Муха – гей, а маньяк охотился на геев…
Меня успокаивало только одно: все убийства совершались летом. А потом они прекратились и вовсе. Значит…
Ничего это не значит. Успокаиваться нельзя.
…В кают-компании горел свет. Ничего удивительного, стюард Рома шастает туда без перерыва – только чтобы пополнить запасы спиртного. Там же находятся все эти блистательные безделушки, типа шейкеров, миксеров, ведерок для льда, штопоров, больше известных в народе под кличкой “руки де Голля”…
Когда я заглянула туда, Рома стоял у стойки и колдовал над бокалами, фужерами и низкими стаканами для бренди. Место вечного гастрономического узника Шопена занял “Дайер стрейтс”, и теперь задница стюарда ритмично покачивалась в такт музыке.
– Привет! – сказала я Роману.
От неожиданности он вздрогнул и выронил бокал, который держал в руках. К тому же мне показалось, что он что-то воровато сунул в карман форменной тужурки. Все-таки я, кажется, перебрала коньяку. А ведь когда-то меня учили пить крепкие напитки декалитрами и не пьянеть… Нужно завязывать с этим, иначе до Мухи я сегодня не доберусь.
– Фу, черт, ты меня напугала! – Он посчитал вполне уместным обратиться ко мне на “ты”.
– Все работаешь?
– А что прикажешь делать? Господа требуют выпивки. – Он присел на корточки и стал собирать осколки с пола. Подумав секунду, я присоединилась к нему.
Постепенно смущение Ромы проходило, ему даже стало неловко за бабский испуг. Поэтому он посмотрел на меня и сказал развязно:
– Ну, и как наш визит к Минотавру?
– Ты о чем?
– О Максе, разумеется. Выяснила все вопросы?
– Более или менее. – Я уклонилась от прямого ответа.
– Думаю, что у него скорее более, чем менее. – скабрезно хихикнул Рома – Обычно все женщины остаются довольны.
– Выходит, что я являюсь счастливым исключением из правил.
Закончить обмен двусмысленностями мы не успели в дверях кают-компании появился Муха Я даже удивиться не успела, обычно так и бывает – на ловца и зверь бежит.
– Попались, голубки! – крикнул с порога Муха, не преминув состроить глазки стюарду – А там народ на дерьмо исходит, требует продолжения банкета. Надо быть порасторопнее, Ромик, а то спишут с корабля к чертовой матери за профнепригодность.
– Извини, как раз собирался идти.
– А теперь скажи мне, голубчик, есть ли на этом корыте “Шато Икем”?
– Что ты имеешь в виду? – Роман непонимающе уставился на Муху.
– Наша швейцарочка не в меру окосела и требует непременно “Шато Икем” трехлетней выдержки. Что ты скажешь по этому поводу?
– Пусть жрет “Херес” и не выдрючивается, – засмеялся Рома.
– Так и передать?
– Шучу-шучу. Сейчас приду и разберусь.
– Во-во, сходи, тем более что там намечается крупная культурная акция. Клио собирается порадовать общественность парой песенок из нового альбомчика.
– Отлично.
Стюард составил на поднос емкости со спиртным и направился к выходу из кают-компании. Сейчас нужно только под любым предлогом задержать Муху и попытаться переговорить с ним. Я приклеилась к стойке, плеснула в стакан коньяку из открытой бутылки и позвала Муху, который тоже собрался уходить вслед за стюардом.
– Мухамеджан! Можно вас на минутку?
Муха привычно осклабился, подошел к стойке, легко вспрыгнул на нее и уставился на сильно подвыпившую женщину:
– Ну?
– Хочу выпить с вами на брудершафт.
– О! Это сопряжено с некоторыми трудностями.
– Неужели?
– Дело в том, что я не целуюсь с женщинами старше пятнадцати и моложе шестидесяти. Это противно моему естеству.
– Встречный вариант: на брудершафт, но без поцелуев.
– Идет.
– Что вы предпочитаете? Коньяк или вино?
– Один черт.
Мы сошлись на коньяке, чокнулись и выпили.
– Зови меня Мухой. Впрочем, меня и так все уже давно зовут Мухой.
– Как тебе корабельные мужички? – спросила я самым невинным голосом, на который только была способна.
– Богатый выбор. – Муха цинично прищелкнул пальцами. – Просто цветник у штаб-квартиры НАТО. А ты уже на кого-нибудь положила глаз?
– Пока присматриваюсь. – Я застенчиво улыбнулась и сделала еще один крупный глоток коньяка – А что ты посоветуешь?
– Ну, не знаю… В зависимости от того, какой тип мужчины тебе нравится.
– А тебе?
– Тебя это интересует?
– Просто хочу, чтобы мы играли на разных полях. Не перебегали друг другу дорогу.
