в любом театре ему светило бы только амплуа простака, не больше. Старпом сидел за столиком с губернатором одной из северо-западных областей (вчера губернатор представился нам с Вадимом как Николай Иванович), непосредственной швейцаркой и ее спутником – русопятым парнем, который владел сетью шоколадных фабрик где-то в средней полосе России. Имени швейцарки я еще не знала, а своего спутника она мило звала по-французски – Андре. Очень характерное для франкоязычных кантонов имя.
Андрей, стало быть.
– Господи, что за тягомотина? Кусок в горло не лезет, – выразил свое неодобрение музыкальному вкусу капитана Вадик Лебедев.
– Это Шопен, – надменно сказала Карпик. – Анданте Спианато и Большой блестящий полонез. Исполняет Владимир Горовиц. Вам правда не нравится?
Вадик моментально покраснел и уткнулся в тарелку с салатом. Я пнула ногу Вадика под столом, – так-то, продвинутый интеллектуал, с этой девчонкой нужно держать ухо востро, иначе попадешь в пикантную ситуацию Вадик пнул меня под столом не менее сильно, – не твое дело, сам знаю, как эту тринадцатилетнюю тварь окоротить.
– Шопен – не мой композитор, деточка.
– А ваш, наверное, Аркадий Укупник, – высказала предположение маленькая бестия.
Вадик хмыкнул и воззрился на отца Карпика, как бы ища у него поддержки. Помощь не замедлила прийти.
– Сколько раз я говорил тебе, Лара, не разговаривай так со взрослыми. Ты не у себя в интернате. – Как строгий отец Валерий Адамович был выше всякой похвалы.
– Хорошо, папа. Пожалуйста, папа, – кротко сказала девочка, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Ешь, смотри сколько всего. И все очень вкусное.
– Спасибо, я не голодна. Может быть, чуть попозже. От десерта я не откажусь, если он будет, – и Карпик демонстративно натянула наушники. И даже прикрыла глаза от удовольствия.
– Забавная у вас девочка, – сказала я банкиру.
– Да уж, – поддержал меня Вадик, посрамленный незнанием творчества Шопена.
– Простите ее, ради бога, – тихо ответил банкир. – Это я во всем виноват, совсем нет времени заниматься ребенком. Я ведь один ее воспитываю, ее мама умерла десять лет назад. Мы впервые проводим так много времени вместе. Впервые. У вас есть дети?
– Двое мальчишек. – Вадик самодовольно улыбнулся. – Близнецы.
– Вам легче… – Банкир понизил голос. – Лара несколько лет училась в Англии. Я думал… Я хотел дать ей хорошее образование, ее мать всегда об этом мечтала. Но Лара не захотела там оставаться, сказала, что ей скучно и англичане ей не нравятся.
– Они и сейчас мне не нравятся. – Карпик сказала это так громко, что все мы вздрогнули. – А вообще, папа, совершенно необязательно рассказывать обо мне первым встречным.
Валерий Адамович вспыхнул. Слишком раним и совершенно не справляется со своей дочерью, констатировала я. Интересно, как при таком деликатном характере он подчиняет себе банковские структуры?..
– Думаю, мы не первые встречные. – Я постаралась быть рассудительной. – Мы теперь соседи по столику и в ближайшие две недели будем часто встречаться. Возможно, даже подружимся. Ты не против?
– Папа, положи мне салат, пожалуйста. – Карпик пропустила мою тираду мимо ушей.
Банкир исполнил просьбу дочери, и последующие несколько минут все были заняты едой. А я с любопытством рассматривала, остальных гостей кают-компании.
За столиком, рядом с музыкальным центром, восседали два полукриминальных типа: их внешность, как никакая другая, подходила для стенда “Их разыскивает милиция”. Или для подслушанного мною разговора.
Оба братка приехали вчера днем и привезли с собой целый арсенал для охоты на тюленей. Этот арсенал вполне мог составить счастье небольшой преступной группировки. Их одиозную компанию слегка разбавили юный нападающий НХЛ Виктор Мещеряков, прозванный “московской торпедой”, и Арсен Лаккай, лидер одной из крохотных столичных партий либерального толка. Несколько раз Лаккай появлялся на телеэкране в заседаниях “Пресс-клуба” и успел зарекомендовать себя как ярый сторонник либеральных реформ в стране. Его вполне прозападная благообразная физиономия и поджарая фигура удачно контрастировали с отяжелевшими тушами демократов первой и второй волны, – может быть, именно по этой причине партия Лаккая в последнее время набирала очки у вузовской профессуры, менеджеров компьютерных фирм и заведующих библиотечными коллекторами.
