Через пятнадцать минут мы продвинулись всего на полметра.
– Я чувствую себя замороженным полуфабрикатом, – пожаловалась Гарри. – Ты точно не знаешь никого внутри?
– Райан говорил, я могу воспользоваться его именем, если будет очередь.
Мои представления о равноправии не выдержали перед угрозой обморожения.
– Сестричка, о чем ты думала?
Гарри без зазрения совести использовала любой удобный случай.
Она сошла на тротуар и исчезла в начале очереди. Через минуту я увидела ее у задней двери рядом с особенно громадным представителем Ирландского национального футбольного клуба. Оба махали мне. Стараясь не встречаться взглядом с оставшимися в очереди, я кинулась к лестнице и проскользнула внутрь.
Я последовала за Гарри и ее спутником через лабиринт комнат, составлявших "Ирландский паб Херли". Каждый стул, полочка, стол, барный стул, каждый квадратный сантиметр пола заполнен одетыми в зеленое завсегдатаями. Вывески и зеркала рекламировали "Басе", "Гиннес" и эль "Килкенни". Здесь пахло пивом и стоял такой дым, что хоть топор вешай.
Мы протиснулись вдоль каменных стен между столами, кожаными креслами и бочонками и пробились наконец к бару из дуба и меди. Уровень шума превосходил допустимый при взлете самолета.
Когда мы обошли главный бар, я заметила Райана на высоком деревянном стуле у боковой комнаты. Он прислонился к каменной стене, одной ногой зацепился за нижнее кольцо стула. Другая нога лежит на сиденьях двух пустых стульев справа. Его голова выделялась на фоне квадратного отверстия в камне, окруженного резным зеленым деревом.
Через окошко виднелось трио, играющее на скрипке, флейте и мандолине. Столы располагались по периметру комнаты, а посредине на невозможно маленьком пятачке прыгали пять танцоров. Три женщины двигались вполне сносно, но молодая пара просто переминалась с ноги на ногу, расплескивая пиво на все подряд в радиусе полутора метров. Никто не обращал на них внимания.
Гарри обняла футболиста, и он растворился в толпе. Я удивилась, как Райану удалось сохранить для нас стулья. И зачем. Я еще не решила, раздражает меня его уверенность или радует.
– Слава Богу, – сказал Райан, когда заметил нас. – Рад, что вы таки выбрались, леди. Присаживайтесь и наслаждайтесь.
Ему пришлось кричать, чтобы мы его услышали.
Райан подцепил ногой один из свободных стульев, подтянул его поближе и похлопал по сиденью. Гарри без промедления сняла куртку, уложила ее на стул и уселась сверху.
– При одном условии! – прокричала я.
Он поднял бровь, на меня уставились голубые глаза.
– Прекрати изображать ковбоя.
– Добрая ты, как камень в шоколаде.
Райан говорил так громко, что на шее вздувались вены.
– Правда, Райан.
Я бы никогда не смогла сравниться с ним по мощности голоса.
– Ладно-ладно. Садись. Я пошла ко второму стулу.
– Я угощу вас газировкой, мэм.
Гарри захихикала.
У меня открылся рот, потом Райан вскочил и расстегнул мою куртку. Положил ее на стул, и я села.
Райан помахал официантке, заказал "Гиннес" себе и диетическую колу для меня. Я снова обиделась. Неужели я настолько предсказуема?
Он посмотрел на Гарри.
– Мне то же самое.
– Диетическую колу?
– Нет. Второе.
Официантка исчезла.
– А как же очищение? – проревела я в ухо Гарри.
– Что?
– Очищение?
– От одного пива не отравлюсь, Темпе. Я не фанатик.
Чтобы разговаривать, приходилось кричать, поэтому я сосредоточилась на музыкантах. Я выросла на ирландской музыке, и старые песни всегда будили во мне детские воспоминания. Бабушкин дом. Пожилые дамы, ирландский акцент, канаста. Складная кровать. Дэнни Кей на черно-белом экране. Засыпаю под пластинку Джона Гэри. Наверное, музыканты играли слишком громко, на бабулин вкус. Утрированно.
Группа запела балладу об отчаянном пирате. Я узнала песню и обхватила плечи. На припеве ладони сами захлопали в пятикратном стаккато. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! На последнем ударе появилась официантка.
Гарри болтала с Райаном, слова терялись в общем шуме. Я потягивала колу и оглядывалась. Высоко на стене в ряд висели резные деревянные щиты – тотемы древних семей. Или кланов? Я поискала "Бреннан", но из-за темноты и дыма большинство прочитать было невозможно. "Карга"? Нет.
Музыканты заиграли мелодию песни, которая бабушке понравилась бы. О молодой женщине, туго перевязывавшей волосы черной бархатной лентой.
Я посмотрела на фотографии в продолговатых рамках: портреты людей в воскресной одежде крупным планом. Когда их снимали – в 1890-м? 1910-м? Лица такие же угрюмые, как и в Беркс-Холле. Может, мешали жесткие воротники.
