Только никто пока не знал, где оно произойдет. Или кто его устроит.
Райан с Бертраном тоже провели весь день, бегая туда-обратно. Со стоп обоих мальчиков взяли отпечатки, но кляксы в больничных регистрациях о рождении, как известно, прочтению не поддаются, и Райан не надеялся найти подходящую пару.
Кости руки и запястья составляют примерно двадцать пять процентов от всего скелета. У взрослого в каждой руке по двадцать семь костей, у младенца – гораздо меньше, в зависимости от возраста. Я попыталась определить по рентгеновским снимкам, какие кости и в какой степени сформировались. По моим подсчетам, Матиасу и Малахии было около четырех месяцев, когда их убили.
Данные передали в средства массовой информации, но, кроме обычных психов, никто не отозвался. Мы больше всего надеялись на взрослые трупы в холодильнике. Когда определим их личности, тут же выяснится, кто дети. А пока младенцы оставались ребенком Матиасом и ребенком Малахией.
8
В пятницу я не видела ни Райана, ни Бертрана. Ламанш весь день провел внизу с телами взрослых из Сен-Жовита. В лаборатории гистологии отмокали младенческие ребра в стеклянных пузырьках. Любые сохранившиеся борозды или полоски будут совсем крошечные, а я не хотела повредить их кипячением или выскабливанием и также не могла рисковать со скальпелем или ножницами, чтобы не оставить лишних зарубок. Так что оставалось только периодически менять воду и убирать отстающую плоть.
Я обрадовалась временной передышке и тратила свободное время на отчет по Элизабет Николе, который обещала сдать сегодня. Раз в Шарлотт надо вернуться в понедельник, ребра остаются на выходные. Если ничего не изменится, я успею закончить все срочные дела к понедельнику.
Звонок, прозвучавший в десять тридцать, в мои расчеты никак не вписывался.
– Извините меня, ради Бога, доктор Бреннан.
Английский, речь замедленная, каждое слово тщательно подобрано.
– Сестра Жюльена, приятно вас слышать.
– Простите меня за надоедливость.
– Надоедливость?
Я пролистала розовые листочки на столе. В среду она действительно звонила, но я решила, что сестра просто хотела продолжить наш разговор. Оказалось, мне положили еще две записки с ее именем и номером.
– Это мне следует извиниться. Я вчера весь день была очень занята и не проверила сообщения. Извините.
Молчание.
– Я как раз пишу отчет.
– Нет-нет, я не из-за отчета. То есть, конечно, он очень важен для всех нас. И мы очень ждем...
Она замешкалась, я представила, как между черными бровями углубилась непреходящая бороздка. Сестра Жюльена всегда выглядела озабоченной.
– Мне очень неловко, но я не знаю, к кому обратиться. Я, конечно, молилась и знаю, что Бог меня услышал, но я чувствую, что обязана что-то предпринять. Я посвятила себя работе, хранению божественных архивов, но у меня есть и земная семья.
Она составляла слова в предложения четко, тщательно подбирая каждое.
Снова длинная пауза. Я терпеливо ждала.
– Он помогает тем, кто помогает себе сам.
– Да.
– Дело в моей племяннице, Анне. Анне Гойетт. Я говорила вам о ней в среду.
– Ваша племянница?
К чему клонит сестра Жюльена?
– Ребенок моей сестры.
– Ясно.
– Она... Мы не знаем, где она.
– Гм.
– Она очень послушная, надежная девочка. Всегда звонит, если не ночует дома.
– Гм.
Я начинала улавливать смысл. Наконец она не выдержала:
– Анна не вернулась домой вчера вечером, моя сестра в панике. Я, конечно, посоветовала ей молиться, но...
Голос сошел на нет.
Я не знала, что сказать. Такого развития разговора я совсем не ожидала.
– Ваша племянница пропала?
– Да.
– Если вы беспокоитесь, может, лучше позвонить в полицию?
– Сестра звонила дважды. Ей сказали, что, когда пропадает ребенок такого возраста, они ждут от сорока восьми до семидесяти двух часов.
– Сколько лет вашей племяннице?
– Девятнадцать.
– Она учится в Макгилле?
– Да.
Ее голос стал настолько жестким, что впору металл резать.
– Сестра, на самом деле незачем...
Она всхлипнула:
– Я знаю, знаю, простите, что побеспокоила вас, доктор Бреннан. – Слова вылетали вперемешку с резкими вдохами, напоминающими икоту. – Я знаю, вы очень заняты, знаю, но сестра бьется в истерике, и я не представляю, как ей помочь. Она потеряла мужа два года назад, и Анна – единственное, что у нее осталось. Виржиния звонит мне каждые полчаса и просит, чтобы я помогла найти ее дочь. Конечно, это не ваша работа, и я никогда бы не позвонила, если бы знала, что делать. Я молилась, но...
Я с испугом услышала, как она расплакалась. Слезы задушили слова. Я ждала, совершенно запутавшись. Что мне говорить?
