В настоящий момент девушка не представляет для нас никакой угрозы, поскольку находится в безопасном месте.
— Что вы говорите? — вскричала Леонора, ошеломленно привстав с кресла.
— Я говорю, мадам, — ответил Ришелье, несколько удивленный этим внезапным волнением, — что принял свои меры. Девушка помещена в надежное место, где уже не сможет встретиться со своим возлюбленным…
И, неправильно истолковав жест Леоноры, добавил со зловещей улыбкой:
— О, она жива, мадам, не волнуйтесь… Но это ничего не значит. Возможно, ей даже было бы лучше умереть.
— Подождите, подождите, — восклицала Леонора, приходя во все большее возбуждение, — вы говорите о девушке, которая жила на улице Арбр-Сек? О той, в которую влюбился король?
— Именно о ней, мадам, — сказал Ришелье, не постигая причин такой явной взволнованности.
— И вы утверждаете, что поместили ее в надежное место?
— Утверждаю, поскольку так оно и есть.
— Но ведь это невозможно!
— Мадам, — произнес Ришелье с уверенностью, поколебавшей сомнения Галигаи, — означенная девушка, мадемуазель Бертиль де Сожи, если называть ее подлинным именем, вчера ночью была отведена своим любовником — тем самым бандитом, о котором я вам говорил и которого зовут Жеан Храбрый, — была отведена, повторяю, во дворец герцога д'Андильи. В настоящий же момент она, по моему распоряжению, помещена в Монмартрский монастырь. Место это настолько безопасное и надежное, что я не сильно преувеличивал, говоря, что ее можно считать почти мертвой.
Слушая епископа, Леонора напряженно размышляла:
«Да, это похоже на правду. Да и зачем ему лгать? Он не знает и не может знать о похищении. Стало быть, Жеан явился на улицу Ра и вырвал из рук Кончини свою возлюбленную, а затем отвел ее к герцогу д'Андильи, другу или родственнику девушки. Ах, povero Concinetto!»
Вслух же воскликнула:
— И вам удалось это сделать! Великолепно, изумительно! Вы сами не понимаете, какую неоценимую услугу оказали нам! Вы заслужили право на нашу признательность. Ришелье, любая ваша просьба будет исполнена! Говорите.
Ришелье пребывал в недоумении. Однако он чувствовал, что Леонора не притворяется и что отныне будет ему союзницей, на чье слово можно положиться. Он догадывался, что в этой услуге, будто бы оказанной им Леоноре, таится нечто подозрительное, быть может, даже ужасное. Но что это меняло? В конце концов, все эти тайны его не слишком интересовали. Главным было то, что он достиг своей цели.
Поэтому он глубоко поклонился, не столько в знак признательности, сколько желая скрыть радость.
— Минуту, — сказала вдруг Леонора. — Если эта девушка надежно заперта в монастыре… ведь она действительно заперта, не так ли? вы именно так сказали? — если она ничем больше не может навредить, то чего вы опасаетесь?
— Надо предвидеть все. Кажется, этот Жеан Храбрый весьма опасен. Предположим, он узнает, где находится девушка… попытается освободить ее…
— Понимаю… стало быть, нужно избавиться и от нее, и от него.
— Именно так, мадам. И не стоит забывать, что если девушка в наших руках, то молодой человек на свободе… и он опасен. Я предупредил вас. Будьте осторожны, мадам, вы имеете дело с сильным противником. Пока этот изголодавшийся волк будет бежать по вашему следу, вы не можете быть уверены в успехе предприятия. Поверьте мне, надо нанести удар! И без всякой жалости!
— Будьте спокойны, — с холодной жестокостью произнесла Леонора, — ни он, ни она, если ей вдруг удастся ускользнуть, не сумеют помешать мне. Я сама займусь этим. Однако поговорим о вас, господин епископ. Вы оказали Ее Величеству неоценимую услугу, которая не может оставаться без вознаграждения. Скажите, чего вы хотите?
— Мадам, — проговорил Ришелье дрогнувшим от радостного предвкушения голосом, — больше всего на свете я желаю стать духовником королевы.
— И только? — воскликнула Леонора с искренним удивлением.
— Я не так честолюбив, как могло бы показаться, — сказал епископ с загадочной улыбкой, — и буду счастлив получить этот пост.
Мысленно же добавил: «Очень счастлив… пока… в ожидании лучшего.»
— Будь по-вашему, — любезно произнесла Леонора. — После того как я передам эту бумагу королеве, приказ о вашем назначении будет подписан. Уже завтра вы станете духовником Ее Величества.
Ришелье, склонившись к руке Леоноры Галигаи, запечатлел на ней пылкий поцелуй, выражавший глубочайшую признательность.
Глава 24
ЛОВУШКА В ДОМЕ КОНЧИНИ
Жеан расстался с Кончини, не подозревая ничего дурного. Он, разумеется, заметил, что фаворит идет следом, но приписал это желанию как можно быстрее освободить слуг. Мысль о трусливом предательстве даже не пришла ему в голову.
