Победа сделала его великодушным, он сразу же вспомнил, что в лодке находится женщина. И даже подал мне руку, когда я решила взобраться на льдину, чтобы размять затекшие от холода и неподвижности ноги.
Зверь действительно оказался огромным – что-то около двух метров в длину. Наш собственный бот был всего лишь на полметра длиннее. Пуля разворотила тюленю лоб.
– Ну что? – Макс подмигнул нейрохирургу. – Сами будете заниматься зверем или поручите это деликатное дело специалисту?
– Пожалуй, имеет смысл посмотреть, как это делает специалист. Чтобы приобрести необходимые навыки. Вы не против ликбеза, Макс?
– Ну, тогда смотрите и запоминайте. Будете потом жене рассказывать за столом на пролетарские праздники.
Макс снял куртку и остался в одной спортивной майке: той самой, в которой я впервые увидела его. От вида сухих мускулистых предплечий мне стало еще холоднее. Пинками он перевернул тушу на живот и сделал первый продольный надрез. Шкура с фантастическим слоем подкожного жира снималась так же легко, как кожура с банана: во всяком случае, именно так это выглядело со стороны. Макс помогал себе железным крюком, больше похожим на каминную кочергу. На льдину вылилось огромное количество крови, она протапливала лед, и скоро под тушей тюленя образовалась яма.
Антон зачарованно наблюдал, как матрос расправляется с мертвым тюленем.
– Если бы тюлени верили в богов и имели имена, этого звали бы Марсием, – сказал он.
– И всех остальных тоже. – Я сняла заиндевевшие, совершенно бесполезные рукавицы. – Всех остальных, которых вы убьете… Думаю, это было бы самое распространенное имя.
От холода у меня сводило позвоночник, а дымящаяся лужа крови выглядела такой теплой. И я подошла к ней, присела на корточки и опустила руки в кровь. Тепло вошло в пальцы не сразу, а когда вошло, то полностью завладело ими. Это было странное чувство и страшное чувство: пролитая кровь мертвого животного держала меня за руки, она не хотела их отпускать, она убаюкивала, она шептала кончикам пальцев: не уходите, нам будет так хорошо вместе… Я почувствовала, что засыпаю, – еще минута, и я свалюсь прямо здесь, возле целебного источника, возле этой чаши святого тюленьего Грааля… Но потом, где-то в самой глубине застывшего мозга, возникла слепящая точка одной-единственной мысли: если эта кровь так действует на меня, то как она подействует на человека, убившего семь невинных юношей и уже чувствовавшего ее запах? Человека, который ушел на тюленью охоту в одном из ботов и, возможно, именно сейчас делает то же, что и я?…
Что, если вид теплой и такой безобидной крови спровоцирует его?
Эта мысль сразу же отрезвила меня, и я отпрянула от кровавой лужи так неуклюже, что не удержала равновесие и свалилась на льдину, поцарапав щеку о наст. А потом принялась яростно тереть об него руки. Антон сразу же подбежал ко мне и помог подняться.
– Если сказать сейчас, что у вас руки по локоть в крови, это не будет преувеличением, Ева!.. Господи, да что это с вами? На вас лица нет!
– Дамочке стало дурно от вида крови, только и всего, – заметил Макс, деловито разделывая тушу. – Помогайте мне, Антон. Сейчас я разрублю ее по максимуму, и будем забрасывать в бот.
– Да-да, конечно… – Антон все еще не отходил от меня.
– Все в порядке, Антон, – я успокоила его, – минутная слабость. Оказывается, я не переношу запаха крови.
– Давайте я усажу вас, – он был необыкновенно любезен.
– Спасибо, я сама.
Я вернулась в бот, где уже была сложена тюленья шкура, и уселась прямо на нее. Вблизи шкура выглядела просто великолепно, теперь я знаю, что сделает Клио после первого выхода в море: она закажет себе водонепроницаемую шубу до пят и будет разгуливать в ней в сезоны дождей где-нибудь в утробе Юго-Восточной Азии… Вторым номером программы выступят тюленьи сапоги, они украсят сценический образ и придадут ему еще большую пикантность… Пока я рассуждала на эти темы, вернулись Антон и Макс, с ног до головы вымазанные тюленьей кровью и жиром. Они успели разделить тушу на три равные части и теперь забрасывали ее в бот. Низкая осадка бота тоже оказалась обманчивой: в него без всякого ущерба можно было забросить еще несколько туш.
– Как вы себя чувствуете, Ева? – заботливо спросил Антон, а Макс хмыкнул: тоже мне нежности на фоне суровых ландшафтов.
– Спасибо. Теперь все в порядке, Антон. – Я слабо улыбнулась нейрохирургу.
Он коснулся испачканной тюленем рукой моего подбородка.