Но самым интересным представлялся мне последний, еще не полностью укомплектованный столик. Пустующее до сих пор место наверняка принадлежало Клио, которая даже не подумала появиться вовремя. Я представила, как все тот же роскошный морячок принес ей поднос с конвертом и настоятельно попросил не опаздывать, – и даже почувствовала легкий укол ревности: чертова кукла Клио вполне может закрутить роман с этим морячком, она может закрутить роман с кем угодно. С любым из трех своих соседей по столу, импозантные мужчины, ничего не скажешь. Они приехали на “Эскалибур” ночью, и я еще ни разу не видела их. Двое были явно знакомы и тихонько переговаривались: один из них был постарше, он стойко держался в районе пятидесяти пяти, возрасте самом подходящем для солидного мужчины. Если бы не безвольный рот, его даже можно было назвать красивым: грива седых волос, ухоженные баки и аккуратно подстриженные усы. Его спутник выглядел совсем мальчишкой, типичный азиат из хорошей семьи и с хорошей родословной. Я так засмотрелась на него, что даже не заметила, как нам сменили блюда. Такую красоту можно показывать за деньги, чтобы сколотить себе капиталец на безбедную старость. Я первая внесу аванс – уж очень хороши летящие брови и большие миндалевидные глаза. И оливковая кожа, и твердо очерченные губы. И маленькая, почти женская, родинка на щеке. Но вместе с тем в молодом человеке было нечто глубоко порочное, как будто что-то подтачивало изнутри и темные, уставшие от поцелуев губы, и миндалевидные глаза.
В конце концов, абсолютная красота всегда порочна, сказала я сама себе, успокоилась и перевела взгляд на третьего за столиком – вот тот самый ландшафт, на котором может отдохнуть глаз неизбалованного жителя городской окраины: толстый, добродушный, абсолютно лысый человек с самой незатейливой, но располагающей внешностью. Отсутствие волос на голове полностью компенсировала окладистая борода попа-расстриги. Такой внешностью обладают адвокаты, агенты по продаже недвижимости и врачи-гинекологи. В любом случае, этот толстый поп-расстрига довольно состоятельный человек, иначе никогда не оказался бы на борту “Эскалибура”.
…Клио явилась только к кофе – она могла себе это позволить. Она и хотела этого, теперь все взоры в кают-компании были устремлены на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Андрей, стало быть.
– Господи, что за тягомотина? Кусок в горло не лезет, – выразил свое неодобрение музыкальному вкусу капитана Вадик Лебедев.
– Это Шопен, – надменно сказала Карпик. – Анданте Спианато и Большой блестящий полонез. Исполняет Владимир Горовиц. Вам правда не нравится?
Вадик моментально покраснел и уткнулся в тарелку с салатом. Я пнула ногу Вадика под столом, – так-то, продвинутый интеллектуал, с этой девчонкой нужно держать ухо востро, иначе попадешь в пикантную ситуацию Вадик пнул меня под столом не менее сильно, – не твое дело, сам знаю, как эту тринадцатилетнюю тварь окоротить.
– Шопен – не мой композитор, деточка.
– А ваш, наверное, Аркадий Укупник, – высказала предположение маленькая бестия.
Вадик хмыкнул и воззрился на отца Карпика, как бы ища у него поддержки. Помощь не замедлила прийти.
– Сколько раз я говорил тебе, Лара, не разговаривай так со взрослыми. Ты не у себя в интернате. – Как строгий отец Валерий Адамович был выше всякой похвалы.
– Хорошо, папа. Пожалуйста, папа, – кротко сказала девочка, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
– Ешь, смотри сколько всего. И все очень вкусное.
– Спасибо, я не голодна. Может быть, чуть попозже. От десерта я не откажусь, если он будет, – и Карпик демонстративно натянула наушники. И даже прикрыла глаза от удовольствия.
– Забавная у вас девочка, – сказала я банкиру.
– Да уж, – поддержал меня Вадик, посрамленный незнанием творчества Шопена.
– Простите ее, ради бога, – тихо ответил банкир. – Это я во всем виноват, совсем нет времени заниматься ребенком. Я ведь один ее воспитываю, ее мама умерла десять лет назад. Мы впервые проводим так много времени вместе. Впервые. У вас есть дети?
– Двое мальчишек. – Вадик самодовольно улыбнулся. – Близнецы.
