужден подавлять то, что во мне есть. Я как алкоголик, неспособный остановиться на одной рюмке, а потому и возвращение только к одному делу для меня невозможно. Справиться с тем, что у меня в голове, можно, только не давая этому проявляться. Никак и нигде.
– Мы здесь говорим о двух погибших женщинах, Ред. А не об одной долбаной рюмке.
– Нет. Речь идет об очень рискованной затее.
– Я сказала моему главному констеблю и министру внутренних дел, что ты мой лучший шанс.
– В таком случае у меня невысокое мнение о твоем арсенале.
Она переключается назад, делая то, чему он сам ее учил: думай так, как движется боксер. Пробуй, ищи слабые места, отступай и наступай снова. Держи противника в напряжении.
– Ты помнишь, какая надпись висела над твоим письменным столом в Скотланд-Ярде?
– Помню. И это выстрел мимо, потому что...
– Это была цитата. "Поиск решения – та же охота. Это радость дикаря, и мы наделены ею с самого рождения".
– Выстрел мимо цели, потому что тогда время было другое. Сама ведь знаешь.
– Я знаю, что две женщины убиты. Умерли в мучении, после пыток. Уровень гистамина в крови обеих невероятно высок. Ты помнишь Барта Миллера, того, с кого Серебряный Язык содрал заживо кожу? – Серебряный Язык. Даже сейчас она не может заставить себя произнести его настоящее имя. – Их уровни были так же высоки, как у него. А это значит, что они испытали примерно такие же страдания. Если мы избавим от этого хотя бы одного человека, разве дело того не стоит?
– Конечно стоит. Я с этим не спорю. Но я не тот человек, который может вам помочь.
– Тот самый. Ты можешь помочь, просто не хочешь.
Разумеется, его нежелание ей понятно, но ради поимки Черного Аспида она готова на все. Ярость начинает заполнять ее, как морская вода автомобильную палубу "Амфитриты", и Кейт понимает, что, если ей не удастся направить эту разрушительную энергию должным образом, эти волны подхватят ее и увлекут неизвестно куда.
Но в любом случае упрашивать его она не станет. Здесь это не сработает.
Кейт вдыхает сквозь раздутые ноздри, стискивает зубы и, махнув на него рукой, говорит:
– Ты был моим героем, Ред. Когда ты попросил меня войти в команду по делу Серебряного Языка, я чуть не лопнула от гордости. Черт его знает, на что бы я только не решилась ради работы с тобой. Ты воплощал в себе то, ради чего я пошла в полицию, – борьбу со злом. Это может звучать высокопарно, старомодно – но это правда. И ты внушил мне, что для борьбы со злом нужно прежде всего научиться его распознавать. Нельзя бороться с тем, чего ты не знаешь и не понимаешь. Ты ловил преступников, перевоплощаясь в них, становясь на их точку зрения. Ты уступал темной стороне, потому что считал – дело того стоит. И так оно и было. И так оно и есть. И всегда будет. Тебе просто не хватает решимости пройти через все это снова.
Ред молчит. Кейт думает, не попросит ли он ее уйти.
– У тебя есть дар, Ред. Способность к сопереживанию, проекции, можешь назвать это как хочешь. В нем есть внутренний изъян, но это все равно дар, и он достался тебе, потому что ты был тем, кто мог его использовать. У меня такого дара нет.
– Ты очень хороший офицер.
– Конечно. И у меня есть то, чему меня научили и чему я научилась сама. Но я не ты. Тебе не повезло в том, что ты оказался лучшим.
– Кейт, я засадил себя сюда как раз по той причине, что уступал темной стороне слишком часто. Так часто, что в конце концов на ней и остался. Я больше не с ангелами. И по этой причине нахожусь здесь.
Атака отбита. Но за ней следует новая. Все как в боксе.
– Подумай об этом так. Если бы мне потребовалась пересадка почки, а ты был бы единственным в мире возможным донором, ты бы это сделал? Отдал бы почку для меня?
– Конечно.