– Пожалуй, за вами нужно приглядывать.
– Думаю, это излишне.
– Во всяком случае, я рад, что мы оказались в одной лодке.
– Звучит символично, вы не находите? – У меня не было сил поддерживать с ним светскую беседу.
– Пока не знаю, – серьезно сказал он. – Вы играете в бильярд?
Играю ли я в бильярд? Да я могу обставить тебя, как щенка.
– Немного, – сказала я.
– Мы можем сыграть с вами сегодня вечером. Чтобы вы немножко отвлеклись от охоты.
– Звучит заманчиво. Я подумаю, Антон.
Я разговаривала с Антоном, но даже не смотрела на него. Куда больше меня занимал Макс с его голыми плечами и невозмутимостью. Он оказался заправским мясником и философом, но именно так чаще всего и бывает в жизни.
– Вам все еще не холодно. Макс? – спросила я.
– Действительно, – поддакнул Антон. В его голосе послышалась скрытая ревность: мужчина не терпит превосходства над собой другого мужчины в чем бы то ни было. Должно быть, такие же проблемы стоят и перед самцами-тюленями.
– Нужно научиться получать удовольствие от всего. И от холода тоже, – сказал битый жизнью Макс, но куртку все-таки надел. – Пора возвращаться. Мы и так задержались…
Мы вернулись на “Эскалибур” почти последними. Не было только двух ботов – с Вадиком и Сокольниковым. И с Мухой и Клио. Все остальные благополучно погрузились на борт, и на кормовой палубе вовсю шла окончательная разделка тюленей. Без трофеев остались только губернатор и стюард Роман. Теперь губернатор грустно сидел возле кабинки, управляющей портальными лебедками, и пил водку из крышки термоса.
Героем дня оказался толстый адвокат Альберт Венедиктович Он набил трех взрослых тюленей и к тому же привез на “Эскалибур” раненую ларгу, совсем небольшую, что-то около метра длиной. Теперь она лежала возле правого борта и смотрела на всех беспомощными слезящимися глазами. Рядом с ларгой сидели Аника и Карпик, самые впечатлительные из пассажиров. Карпик была так увлечена ларгой, что даже не обратила внимание на наше появление. Хорошенькая ларга, с еще не потускневшей шерстью, умиляла и девочку, и швейцарку. Карпик все время порывалась погладить животное, как гладят собаку или строптивую кошку, та не сопротивлялась, лишь издавала жалобные звуки, похожие на плач ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Зверь действительно оказался огромным – что-то около двух метров в длину. Наш собственный бот был всего лишь на полметра длиннее. Пуля разворотила тюленю лоб.
– Ну что? – Макс подмигнул нейрохирургу. – Сами будете заниматься зверем или поручите это деликатное дело специалисту?
– Пожалуй, имеет смысл посмотреть, как это делает специалист. Чтобы приобрести необходимые навыки. Вы не против ликбеза, Макс?
– Ну, тогда смотрите и запоминайте. Будете потом жене рассказывать за столом на пролетарские праздники.
Макс снял куртку и остался в одной спортивной майке: той самой, в которой я впервые увидела его. От вида сухих мускулистых предплечий мне стало еще холоднее. Пинками он перевернул тушу на живот и сделал первый продольный надрез. Шкура с фантастическим слоем подкожного жира снималась так же легко, как кожура с банана: во всяком случае, именно так это выглядело со стороны. Макс помогал себе железным крюком, больше похожим на каминную кочергу. На льдину вылилось огромное количество крови, она протапливала лед, и скоро под тушей тюленя образовалась яма.
Антон зачарованно наблюдал, как матрос расправляется с мертвым тюленем.
– Если бы тюлени верили в богов и имели имена, этого звали бы Марсием, – сказал он.
– И всех остальных тоже. – Я сняла заиндевевшие, совершенно бесполезные рукавицы. – Всех остальных, которых вы убьете… Думаю, это было бы самое распространенное имя.
От холода у меня сводило позвоночник, а дымящаяся лужа крови выглядела такой теплой. И я подошла к ней, присела на корточки и опустила руки в кровь. Тепло вошло в пальцы не сразу, а когда вошло, то полностью завладело ими. Это было странное чувство и страшное чувство: пролитая кровь мертвого животного держала меня за руки, она не хотела их отпускать, она убаюкивала, она шептала кончикам пальцев: не уходите, нам будет так хорошо вместе… Я почувствовала, что засыпаю, – еще минута, и я свалюсь прямо здесь, возле целебного источника, возле этой чаши святого тюленьего Грааля… Но потом, где-то в самой глубине застывшего мозга, возникла слепящая точка одной-единственной мысли: если эта кровь так действует на меня, то как она подействует на человека, убившего семь невинных юношей и уже чувствовавшего ее запах? Человека, который ушел на тюленью охоту в одном из ботов и, возможно, именно сейчас делает то же, что и я?…
Что, если вид теплой и такой безобидной крови спровоцирует его?