– Вам легче… – Банкир понизил голос. – Лара несколько лет училась в Англии. Я думал… Я хотел дать ей хорошее образование, ее мать всегда об этом мечтала. Но Лара не захотела там оставаться, сказала, что ей скучно и англичане ей не нравятся.
– Они и сейчас мне не нравятся. – Карпик сказала это так громко, что все мы вздрогнули. – А вообще, папа, совершенно необязательно рассказывать обо мне первым встречным.
Валерий Адамович вспыхнул. Слишком раним и совершенно не справляется со своей дочерью, констатировала я. Интересно, как при таком деликатном характере он подчиняет себе банковские структуры?..
– Думаю, мы не первые встречные. – Я постаралась быть рассудительной. – Мы теперь соседи по столику и в ближайшие две недели будем часто встречаться. Возможно, даже подружимся. Ты не против?
– Папа, положи мне салат, пожалуйста. – Карпик пропустила мою тираду мимо ушей.
Банкир исполнил просьбу дочери, и последующие несколько минут все были заняты едой. А я с любопытством рассматривала, остальных гостей кают-компании.
За столиком, рядом с музыкальным центром, восседали два полукриминальных типа: их внешность, как никакая другая, подходила для стенда “Их разыскивает милиция”. Или для подслушанного мною разговора.
Оба братка приехали вчера днем и привезли с собой целый арсенал для охоты на тюленей. Этот арсенал вполне мог составить счастье небольшой преступной группировки. Их одиозную компанию слегка разбавили юный нападающий НХЛ Виктор Мещеряков, прозванный “московской торпедой”, и Арсен Лаккай, лидер одной из крохотных столичных партий либерального толка. Несколько раз Лаккай появлялся на телеэкране в заседаниях “Пресс-клуба” и успел зарекомендовать себя как ярый сторонник либеральных реформ в стране. Его вполне прозападная благообразная физиономия и поджарая фигура удачно контрастировали с отяжелевшими тушами демократов первой и второй волны, – может быть, именно по этой причине партия Лаккая в последнее время набирала очки у вузовской профессуры, менеджеров компьютерных фирм и заведующих библиотечными коллекторами.
Но самым интересным представлялся мне последний, еще не полностью укомплектованный столик. Пустующее до сих пор место наверняка принадлежало Клио, которая даже не подумала появиться вовремя. Я представила, как все тот же роскошный морячок принес ей поднос с конвертом и настоятельно попросил не опаздывать, – и даже почувствовала легкий укол ревности: чертова кукла Клио вполне может закрутить роман с этим морячком, она может закрутить роман с кем угодно. С любым из трех своих соседей по столу, импозантные мужчины, ничего не скажешь. Они приехали на “Эскалибур” ночью, и я еще ни разу не видела их. Двое были явно знакомы и тихонько переговаривались: один из них был постарше, он стойко держался в районе пятидесяти пяти, возрасте самом подходящем для солидного мужчины. Если бы не безвольный рот, его даже можно было назвать красивым: грива седых волос, ухоженные баки и аккуратно подстриженные усы. Его спутник выглядел совсем мальчишкой, типичный азиат из хорошей семьи и с хорошей родословной. Я так засмотрелась на него, что даже не заметила, как нам сменили блюда. Такую красоту можно показывать за деньги, чтобы сколотить себе капиталец на безбедную старость. Я первая внесу аванс – уж очень хороши летящие брови и большие миндалевидные глаза. И оливковая кожа, и твердо очерченные губы. И маленькая, почти женская, родинка на щеке. Но вместе с тем в молодом человеке было нечто глубоко порочное, как будто что-то подтачивало изнутри и темные, уставшие от поцелуев губы, и миндалевидные глаза.
В конце концов, абсолютная красота всегда порочна, сказала я сама себе, успокоилась и перевела взгляд на третьего за столиком – вот тот самый ландшафт, на котором может отдохнуть глаз неизбалованного жителя городской окраины: толстый, добродушный, абсолютно лысый человек с самой незатейливой, но располагающей внешностью. Отсутствие волос на голове полностью компенсировала окладистая борода попа-расстриги. Такой внешностью обладают адвокаты, агенты по продаже недвижимости и врачи-гинекологи. В любом случае, этот толстый поп-расстрига довольно состоятельный человек, иначе никогда не оказался бы на борту “Эскалибура”.
…Клио явилась только к кофе – она могла себе это позволить. Она и хотела этого, теперь все взоры в кают-компании были устремлены на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103