– Конечно. Даже если это причинило бы тебе ужасную боль и даже в том случае, если бы вероятность успеха была очень невелика. Ты все равно счел бы, что дело того стоит. Даже считая, что лучше бы такой выбор пришлось делать кому-то другому, даже сетуя на то, что взваливать это на тебя несправедливо, ты бы принял это как необходимость. О чем я тебя сейчас и прошу. Мне ведь ясно, что никакой гарантии успеха нет и быть не может. Ясно и то, чем это чревато для тебя. Я ни на секунду не забываю ни о том, ни о другом. Но дело стоит того, чтобы рискнуть. Стоит, и все. Точка!
Ред прикрывает лицо руками, медленно трет ладонями глаза и – третьим и четвертым пальцами каждой руки – крылья носа.
Он щурится. Улыбается. И убирает руки.
– Только в качестве консультанта. Я не буду заниматься оперативными вопросами, ни на какой стадии.
– Они все равно тебе бы не позволили.
– И если ты поймаешь его, когда я буду там, я не хочу его видеть.
– Договорились.
– Надо думать, ты там заколебала всех, кто работает под твоим началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Она переходит прямо к делу.
– Два убийства. В обоих случаях убиты женщины, одна молодая, другая старая. Никакой связи между ними мы обнаружить не смогли, кроме того факта, что обе мертвы. Обе убиты ножом, но у одной перерезано горло, а другая могла умереть от любой из четырех смертельных ран. Обе были найдены в лесистой местности. Кисти руки и ступни отрезаны и привязаны вокруг шеи. К груди каждой жертвы прикреплена змея. Живая. В обоих случая обнаружено семя. Признаков проникновения чужеродного предмета нет.
– И что тебе от меня нужно?
– Помоги нам.
– Помочь, но как?
– Побывай на местах преступлений. Прочти заметки по делу. Сделай то, что у тебя всегда получалось. Министр внутренних дел обещал мне, если ты согласишься, выпустить тебя отсюда на двадцать четыре часа.
– Двадцать четыре часа? За кого ты меня принимаешь? За Поля Дэниелса? Ты и вправду думаешь, что я смогу разобраться с таким делом за двадцать четыре часа?
– Я не знаю. А ты?
– Если предположить, что я вообще захочу этим заняться.
– Ты знаешь, какая у тебя была репутация. Люди до сих пор вспоминают о твоей работе.
– Сделай милость, Кейт, не взывай к моему тщеславию.
– Я не взываю. Я бы не стала этого делать. Я обращаюсь к – я не знаю, твоему чувству долга, что ли? Первую мы нашли утром во вторник, вторую вчера утром. По теории вероятности следующая будет завтра утром, Я должна остановить его.
– Я не могу этого сделать.
– Почему?
– Кейт, здесь мое место. Здесь, в моей камере, в библиотеке. Может, это не самое восхитительное место, но я здесь – по собственному решению и по веской причине. Заняться тем, что ты предлагаешь, это все равно что свести эту причину на нет. Ты ведь сама знаешь, я вынужден подавлять то, что во мне есть. Я как алкоголик, неспособный остановиться на одной рюмке, а потому и возвращение только к одному делу для меня невозможно. Справиться с тем, что у меня в голове, можно, только не давая этому проявляться. Никак и нигде.
– Мы здесь говорим о двух погибших женщинах, Ред. А не об одной долбаной рюмке.
– Нет. Речь идет об очень рискованной затее.
– Я сказала моему главному констеблю и министру внутренних дел, что ты мой лучший шанс.
– В таком случае у меня невысокое мнение о твоем арсенале.
Она переключается назад, делая то, чему он сам ее учил: думай так, как движется боксер. Пробуй, ищи слабые места, отступай и наступай снова. Держи противника в напряжении.
– Ты помнишь, какая надпись висела над твоим письменным столом в Скотланд-Ярде?
– Помню. И это выстрел мимо, потому что...
– Это была цитата. "Поиск решения – та же охота. Это радость дикаря, и мы наделены ею с самого рождения".
– Выстрел мимо цели, потому что тогда время было другое. Сама ведь знаешь.