Почувствовав, что ступеньки уходят у него из-под ног, он инстинктивно вытянул вперед руки, вскрикнул от удивления и с грохотом упал — впрочем, без особого ущерба для себя.
Какое-то мгновение он лежал оглушенный, а затем, вскочив одним прыжком, зарычал:
— О vigliacco! Ti mangero il fegato! Ti mangero le trippe! Scendi qui, vigliacco!
Воспитанный флорентийцем Саэттой, Жеан Храбрый изъяснялся по-итальянски столь же свободно, как и по-французски. Поскольку в разговорах с Кончини, который также был родом из Флоренции, он чаще использовал итальянский, то, естественно, именно на этом языке стал его поносить и угрожать ему.
Вскоре Жеану пришлось убедиться, что лишь эхо отвечает на его проклятия. Он умолк. Вокруг царил непроглядный мрак, а при падении шкатулка выскользнула у него из рук.
Именно о ней он и подумал прежде всего; начал искать ее на ощупь и довольно быстро нашел. Она раскрылась, и бумаги высыпались грудой; тут же валялись и ключи. Запихнув все обратно, он продолжил поиски, опасаясь, что какой-нибудь листок затерялся, но ничего больше не обнаружил.
Успокоившись на сей счет, он свернул плащ и, положив возле стены, водрузил на него драгоценную шкатулку.
Лишь после этого он задумался о себе и о том, куда попал.
Выяснилось, что темница его совершенно лишена мебели: здесь не было ни кровати, ни табурета, ни даже охапки соломы, где можно было бы прилечь. Отсутствовало здесь и то, что является непременной принадлежностью любой камеры — кувшин с водой и ломоть хлеба. Полная пустота — ничего, кроме стен, влажных из-за близости Сены.
Он измерил свой каземат, насчитав пять небольших шагов в длину и четыре в ширину. Это было, прямо скажем, немного. Ни единого отверстия, откуда проникало бы хоть немного света в это подобие могилы. Темнота была такой плотной и густой, что, казалось, ее можно резать ножом. Тяжелый, спертый воздух и запах плесени, от которого свербило в горле.
Вот и дверь!
Он ощупывал ее долго: тяжелая, мощная, обитая железом. Замочной скважины нет. Без сомнения, она запиралась снаружи на засовы.
Слегка присвистнув от восхищения, он выразил свои чувства в следующих словах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
— Что вы говорите? — вскричала Леонора, ошеломленно привстав с кресла.
— Я говорю, мадам, — ответил Ришелье, несколько удивленный этим внезапным волнением, — что принял свои меры. Девушка помещена в надежное место, где уже не сможет встретиться со своим возлюбленным…
И, неправильно истолковав жест Леоноры, добавил со зловещей улыбкой:
— О, она жива, мадам, не волнуйтесь… Но это ничего не значит. Возможно, ей даже было бы лучше умереть.
— Подождите, подождите, — восклицала Леонора, приходя во все большее возбуждение, — вы говорите о девушке, которая жила на улице Арбр-Сек? О той, в которую влюбился король?
— Именно о ней, мадам, — сказал Ришелье, не постигая причин такой явной взволнованности.
— И вы утверждаете, что поместили ее в надежное место?
— Утверждаю, поскольку так оно и есть.
— Но ведь это невозможно!
— Мадам, — произнес Ришелье с уверенностью, поколебавшей сомнения Галигаи, — означенная девушка, мадемуазель Бертиль де Сожи, если называть ее подлинным именем, вчера ночью была отведена своим любовником — тем самым бандитом, о котором я вам говорил и которого зовут Жеан Храбрый, — была отведена, повторяю, во дворец герцога д'Андильи. В настоящий же момент она, по моему распоряжению, помещена в Монмартрский монастырь. Место это настолько безопасное и надежное, что я не сильно преувеличивал, говоря, что ее можно считать почти мертвой.
Слушая епископа, Леонора напряженно размышляла:
«Да, это похоже на правду. Да и зачем ему лгать? Он не знает и не может знать о похищении. Стало быть, Жеан явился на улицу Ра и вырвал из рук Кончини свою возлюбленную, а затем отвел ее к герцогу д'Андильи, другу или родственнику девушки. Ах, povero Concinetto!»
Вслух же воскликнула:
— И вам удалось это сделать! Великолепно, изумительно! Вы сами не понимаете, какую неоценимую услугу оказали нам! Вы заслужили право на нашу признательность. Ришелье, любая ваша просьба будет исполнена! Говорите.
Ришелье пребывал в недоумении. Однако он чувствовал, что Леонора не притворяется и что отныне будет ему союзницей, на чье слово можно положиться. Он догадывался, что в этой услуге, будто бы оказанной им Леоноре, таится нечто подозрительное, быть может, даже ужасное. Но что это меняло? В конце концов, все эти тайны его не слишком интересовали. Главным было то, что он достиг своей цели.