Муха снисходительно посмотрел на меня: подвыпившая девушка под тридцать; наверное, ее можно назвать симпатичной, даже хорошенькой при определенном освещении; никакой косметики, никакого намека на духи, слишком много седины в волосах. Джинсы, бесформенный свитер, скрывающий все, что можно скрыть…
– Ты думаешь, что мы сможем перебежать друг другу дорогу?
– Нет, конечно же, нет. Ты вне конкуренции, мой дорогой. Но, может быть, для меня тоже что-нибудь найдется… Итак, твой тип мужчины.
– Вообще-то я всеядный. Издержки азиатского воспитания, недостаток витаминов, бедный кишлачок возле Пахтаабада в Сырдарьинской области… Тебе о чем-нибудь говорят эти романтические названия?
– Совершенно ни о чем. Но для уроженца… Как ты сказал?
– Пахтаабада, – терпеливо повторил Муха.
– Для уроженца Пахтаабада ты неплохо говоришь по-русски.
– Это мамочка. Моя мама русская, совершенно безумная женщина, бросила родителей-профессоров в Нижнем Новгороде и поехала за папахеном в Узбекистан. У меня отличный папахен, почти бай, то есть председатель исполкома нашего кишлачка. Средневековый узбекский деспот, ничего общего с Абу-Рейха-ном Бируни. Так что маме пришлось обучать меня мировой культуре, трясясь от страха за тандыром. Я же говорю, безумная женщина. И я тоже безумный.
– У нас вообще корабль безумцев, – поддержала Муху я.
А он не так уж глуп, этот молоденький узбек-полукровка. Во всяком случае, не так глуп и поверхностен, как это может показаться на первый взгляд. Я посмотрела на Муху с симпатией. Он сейчас же уловил это: типично женская черта.
– Не вздумай сказать, что тебе нравлюсь я.
– Почему? – Я снова пьяненько хихикнула.
– Потому что… Сама знаешь, почему. Я ведь никогда и ничего не скрываю.
– Именно. Ты и не скрываешь, что ты нагловатый, маленький, хорошенький альфонсик… Я права?
– Конечно, права, – легко согласился Муха. – Но и альфонсики нужны для поддержания равновесия в природе. Равновесия и гармонии. Без альфонсиков скучно, как без бабочек семейства птицекрылов.
– Ого! Ты даже такие тонкости знаешь?
– Еще бы! Я ведь полгода отучился на биологическом.
– А почему только полгода?
– Потому что соблазнил сына ректора, и меня выперли из универа. Теперь вот подрабатываю в компьютерной фирме у патрона. – Муха лукаво посмотрел на меня. – Только предупреждаю, он сразу отпадает. Это моя священная корова, учти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Меня успокаивало только одно: все убийства совершались летом. А потом они прекратились и вовсе. Значит…
Ничего это не значит. Успокаиваться нельзя.
…В кают-компании горел свет. Ничего удивительного, стюард Рома шастает туда без перерыва – только чтобы пополнить запасы спиртного. Там же находятся все эти блистательные безделушки, типа шейкеров, миксеров, ведерок для льда, штопоров, больше известных в народе под кличкой “руки де Голля”…
Когда я заглянула туда, Рома стоял у стойки и колдовал над бокалами, фужерами и низкими стаканами для бренди. Место вечного гастрономического узника Шопена занял “Дайер стрейтс”, и теперь задница стюарда ритмично покачивалась в такт музыке.
– Привет! – сказала я Роману.
От неожиданности он вздрогнул и выронил бокал, который держал в руках. К тому же мне показалось, что он что-то воровато сунул в карман форменной тужурки. Все-таки я, кажется, перебрала коньяку. А ведь когда-то меня учили пить крепкие напитки декалитрами и не пьянеть… Нужно завязывать с этим, иначе до Мухи я сегодня не доберусь.
– Фу, черт, ты меня напугала! – Он посчитал вполне уместным обратиться ко мне на “ты”.
– Все работаешь?
– А что прикажешь делать? Господа требуют выпивки. – Он присел на корточки и стал собирать осколки с пола. Подумав секунду, я присоединилась к нему.
Постепенно смущение Ромы проходило, ему даже стало неловко за бабский испуг. Поэтому он посмотрел на меня и сказал развязно:
– Ну, и как наш визит к Минотавру?
– Ты о чем?
– О Максе, разумеется. Выяснила все вопросы?
– Более или менее. – Я уклонилась от прямого ответа.
– Думаю, что у него скорее более, чем менее. – скабрезно хихикнул Рома – Обычно все женщины остаются довольны.
– Выходит, что я являюсь счастливым исключением из правил.
Закончить обмен двусмысленностями мы не успели в дверях кают-компании появился Муха Я даже удивиться не успела, обычно так и бывает – на ловца и зверь бежит.
– Попались, голубки! – крикнул с порога Муха, не преминув состроить глазки стюарду – А там народ на дерьмо исходит, требует продолжения банкета. Надо быть порасторопнее, Ромик, а то спишут с корабля к чертовой матери за профнепригодность.
– Извини, как раз собирался идти.
– А теперь скажи мне, голубчик, есть ли на этом корыте “Шато Икем”?