Потом всхлипы прекратились, послышалось, как она вытащила из коробочки платок и прочистила нос.
– Я... я... простите меня.
Ее голос дрожал.
Я никогда не умела успокаивать людей: даже в отношениях с близкими теряюсь перед лицом сильных переживаний. Я попыталась найти практическое решение.
– Анна когда-нибудь уже пропадала?
"Ищи выход из ситуации".
– Вроде бы нет. Но мы с сестрой не всегда... хорошо ладим.
Она почти успокоилась и снова начала подбирать слова.
– У девочки были проблемы в школе?
– Не думаю.
– С друзьями? Может, с парнем?
– Не знаю.
– Вы не замечали изменений в ее поведении?
– То есть?
– Она стала больше или меньше есть, спать? Перестала общаться с окружающими?
– Я... я... извините. После ее поступления в университет мы не так часто виделись.
– Она посещает занятия?
– Не уверена.
Последнее слово сестра Жюльена почти прошептала. Похоже, она совсем вымоталась.
– Анна хорошо ладит с матерью?
Долгое молчание.
– У них напряженные отношения, как обычно бывает, но Анна любит мать.
Браво.
– Сестра, может, вашей племяннице захотелось какое-то время побыть одной? Я уверена, через пару дней она сама объявится или позвонит.
– Да, думаю, вы правы. Но мне так хочется помочь Виржинии. Она совсем обезумела и не слушает никаких доводов. Я подумала, если скажу, что полиция ищет Анну, она... успокоится.
Снова послышался шелест платка, и я испугалась, что она опять заплачет.
– Давайте я позвоню. Не знаю, смогу ли я помочь, но попытаюсь.
Она поблагодарила меня и повесила трубку. Пару минут я сидела и перебирала возможные варианты. Подумала о Райане, но Макгилл находится в Монреале. Communaute Urbaine de Montreal Police. Городское сообщество полиции Монреаля. Я глубоко вздохнула и набрала номер. Когда секретарь ответила, сказала:
– Мсье Шарбоно, s’il vous plait.
– Un instant, s’il vous plait.
Она быстро вернулась и сказала, что Шарбоно не будет целый вечер.
– Может, вам нужен мсье Клодель?
– Да, пожалуйста.
Нужен, как сибирская язва. Черт!
– Клодель, – объявил другой голос.
– Мсье Клодель, это Темпе Бреннан.
Вслушиваясь в тишину, я представила похожий на клюв нос Клоделя и птичье лицо, обычно выражающее неодобрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Райан с Бертраном тоже провели весь день, бегая туда-обратно. Со стоп обоих мальчиков взяли отпечатки, но кляксы в больничных регистрациях о рождении, как известно, прочтению не поддаются, и Райан не надеялся найти подходящую пару.
Кости руки и запястья составляют примерно двадцать пять процентов от всего скелета. У взрослого в каждой руке по двадцать семь костей, у младенца – гораздо меньше, в зависимости от возраста. Я попыталась определить по рентгеновским снимкам, какие кости и в какой степени сформировались. По моим подсчетам, Матиасу и Малахии было около четырех месяцев, когда их убили.
Данные передали в средства массовой информации, но, кроме обычных психов, никто не отозвался. Мы больше всего надеялись на взрослые трупы в холодильнике. Когда определим их личности, тут же выяснится, кто дети. А пока младенцы оставались ребенком Матиасом и ребенком Малахией.
8
В пятницу я не видела ни Райана, ни Бертрана. Ламанш весь день провел внизу с телами взрослых из Сен-Жовита. В лаборатории гистологии отмокали младенческие ребра в стеклянных пузырьках. Любые сохранившиеся борозды или полоски будут совсем крошечные, а я не хотела повредить их кипячением или выскабливанием и также не могла рисковать со скальпелем или ножницами, чтобы не оставить лишних зарубок. Так что оставалось только периодически менять воду и убирать отстающую плоть.
Я обрадовалась временной передышке и тратила свободное время на отчет по Элизабет Николе, который обещала сдать сегодня. Раз в Шарлотт надо вернуться в понедельник, ребра остаются на выходные. Если ничего не изменится, я успею закончить все срочные дела к понедельнику.
Звонок, прозвучавший в десять тридцать, в мои расчеты никак не вписывался.
– Извините меня, ради Бога, доктор Бреннан.
Английский, речь замедленная, каждое слово тщательно подобрано.
– Сестра Жюльена, приятно вас слышать.
– Простите меня за надоедливость.
– Надоедливость?
Я пролистала розовые листочки на столе. В среду она действительно звонила, но я решила, что сестра просто хотела продолжить наш разговор. Оказалось, мне положили еще две записки с ее именем и номером.
– Это мне следует извиниться. Я вчера весь день была очень занята и не проверила сообщения. Извините.
Молчание.
– Я как раз пишу отчет.
– Нет-нет, я не из-за отчета. То есть, конечно, он очень важен для всех нас. И мы очень ждем...