– Я знаю, что две женщины убиты. Умерли в мучении, после пыток. Уровень гистамина в крови обеих невероятно высок. Ты помнишь Барта Миллера, того, с кого Серебряный Язык содрал заживо кожу? – Серебряный Язык. Даже сейчас она не может заставить себя произнести его настоящее имя. – Их уровни были так же высоки, как у него. А это значит, что они испытали примерно такие же страдания. Если мы избавим от этого хотя бы одного человека, разве дело того не стоит?
– Конечно стоит. Я с этим не спорю. Но я не тот человек, который может вам помочь.
– Тот самый. Ты можешь помочь, просто не хочешь.
Разумеется, его нежелание ей понятно, но ради поимки Черного Аспида она готова на все. Ярость начинает заполнять ее, как морская вода автомобильную палубу "Амфитриты", и Кейт понимает, что, если ей не удастся направить эту разрушительную энергию должным образом, эти волны подхватят ее и увлекут неизвестно куда.
Но в любом случае упрашивать его она не станет. Здесь это не сработает.
Кейт вдыхает сквозь раздутые ноздри, стискивает зубы и, махнув на него рукой, говорит:
– Ты был моим героем, Ред. Когда ты попросил меня войти в команду по делу Серебряного Языка, я чуть не лопнула от гордости. Черт его знает, на что бы я только не решилась ради работы с тобой. Ты воплощал в себе то, ради чего я пошла в полицию, – борьбу со злом. Это может звучать высокопарно, старомодно – но это правда. И ты внушил мне, что для борьбы со злом нужно прежде всего научиться его распознавать. Нельзя бороться с тем, чего ты не знаешь и не понимаешь. Ты ловил преступников, перевоплощаясь в них, становясь на их точку зрения. Ты уступал темной стороне, потому что считал – дело того стоит. И так оно и было. И так оно и есть. И всегда будет. Тебе просто не хватает решимости пройти через все это снова.
Ред молчит. Кейт думает, не попросит ли он ее уйти.
– У тебя есть дар, Ред. Способность к сопереживанию, проекции, можешь назвать это как хочешь. В нем есть внутренний изъян, но это все равно дар, и он достался тебе, потому что ты был тем, кто мог его использовать. У меня такого дара нет.
– Ты очень хороший офицер.
– Конечно. И у меня есть то, чему меня научили и чему я научилась сама. Но я не ты. Тебе не повезло в том, что ты оказался лучшим.
– Кейт, я засадил себя сюда как раз по той причине, что уступал темной стороне слишком часто. Так часто, что в конце концов на ней и остался. Я больше не с ангелами. И по этой причине нахожусь здесь.
Атака отбита. Но за ней следует новая. Все как в боксе.
– Подумай об этом так. Если бы мне потребовалась пересадка почки, а ты был бы единственным в мире возможным донором, ты бы это сделал? Отдал бы почку для меня?
– Конечно.
– Конечно. Даже если это причинило бы тебе ужасную боль и даже в том случае, если бы вероятность успеха была очень невелика. Ты все равно счел бы, что дело того стоит. Даже считая, что лучше бы такой выбор пришлось делать кому-то другому, даже сетуя на то, что взваливать это на тебя несправедливо, ты бы принял это как необходимость. О чем я тебя сейчас и прошу. Мне ведь ясно, что никакой гарантии успеха нет и быть не может. Ясно и то, чем это чревато для тебя. Я ни на секунду не забываю ни о том, ни о другом. Но дело стоит того, чтобы рискнуть. Стоит, и все. Точка!
Ред прикрывает лицо руками, медленно трет ладонями глаза и – третьим и четвертым пальцами каждой руки – крылья носа.
Он щурится. Улыбается. И убирает руки.
– Только в качестве консультанта. Я не буду заниматься оперативными вопросами, ни на какой стадии.
– Они все равно тебе бы не позволили.
– И если ты поймаешь его, когда я буду там, я не хочу его видеть.
– Договорились.
– Надо думать, ты там заколебала всех, кто работает под твоим началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106