Поэтому он глубоко поклонился, не столько в знак признательности, сколько желая скрыть радость.
— Минуту, — сказала вдруг Леонора. — Если эта девушка надежно заперта в монастыре… ведь она действительно заперта, не так ли? вы именно так сказали? — если она ничем больше не может навредить, то чего вы опасаетесь?
— Надо предвидеть все. Кажется, этот Жеан Храбрый весьма опасен. Предположим, он узнает, где находится девушка… попытается освободить ее…
— Понимаю… стало быть, нужно избавиться и от нее, и от него.
— Именно так, мадам. И не стоит забывать, что если девушка в наших руках, то молодой человек на свободе… и он опасен. Я предупредил вас. Будьте осторожны, мадам, вы имеете дело с сильным противником. Пока этот изголодавшийся волк будет бежать по вашему следу, вы не можете быть уверены в успехе предприятия. Поверьте мне, надо нанести удар! И без всякой жалости!
— Будьте спокойны, — с холодной жестокостью произнесла Леонора, — ни он, ни она, если ей вдруг удастся ускользнуть, не сумеют помешать мне. Я сама займусь этим. Однако поговорим о вас, господин епископ. Вы оказали Ее Величеству неоценимую услугу, которая не может оставаться без вознаграждения. Скажите, чего вы хотите?
— Мадам, — проговорил Ришелье дрогнувшим от радостного предвкушения голосом, — больше всего на свете я желаю стать духовником королевы.
— И только? — воскликнула Леонора с искренним удивлением.
— Я не так честолюбив, как могло бы показаться, — сказал епископ с загадочной улыбкой, — и буду счастлив получить этот пост.
Мысленно же добавил: «Очень счастлив… пока… в ожидании лучшего.»
— Будь по-вашему, — любезно произнесла Леонора. — После того как я передам эту бумагу королеве, приказ о вашем назначении будет подписан. Уже завтра вы станете духовником Ее Величества.
Ришелье, склонившись к руке Леоноры Галигаи, запечатлел на ней пылкий поцелуй, выражавший глубочайшую признательность.
Глава 24
ЛОВУШКА В ДОМЕ КОНЧИНИ
Жеан расстался с Кончини, не подозревая ничего дурного. Он, разумеется, заметил, что фаворит идет следом, но приписал это желанию как можно быстрее освободить слуг. Мысль о трусливом предательстве даже не пришла ему в голову.
Почувствовав, что ступеньки уходят у него из-под ног, он инстинктивно вытянул вперед руки, вскрикнул от удивления и с грохотом упал — впрочем, без особого ущерба для себя.
Какое-то мгновение он лежал оглушенный, а затем, вскочив одним прыжком, зарычал:
— О vigliacco! Ti mangero il fegato! Ti mangero le trippe! Scendi qui, vigliacco!
Воспитанный флорентийцем Саэттой, Жеан Храбрый изъяснялся по-итальянски столь же свободно, как и по-французски. Поскольку в разговорах с Кончини, который также был родом из Флоренции, он чаще использовал итальянский, то, естественно, именно на этом языке стал его поносить и угрожать ему.
Вскоре Жеану пришлось убедиться, что лишь эхо отвечает на его проклятия. Он умолк. Вокруг царил непроглядный мрак, а при падении шкатулка выскользнула у него из рук.
Именно о ней он и подумал прежде всего; начал искать ее на ощупь и довольно быстро нашел. Она раскрылась, и бумаги высыпались грудой; тут же валялись и ключи. Запихнув все обратно, он продолжил поиски, опасаясь, что какой-нибудь листок затерялся, но ничего больше не обнаружил.
Успокоившись на сей счет, он свернул плащ и, положив возле стены, водрузил на него драгоценную шкатулку.
Лишь после этого он задумался о себе и о том, куда попал.
Выяснилось, что темница его совершенно лишена мебели: здесь не было ни кровати, ни табурета, ни даже охапки соломы, где можно было бы прилечь. Отсутствовало здесь и то, что является непременной принадлежностью любой камеры — кувшин с водой и ломоть хлеба. Полная пустота — ничего, кроме стен, влажных из-за близости Сены.
Он измерил свой каземат, насчитав пять небольших шагов в длину и четыре в ширину. Это было, прямо скажем, немного. Ни единого отверстия, откуда проникало бы хоть немного света в это подобие могилы. Темнота была такой плотной и густой, что, казалось, ее можно резать ножом. Тяжелый, спертый воздух и запах плесени, от которого свербило в горле.
Вот и дверь!
Он ощупывал ее долго: тяжелая, мощная, обитая железом. Замочной скважины нет. Без сомнения, она запиралась снаружи на засовы.
Слегка присвистнув от восхищения, он выразил свои чувства в следующих словах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189