Настенные часы показывали время в Дублине и Монреале. Десять тридцать. Я проверила свои. Точно.
Через несколько песен Гарри начала размахивать обеими руками, чтобы привлечь мое внимание. Она походила на судью, который показывает нерезультативный бросок. Райан поднимал пустую кружку.
Я покачала головой. Он сказал что-то Гарри, потом поднял два пальца над головой.
Ну вот, подумала я.
Когда музыканты заиграли быстрый танец, я заметила, что Райан показывает в ту сторону, откуда мы недавно пришли. Гарри слезла со стула и исчезла в толпе. Цена узких джинсов. Даже думать не хотелось, сколько она простоит в очереди. Еще одно доказательство неравенства полов.
Райан снял куртку Гарри, положил ее на свое место, сел на стул моей сестрички, придвинулся ближе и прокричал мне в ухо:
– Ты уверена, что вы родились от одной матери?
– И отца.
От Райана пахло смесью рома и талька.
– Давно она живет в Техасе?
– С того момента, как Моисей вывел евреев из Египта.
– Моисей Мэлоун?
– Девятнадцать лет.
Я повернулась и уставилась на лед в стакане с колой. Райану не запрещено разговаривать с Гарри. У меня в любом случае не получится с ним пообщаться. Что же я так злюсь?
– Кто такая Анна Гойетт?
– Что?
– Кто такая Анна Гойетт?
Музыканты остановились на середине куплета, и имя прозвучало в относительной тишине.
– Боже, Райан, почему бы тебе еще и объявление не повесить?
– Мы сегодня какие-то раздражительные. Слишком много кофеина?
Он ухмыльнулся.
Я ответила злым взглядом.
– Вредно в твоем возрасте.
– В любом возрасте. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?
Официантка принесла напитки и подарила Райану не менее ослепительную улыбку, чем моя сестра. Он заплатил и подмигнул ей. Черт возьми.
– Общаться с тобой не сахар, – заявил он, поставив одну из кружек с пивом на стойку.
– Я исправлюсь. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?
– Столкнулся с Клоделем в деле о байкерах. И мы о ней поговорили.
– С чего бы?
– Он меня просил.
Никогда не пойму Клоделя. Он дает мне от ворот поворот, а потом обсуждает мой звонок с Райаном.
– Так кто она?
– Анна учится в Макгилле. Тетя попросила меня найти девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Я чувствую себя замороженным полуфабрикатом, – пожаловалась Гарри. – Ты точно не знаешь никого внутри?
– Райан говорил, я могу воспользоваться его именем, если будет очередь.
Мои представления о равноправии не выдержали перед угрозой обморожения.
– Сестричка, о чем ты думала?
Гарри без зазрения совести использовала любой удобный случай.
Она сошла на тротуар и исчезла в начале очереди. Через минуту я увидела ее у задней двери рядом с особенно громадным представителем Ирландского национального футбольного клуба. Оба махали мне. Стараясь не встречаться взглядом с оставшимися в очереди, я кинулась к лестнице и проскользнула внутрь.
Я последовала за Гарри и ее спутником через лабиринт комнат, составлявших "Ирландский паб Херли". Каждый стул, полочка, стол, барный стул, каждый квадратный сантиметр пола заполнен одетыми в зеленое завсегдатаями. Вывески и зеркала рекламировали "Басе", "Гиннес" и эль "Килкенни". Здесь пахло пивом и стоял такой дым, что хоть топор вешай.
Мы протиснулись вдоль каменных стен между столами, кожаными креслами и бочонками и пробились наконец к бару из дуба и меди. Уровень шума превосходил допустимый при взлете самолета.
Когда мы обошли главный бар, я заметила Райана на высоком деревянном стуле у боковой комнаты. Он прислонился к каменной стене, одной ногой зацепился за нижнее кольцо стула. Другая нога лежит на сиденьях двух пустых стульев справа. Его голова выделялась на фоне квадратного отверстия в камне, окруженного резным зеленым деревом.
Через окошко виднелось трио, играющее на скрипке, флейте и мандолине. Столы располагались по периметру комнаты, а посредине на невозможно маленьком пятачке прыгали пять танцоров. Три женщины двигались вполне сносно, но молодая пара просто переминалась с ноги на ногу, расплескивая пиво на все подряд в радиусе полутора метров. Никто не обращал на них внимания.
Гарри обняла футболиста, и он растворился в толпе. Я удивилась, как Райану удалось сохранить для нас стулья. И зачем. Я еще не решила, раздражает меня его уверенность или радует.
– Слава Богу, – сказал Райан, когда заметил нас. – Рад, что вы таки выбрались, леди. Присаживайтесь и наслаждайтесь.
Ему пришлось кричать, чтобы мы его услышали.
