Эскаргас, Гренгай и Каркань остались посреди улицы, грустно глядя ему вслед. Когда Жеан исчез из виду, они переглянулись с озабоченным видом. Положение представлялось им тяжелым. С общего согласия они направились к дому, ибо испытывали потребность обсудить ситуацию.
По пути они пришли к выводу, что военный совет непременно вызовет жажду, а потому приобрели небольшой кувшин — не больше шести пинт — захудалого парижского кларета. Это вино отличалось легким запахом болота и драло язык, но они имели к нему явную слабость. Небольшое количество напитка, которое они брали с собой, означало, что они решили поговорить всерьез.
Один из них здраво заметил, что пить без закуски вредно для желудка. Остальные придерживались того же мнения. Соответственно, пришлось совершить еще ряд покупок. Каркань приобрел гуся, найдя его приятно сочным. Эскаргас остановил свой выбор на куске свинины, нашпигованной чесноком, очень аппетитного вида. Гренгаю приглянулся симпатичный окорок, к которому он присовокупил весьма неплохо прокопченную колбасу.
Тут им стало понятно, что для легкой закуски этого многовато. Для хорошего ужина, напротив, мало. Недолго думая, они добавили паштет из бекаса и несколько ломтей кабаньего мяса. Само собой, не забыли прихватить полдюжины хрустящих, золотистых свежих булок.
В довершение всего они разжились тремя кувшинами с вувре, любимым вином господина Жеана. Ну а к нему, естественно, в качестве достойного сопровождения необходимо было добавить пирожные с кремом и сладкие пирожки.
Нагруженные, как ослы, они поспешили к дому. Они жили на улице Бу-дю-Монд, которая граничила с городскими укреплениями и шла от ворот Монмартра до улицы Монторгей. Как и следовало ожидать, они обитали под самой крышей.
Это жилище, которое они считали весьма удобным, представляло собой жалкую каморку. Обстановку составляли большой сундук, стоявший посреди комнаты, ибо он служил еще и столом, скамья из соснового дерева и две табуретки, одна из которых была трехногой.
В углу рядышком на полу лежали три тюфяка. Одеяла наличествовали, простыни же блистали своим отсутствием. Был здесь и большой камин, служивший украшением комнаты, поскольку огонь в нем никогда не разводили.
Наконец, и это было настоящим чудом, в этой конуре имелись два слуховых окна, выходивших в сторону парижских окрестностей. С высоты своей «голубятни» они видели как на ладони покрытые дерном земляные валы и рвы, вдоль которых тянулись сады, огороды и площадки для игр. Немного дальше находился квартал Вильнев-сюр-Гравуа, частично разрушенный артиллерией короля, когда тот осаждал свой город, и по-прежнему лежавший в руинах. Дальше — болота, фруктовые сады, поля, мельницы, весело взмахивающие крыльями. Сельский пейзаж, одним словом — в ту пору цветущий и благоуханный. Подлинная панорама окрестностей Парижа, красоту которых эти трое при всей грубоватости их натур не могли не чувствовать.
Придя к себе, они разложили провиант на сундуке-столе. С тех пор, как они поужинали, прошло не больше двух часов. Но только что им пришлось пережить одно из сильнейших потрясений в своей жизни. А волнение, как известно, действует разрушительно. Им казалось, что желудки у них пусты настолько, что заполнить их не удастся никогда. Рассевшись, они принялись уписывать съестное с такой жадностью, будто не ели с предыдущего дня. Одновременно они держали совет.
Из общих наблюдений вытекало, что Жеан все-таки заболел. Каркань, который едва не угодил в свое время в монахи и получил некоторое образование, дошел даже до утверждения, что Жеан одержим каким-то злым демоном, поклявшимся уничтожить его. Каркань полагал, что для изгнания беса следовало бы заказать несколько проповедей. Всем троим эта идея показалась настолько удачной, что они тут же собрали необходимую сумму.
— А что до нас, разве мы не были всегда честными парнями, черт побери?
— Это можно доказать. Кто-нибудь когда-нибудь посмел сказать в нашем присутствии, что мы — воры?.. Ведь нет же, верно?.. Так в чем же дело?..
Следует заметить, что им не приходило в голову уклониться от требований своего вожака и приняться за старое. Они дали слово и посчитали бы себя бесчестными, нарушив его. Они вполне искренне строили планы честной жизни, поскольку этого захотел Жеан.
Это занятие естественно подвело их к тому, чтобы подсчитать свои финансы. Выяснилось, что они имеют примерно четыреста ливров. Сумма внушительная.
Но это было не все. Они располагали кое-какими драгоценностями, отнятыми у Кончини. Следовало их продать. Товар тянул на две тысячи восемьсот ливров. Этого могло бы хватить на целый год безбедной жизни. Но…
У Гренгая была сестра — Перетта-милашка, о которой мы уже упоминали. Свое прозвище она вполне заслужила, ибо действительно была очень хороша собой. И вот эта девушка, дочь проститутки и бандита, воспитанная Бог знает кем, решилась вести честную жизнь, зарабатывая не развратом, а трудом.
Хрупкая и изящная, она выполняла тяжелую работу прачки. С редким мужеством и необыкновенной волей она сохраняла целомудрие, чистоту и скромность, какими не блистали и дочери состоятельных горожан. Даже любовника у нее не было.
Хотя один поклонник все-таки имелся: это был Каркань, глубоко и искренне полюбивший девушку. И что же сделал этот бродяга, шальной малый, забияка, головорез, браво, бандит, влюбившись в чистую девочку? Он пошел к Гренгаю, как к главе семьи, и с простосердечным почтением попросил у того руки его сестры. Мы уже говорили, что Каркань считался простаком. Теперь вы можете убедиться, что это была истинная правда.
Гренгай передал девушке предложение своего друга и принялся всячески его расхваливать. Но к его огромному удивлению и к большому расстройству Карканя, Перетта решительно отвергла предложенную ей партию. Она еще не чувствует готовности к супружеству, таков был ее ответ. Не теряя присутствия духа, Гренгай настойчиво повторял свои попытки. После упорного сопротивления Перетта в конце концов заявила, что решит через несколько лет.
Влюбленному пришлось довольствоваться этим расплывчатым обещанием. В глубине души (ибо все влюбленные отличаются стойкостью) он считал себя женихом девушки. Возможно, он слишком забегал вперед. Впрочем, как ни глубока была эта любовь, она нисколько не мешала Карканю хорошо пить, хорошо есть и отлично спать — одним словом, вести беспутное существование. Он полагал, что еще придет время остепениться, когда их с Переттой соединят узы законного брака. Прав ли он был? Это не наше дело.
Как бы то ни было, когда у друзей закружились головы от получившейся в результате подсчетов суммы, Каркань весьма кстати вспомнил, что Перетта слишком слаба и хрупка для той работы, что ей приходится исполнять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189