Она замешкалась, я представила, как между черными бровями углубилась непреходящая бороздка. Сестра Жюльена всегда выглядела озабоченной.
– Мне очень неловко, но я не знаю, к кому обратиться. Я, конечно, молилась и знаю, что Бог меня услышал, но я чувствую, что обязана что-то предпринять. Я посвятила себя работе, хранению божественных архивов, но у меня есть и земная семья.
Она составляла слова в предложения четко, тщательно подбирая каждое.
Снова длинная пауза. Я терпеливо ждала.
– Он помогает тем, кто помогает себе сам.
– Да.
– Дело в моей племяннице, Анне. Анне Гойетт. Я говорила вам о ней в среду.
– Ваша племянница?
К чему клонит сестра Жюльена?
– Ребенок моей сестры.
– Ясно.
– Она... Мы не знаем, где она.
– Гм.
– Она очень послушная, надежная девочка. Всегда звонит, если не ночует дома.
– Гм.
Я начинала улавливать смысл. Наконец она не выдержала:
– Анна не вернулась домой вчера вечером, моя сестра в панике. Я, конечно, посоветовала ей молиться, но...
Голос сошел на нет.
Я не знала, что сказать. Такого развития разговора я совсем не ожидала.
– Ваша племянница пропала?
– Да.
– Если вы беспокоитесь, может, лучше позвонить в полицию?
– Сестра звонила дважды. Ей сказали, что, когда пропадает ребенок такого возраста, они ждут от сорока восьми до семидесяти двух часов.
– Сколько лет вашей племяннице?
– Девятнадцать.
– Она учится в Макгилле?
– Да.
Ее голос стал настолько жестким, что впору металл резать.
– Сестра, на самом деле незачем...
Она всхлипнула:
– Я знаю, знаю, простите, что побеспокоила вас, доктор Бреннан. – Слова вылетали вперемешку с резкими вдохами, напоминающими икоту. – Я знаю, вы очень заняты, знаю, но сестра бьется в истерике, и я не представляю, как ей помочь. Она потеряла мужа два года назад, и Анна – единственное, что у нее осталось. Виржиния звонит мне каждые полчаса и просит, чтобы я помогла найти ее дочь. Конечно, это не ваша работа, и я никогда бы не позвонила, если бы знала, что делать. Я молилась, но...
Я с испугом услышала, как она расплакалась. Слезы задушили слова. Я ждала, совершенно запутавшись. Что мне говорить?
Потом всхлипы прекратились, послышалось, как она вытащила из коробочки платок и прочистила нос.
– Я... я... простите меня.
Ее голос дрожал.
Я никогда не умела успокаивать людей: даже в отношениях с близкими теряюсь перед лицом сильных переживаний. Я попыталась найти практическое решение.
– Анна когда-нибудь уже пропадала?
"Ищи выход из ситуации".
– Вроде бы нет. Но мы с сестрой не всегда... хорошо ладим.
Она почти успокоилась и снова начала подбирать слова.
– У девочки были проблемы в школе?
– Не думаю.
– С друзьями? Может, с парнем?
– Не знаю.
– Вы не замечали изменений в ее поведении?
– То есть?
– Она стала больше или меньше есть, спать? Перестала общаться с окружающими?
– Я... я... извините. После ее поступления в университет мы не так часто виделись.
– Она посещает занятия?
– Не уверена.
Последнее слово сестра Жюльена почти прошептала. Похоже, она совсем вымоталась.
– Анна хорошо ладит с матерью?
Долгое молчание.
– У них напряженные отношения, как обычно бывает, но Анна любит мать.
Браво.
– Сестра, может, вашей племяннице захотелось какое-то время побыть одной? Я уверена, через пару дней она сама объявится или позвонит.
– Да, думаю, вы правы. Но мне так хочется помочь Виржинии. Она совсем обезумела и не слушает никаких доводов. Я подумала, если скажу, что полиция ищет Анну, она... успокоится.
Снова послышался шелест платка, и я испугалась, что она опять заплачет.
– Давайте я позвоню. Не знаю, смогу ли я помочь, но попытаюсь.
Она поблагодарила меня и повесила трубку. Пару минут я сидела и перебирала возможные варианты. Подумала о Райане, но Макгилл находится в Монреале. Communaute Urbaine de Montreal Police. Городское сообщество полиции Монреаля. Я глубоко вздохнула и набрала номер. Когда секретарь ответила, сказала:
– Мсье Шарбоно, s’il vous plait.
– Un instant, s’il vous plait.
Она быстро вернулась и сказала, что Шарбоно не будет целый вечер.
– Может, вам нужен мсье Клодель?
– Да, пожалуйста.
Нужен, как сибирская язва. Черт!
– Клодель, – объявил другой голос.
– Мсье Клодель, это Темпе Бреннан.
Вслушиваясь в тишину, я представила похожий на клюв нос Клоделя и птичье лицо, обычно выражающее неодобрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92