Эта мысль сразу же отрезвила меня, и я отпрянула от кровавой лужи так неуклюже, что не удержала равновесие и свалилась на льдину, поцарапав щеку о наст. А потом принялась яростно тереть об него руки. Антон сразу же подбежал ко мне и помог подняться.
– Если сказать сейчас, что у вас руки по локоть в крови, это не будет преувеличением, Ева!.. Господи, да что это с вами? На вас лица нет!
– Дамочке стало дурно от вида крови, только и всего, – заметил Макс, деловито разделывая тушу. – Помогайте мне, Антон. Сейчас я разрублю ее по максимуму, и будем забрасывать в бот.
– Да-да, конечно… – Антон все еще не отходил от меня.
– Все в порядке, Антон, – я успокоила его, – минутная слабость. Оказывается, я не переношу запаха крови.
– Давайте я усажу вас, – он был необыкновенно любезен.
– Спасибо, я сама.
Я вернулась в бот, где уже была сложена тюленья шкура, и уселась прямо на нее. Вблизи шкура выглядела просто великолепно, теперь я знаю, что сделает Клио после первого выхода в море: она закажет себе водонепроницаемую шубу до пят и будет разгуливать в ней в сезоны дождей где-нибудь в утробе Юго-Восточной Азии… Вторым номером программы выступят тюленьи сапоги, они украсят сценический образ и придадут ему еще большую пикантность… Пока я рассуждала на эти темы, вернулись Антон и Макс, с ног до головы вымазанные тюленьей кровью и жиром. Они успели разделить тушу на три равные части и теперь забрасывали ее в бот. Низкая осадка бота тоже оказалась обманчивой: в него без всякого ущерба можно было забросить еще несколько туш.
– Как вы себя чувствуете, Ева? – заботливо спросил Антон, а Макс хмыкнул: тоже мне нежности на фоне суровых ландшафтов.
– Спасибо. Теперь все в порядке, Антон. – Я слабо улыбнулась нейрохирургу.
Он коснулся испачканной тюленем рукой моего подбородка.
– Пожалуй, за вами нужно приглядывать.
– Думаю, это излишне.
– Во всяком случае, я рад, что мы оказались в одной лодке.
– Звучит символично, вы не находите? – У меня не было сил поддерживать с ним светскую беседу.
– Пока не знаю, – серьезно сказал он. – Вы играете в бильярд?
Играю ли я в бильярд? Да я могу обставить тебя, как щенка.
– Немного, – сказала я.
– Мы можем сыграть с вами сегодня вечером. Чтобы вы немножко отвлеклись от охоты.
– Звучит заманчиво. Я подумаю, Антон.
Я разговаривала с Антоном, но даже не смотрела на него. Куда больше меня занимал Макс с его голыми плечами и невозмутимостью. Он оказался заправским мясником и философом, но именно так чаще всего и бывает в жизни.
– Вам все еще не холодно. Макс? – спросила я.
– Действительно, – поддакнул Антон. В его голосе послышалась скрытая ревность: мужчина не терпит превосходства над собой другого мужчины в чем бы то ни было. Должно быть, такие же проблемы стоят и перед самцами-тюленями.
– Нужно научиться получать удовольствие от всего. И от холода тоже, – сказал битый жизнью Макс, но куртку все-таки надел. – Пора возвращаться. Мы и так задержались…
Мы вернулись на “Эскалибур” почти последними. Не было только двух ботов – с Вадиком и Сокольниковым. И с Мухой и Клио. Все остальные благополучно погрузились на борт, и на кормовой палубе вовсю шла окончательная разделка тюленей. Без трофеев остались только губернатор и стюард Роман. Теперь губернатор грустно сидел возле кабинки, управляющей портальными лебедками, и пил водку из крышки термоса.
Героем дня оказался толстый адвокат Альберт Венедиктович Он набил трех взрослых тюленей и к тому же привез на “Эскалибур” раненую ларгу, совсем небольшую, что-то около метра длиной. Теперь она лежала возле правого борта и смотрела на всех беспомощными слезящимися глазами. Рядом с ларгой сидели Аника и Карпик, самые впечатлительные из пассажиров. Карпик была так увлечена ларгой, что даже не обратила внимание на наше появление. Хорошенькая ларга, с еще не потускневшей шерстью, умиляла и девочку, и швейцарку. Карпик все время порывалась погладить животное, как гладят собаку или строптивую кошку, та не сопротивлялась, лишь издавала жалобные звуки, похожие на плач ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103