– Что ты имеешь в виду? – Роман непонимающе уставился на Муху.
– Наша швейцарочка не в меру окосела и требует непременно “Шато Икем” трехлетней выдержки. Что ты скажешь по этому поводу?
– Пусть жрет “Херес” и не выдрючивается, – засмеялся Рома.
– Так и передать?
– Шучу-шучу. Сейчас приду и разберусь.
– Во-во, сходи, тем более что там намечается крупная культурная акция. Клио собирается порадовать общественность парой песенок из нового альбомчика.
– Отлично.
Стюард составил на поднос емкости со спиртным и направился к выходу из кают-компании. Сейчас нужно только под любым предлогом задержать Муху и попытаться переговорить с ним. Я приклеилась к стойке, плеснула в стакан коньяку из открытой бутылки и позвала Муху, который тоже собрался уходить вслед за стюардом.
– Мухамеджан! Можно вас на минутку?
Муха привычно осклабился, подошел к стойке, легко вспрыгнул на нее и уставился на сильно подвыпившую женщину:
– Ну?
– Хочу выпить с вами на брудершафт.
– О! Это сопряжено с некоторыми трудностями.
– Неужели?
– Дело в том, что я не целуюсь с женщинами старше пятнадцати и моложе шестидесяти. Это противно моему естеству.
– Встречный вариант: на брудершафт, но без поцелуев.
– Идет.
– Что вы предпочитаете? Коньяк или вино?
– Один черт.
Мы сошлись на коньяке, чокнулись и выпили.
– Зови меня Мухой. Впрочем, меня и так все уже давно зовут Мухой.
– Как тебе корабельные мужички? – спросила я самым невинным голосом, на который только была способна.
– Богатый выбор. – Муха цинично прищелкнул пальцами. – Просто цветник у штаб-квартиры НАТО. А ты уже на кого-нибудь положила глаз?
– Пока присматриваюсь. – Я застенчиво улыбнулась и сделала еще один крупный глоток коньяка – А что ты посоветуешь?
– Ну, не знаю… В зависимости от того, какой тип мужчины тебе нравится.
– А тебе?
– Тебя это интересует?
– Просто хочу, чтобы мы играли на разных полях. Не перебегали друг другу дорогу.
Муха снисходительно посмотрел на меня: подвыпившая девушка под тридцать; наверное, ее можно назвать симпатичной, даже хорошенькой при определенном освещении; никакой косметики, никакого намека на духи, слишком много седины в волосах. Джинсы, бесформенный свитер, скрывающий все, что можно скрыть…
– Ты думаешь, что мы сможем перебежать друг другу дорогу?
– Нет, конечно же, нет. Ты вне конкуренции, мой дорогой. Но, может быть, для меня тоже что-нибудь найдется… Итак, твой тип мужчины.
– Вообще-то я всеядный. Издержки азиатского воспитания, недостаток витаминов, бедный кишлачок возле Пахтаабада в Сырдарьинской области… Тебе о чем-нибудь говорят эти романтические названия?
– Совершенно ни о чем. Но для уроженца… Как ты сказал?
– Пахтаабада, – терпеливо повторил Муха.
– Для уроженца Пахтаабада ты неплохо говоришь по-русски.
– Это мамочка. Моя мама русская, совершенно безумная женщина, бросила родителей-профессоров в Нижнем Новгороде и поехала за папахеном в Узбекистан. У меня отличный папахен, почти бай, то есть председатель исполкома нашего кишлачка. Средневековый узбекский деспот, ничего общего с Абу-Рейха-ном Бируни. Так что маме пришлось обучать меня мировой культуре, трясясь от страха за тандыром. Я же говорю, безумная женщина. И я тоже безумный.
– У нас вообще корабль безумцев, – поддержала Муху я.
А он не так уж глуп, этот молоденький узбек-полукровка. Во всяком случае, не так глуп и поверхностен, как это может показаться на первый взгляд. Я посмотрела на Муху с симпатией. Он сейчас же уловил это: типично женская черта.
– Не вздумай сказать, что тебе нравлюсь я.
– Почему? – Я снова пьяненько хихикнула.
– Потому что… Сама знаешь, почему. Я ведь никогда и ничего не скрываю.
– Именно. Ты и не скрываешь, что ты нагловатый, маленький, хорошенький альфонсик… Я права?
– Конечно, права, – легко согласился Муха. – Но и альфонсики нужны для поддержания равновесия в природе. Равновесия и гармонии. Без альфонсиков скучно, как без бабочек семейства птицекрылов.
– Ого! Ты даже такие тонкости знаешь?
– Еще бы! Я ведь полгода отучился на биологическом.
– А почему только полгода?
– Потому что соблазнил сына ректора, и меня выперли из универа. Теперь вот подрабатываю в компьютерной фирме у патрона. – Муха лукаво посмотрел на меня. – Только предупреждаю, он сразу отпадает. Это моя священная корова, учти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103