– Брайтон-Бич, что ли? – судя по всему, тот не блистал особым интеллектом, но даже это не портило его.
– Да нет, – Карпик была сама кротость, – Брайтон, графство Восточный Суссекс. Я там училась два года.
– Надо же! И как тебе показался Восточный Суссекс?
– Отвратительное место. Меня зовут Лариса.
– А меня – Мухамеджан. – Обладатель экзотического имени улыбнулся Карпику самой обворожительной улыбкой, в мягкой полутьме бильярдной блеснули его крупные, восхитительно белые зубы.
– Очень приятно, но запомнить это будет трудно, – рассудительно сказала Карпик.
– Тогда можешь звать меня Мухой. Меня все так зовут.
– И твой друг тоже? – Вопрос Карпика был слишком невинным, чтобы не разглядеть в нем подтекста.
– Друг? – Муха почувствовал подвох и насторожился.
– Тот, седой. С которым вы сидели за одним столом.
– Борис?
– Ага.
– Но тебе не стоит называть его Борисом. Борис Иванович, так будет справедливо.
– А почему ты зовешь его Борисом? Он ведь почти старик.
Муха наморщил свой безмятежный лоб.
– Потому что мы компаньоны и работаем в одной фирме. Оргтехника и комплектующие для компьютеров. В общем, взрослые штуки, которыми не стоит забивать голову таким милым девочкам, как ты.
– Да? – умница Карпик проницательно улыбнулась, подумав, очевидно, то же, что и я: Муха не может иметь отношения ни к какому бизнесу, кроме бизнеса определенного рода.
– Именно.
– Вообще-то все друзья зовут меня Карликом. Ты тоже можешь так меня называть, Муха. – Девчонка решила подружиться не только со мной, а юный альфонс Муха вполне сгодится в наперсники на первое время. – Я живу в двенадцатой каюте. А ты в какой?
– В двадцать третьей. Это по правому борту.
– С этим самым Борисом Ивановичем? – Карпик была сама невинность.
Муха ничего не ответил, а лишь легонько щелкнул Карпика по носу: много будешь знать – скоро состаришься. Со стороны они выглядели даже забавно: писаный красавец Муха и дурнушка Карпик. Но, удивительное дело, красота одного и некрасивость другой замечательно друг друга дополнили. На секунду они даже показались мне братом и сестрой, несчастными сиротками. Ты становишься сентиментальной, Ева…
Из задумчивости меня вывел голос капитана. Прожженный морской волк принялся объяснять сосункам-новобранцам план действий на ближайшие несколько дней. Сосунки потягивали спиртное из низких стаканов и слушали капитана вполуха. В конце концов, они заплатили довольно много денег, чтобы обойтись без утомительных инструкций. Общий пафос речи капитана “Эскалибура” сводился к следующему: завтра, в одиннадцать утра, судно снимается с якоря и уходит в открытое море. Перед уходом “Эскалибур” посетит пограничный наряд, такова морская практика, и ничего тут не попишешь. Все огнестрельное оружие, находящееся на борту, будет собрано в арсенале и опечатано, – до тех самых пор, пока корабль не прибудет в квадрат охоты (в этом месте капитан особенно выразительно посмотрел на братков, которые по-прежнему лениво катали шары, прерываясь только на кубинский ром). Переход займет два дня, о мерах безопасности на корабле будет проведена дополнительная лекция. А второй помощник сразу же после завтрака проведет ознакомительную экскурсию по основным службам корабля. Завтрак по корабельному расписанию в восемь ноль-ноль, настоятельная просьба не опаздывать (в этом месте капитан особенно выразительно посмотрел на Клио, которая по-прежнему попыхивала трубкой, прерываясь только на джин с тоником). На завтрак вас пригласят по радио. А теперь разрешите откланяться, господа хорошие.
Капитан покинул бильярдную, следом за ним потянулись наиболее нестойкие пассажиры. Очень скоро в каюте осталось всего лишь несколько человек, включая Клио и загадочную швейцарку. Карпик с отцом тоже отправилась спать, настоящая пай-девочка. На прощание она подмигнула мне и послала воздушный поцелуй Мухе. Я приветливо помахала ей рукой, а Муха ответил таким же воздушным поцелуем.
– Капитэн ле манифиг! – услышала я совсем рядом с собой низкий грудной голос и даже вздрогнула от неожиданности. – Ви?!
Загадочная иностранка, в неподражаемом мешковатом комбинезоне, протянула мне низкий бокал с коньяком. Я взяла коньяк и улыбнулась ей самой лучезарной улыбкой, на которую только была способна.
– Она говорит, что этот бородатый чертяга капитан просто великолепен, – тотчас же перевел нарисовавшийся вслед за иностранкой владелец шоколадных фабрик.
– Да-да, конечно.
– Аника, – так же весело представилась швейцарка и ткнула себя пальцем в грудь.
– Ее зовут Аника. С ударением на последнем слоге, – снова вмешался шоколадный король – Это наше свадебное путешествие.
– Андрэ! – Аника засмеялась и положила тонкие пальцы на губы своему спутнику.
– Ева, очень приятно.
– О! Ева! Ле манифиг! Я оштень плехо говорью по-русски, ви? Андрэ обещаль мне страшный звьерь, охота ле манифиг! Я буду говорьить с вами по-русски…
Мы чокнулись. Швейцарка Аника сразу же понравилась мне. В отличие от Клио. Она была непосредственна, как и все иностранцы, и спустя десять минут, не без помощи ее благоверного, я знала об Анике почти все. Или почти все. Она родом из Монтре, изучала славистику в Сорбонне, в прошлом году приехала в Москву на стажировку, там же познакомилась со своим будущим мужем. Ей не очень нравится корабельный коньяк, она предпочитает молодое вино (“вин нуво”), а также очищенную водку (“э дэ ви”), а также полусухое (“дэми-сек”). Ужин был великолепен (“ле манифиг”), вот только не хватало салата из креветок (“креветтез, а ля майонез”). И супа из спаржи (“суп а эспергейз”).
Самая симпатичная гурманка из тех, кого я когда-либо знала.
А Аника все продолжала рассказывать о себе и о своем муже. Ле манифиг, ле манифиг, ле манифиг. “Я всьегда зналь, что мари… как это есть? Вийду замуж за рюс… Русского, ви?..”
Аника действительно была обворожительной, даже неуклюжий комбинезон шел ей и три теплых свитера, натянутых друг на друга. Мы расстались почти друзьями, и на прощанье Аника подарила мне крошечный брелок в виде слоника из сандалового дерева (“Ми биль в Таиланде, этот элефант ми купиль там!”) и пообещала научить игре в бридж. Так что утомительные двое суток перехода можно провести со вполне ощутимой пользой. Бридж и разгадывание чужой грязной тайны (не забыть об одиннадцати часах, не забыть и подняться на палубу) – чем не отличное времяпрепровождение?..
Через полчаса в бильярдной остались только мужчины призывного возраста, из тех, кто так или иначе хотел заполучить секс-бомбу Клио. Дрогнули только Борис Иванович с Мухой (им было чем заняться помимо певички) и привыкший к жесткому спортивному распорядку хоккеист Мещеряков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103