Райан подцепил ногой один из свободных стульев, подтянул его поближе и похлопал по сиденью. Гарри без промедления сняла куртку, уложила ее на стул и уселась сверху.
– При одном условии! – прокричала я.
Он поднял бровь, на меня уставились голубые глаза.
– Прекрати изображать ковбоя.
– Добрая ты, как камень в шоколаде.
Райан говорил так громко, что на шее вздувались вены.
– Правда, Райан.
Я бы никогда не смогла сравниться с ним по мощности голоса.
– Ладно-ладно. Садись. Я пошла ко второму стулу.
– Я угощу вас газировкой, мэм.
Гарри захихикала.
У меня открылся рот, потом Райан вскочил и расстегнул мою куртку. Положил ее на стул, и я села.
Райан помахал официантке, заказал "Гиннес" себе и диетическую колу для меня. Я снова обиделась. Неужели я настолько предсказуема?
Он посмотрел на Гарри.
– Мне то же самое.
– Диетическую колу?
– Нет. Второе.
Официантка исчезла.
– А как же очищение? – проревела я в ухо Гарри.
– Что?
– Очищение?
– От одного пива не отравлюсь, Темпе. Я не фанатик.
Чтобы разговаривать, приходилось кричать, поэтому я сосредоточилась на музыкантах. Я выросла на ирландской музыке, и старые песни всегда будили во мне детские воспоминания. Бабушкин дом. Пожилые дамы, ирландский акцент, канаста. Складная кровать. Дэнни Кей на черно-белом экране. Засыпаю под пластинку Джона Гэри. Наверное, музыканты играли слишком громко, на бабулин вкус. Утрированно.
Группа запела балладу об отчаянном пирате. Я узнала песню и обхватила плечи. На припеве ладони сами захлопали в пятикратном стаккато. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! На последнем ударе появилась официантка.
Гарри болтала с Райаном, слова терялись в общем шуме. Я потягивала колу и оглядывалась. Высоко на стене в ряд висели резные деревянные щиты – тотемы древних семей. Или кланов? Я поискала "Бреннан", но из-за темноты и дыма большинство прочитать было невозможно. "Карга"? Нет.
Музыканты заиграли мелодию песни, которая бабушке понравилась бы. О молодой женщине, туго перевязывавшей волосы черной бархатной лентой.
Я посмотрела на фотографии в продолговатых рамках: портреты людей в воскресной одежде крупным планом. Когда их снимали – в 1890-м? 1910-м? Лица такие же угрюмые, как и в Беркс-Холле. Может, мешали жесткие воротники.
Настенные часы показывали время в Дублине и Монреале. Десять тридцать. Я проверила свои. Точно.
Через несколько песен Гарри начала размахивать обеими руками, чтобы привлечь мое внимание. Она походила на судью, который показывает нерезультативный бросок. Райан поднимал пустую кружку.
Я покачала головой. Он сказал что-то Гарри, потом поднял два пальца над головой.
Ну вот, подумала я.
Когда музыканты заиграли быстрый танец, я заметила, что Райан показывает в ту сторону, откуда мы недавно пришли. Гарри слезла со стула и исчезла в толпе. Цена узких джинсов. Даже думать не хотелось, сколько она простоит в очереди. Еще одно доказательство неравенства полов.
Райан снял куртку Гарри, положил ее на свое место, сел на стул моей сестрички, придвинулся ближе и прокричал мне в ухо:
– Ты уверена, что вы родились от одной матери?
– И отца.
От Райана пахло смесью рома и талька.
– Давно она живет в Техасе?
– С того момента, как Моисей вывел евреев из Египта.
– Моисей Мэлоун?
– Девятнадцать лет.
Я повернулась и уставилась на лед в стакане с колой. Райану не запрещено разговаривать с Гарри. У меня в любом случае не получится с ним пообщаться. Что же я так злюсь?
– Кто такая Анна Гойетт?
– Что?
– Кто такая Анна Гойетт?
Музыканты остановились на середине куплета, и имя прозвучало в относительной тишине.
– Боже, Райан, почему бы тебе еще и объявление не повесить?
– Мы сегодня какие-то раздражительные. Слишком много кофеина?
Он ухмыльнулся.
Я ответила злым взглядом.
– Вредно в твоем возрасте.
– В любом возрасте. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?
Официантка принесла напитки и подарила Райану не менее ослепительную улыбку, чем моя сестра. Он заплатил и подмигнул ей. Черт возьми.
– Общаться с тобой не сахар, – заявил он, поставив одну из кружек с пивом на стойку.
– Я исправлюсь. Откуда ты знаешь об Анне Гойетт?
– Столкнулся с Клоделем в деле о байкерах. И мы о ней поговорили.
– С чего бы?
– Он меня просил.
Никогда не пойму Клоделя. Он дает мне от ворот поворот, а потом обсуждает мой звонок с Райаном.
– Так кто она?
– Анна учится в Макгилле. Тетя попросила меня найти девочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92